Похождения бизнесвумен. Крутые восьмидесятые. Лихие девяностые. Коварный Миллениум

– В подтверждение серьёзности своих намерений директор Тобольского химкомбината господин Юдин прислал заверенную телеграмму. Разрешите прочесть?

Ох, как бы мне сейчас некоторые не разрешили!

Я читаю телеграмму, потом передаю её голландцам, пусть уж редакторша переведёт, так надёжнее будет, не осмелится она переврать текст государственного документа. Тут все принимаются говорить разом. Джос и Тон горячо обсуждают что-то на голландском. Парголовцы пытают меня про инвалютные рубли и сколько это долларов получается. Тон явно эту систему знает, вижу, калькулятор достал.

Калинин наконец решает взять ситуацию в свои руки. Постучав по графину и прокашлявшись, он встаёт и, окинув собравшихся доброй, отеческой улыбкой, произносит:

– Всё это, конечно, очень увлекательно, но к нашему делу не имеет прямого отношения. Наш с вами проект не нуждается в инвестициях: самое дорогое, что у нас есть, – это культурное и историческое достояние, за которое никому платить больше не надо. Господин Хопперс счёл выгодным этот проект и готов в него вложиться трудом своей типографии. Так что я предлагаю собравшимся не спеша подумать, в какое дело можно было бы вложить обещанные средства… в будущем. А на сегодня у нас всё. Спасибо за участие.

Манёвр понятен: нежданные инвестиции могут полностью разрушить баланс сил в почти сложившемся деле. В таких случаях самое верное – переждать. И Калинин чуть ли не под ручку уводит голландцев в соседний кабинет.

Мы с парголовцами выходим вместе, Лобов куда-то торопится, а Стариченков вызывается проводить меня домой. По дороге мы с ним обсуждаем, что можно было бы купить для типографии на эти деньги. Он в курсе примерных цен на печатную технику, хорошо разбирается в технологическом процессе. Видим, что ни одной законченной линии получить нельзя.

– Это если новое брать, а если подержанное, б/у? Тут может интересная картина нарисоваться. Да и у нас кое-какие связи есть, мы же тоже понимаем, что с Калининым каши не сваришь, прорабатывали шведов, есть интересные предложения. – Главный инженер полон оптимизма.

Доходим до моего дома, и я прошу Стариченкова связать меня с голландцами. И делать это нужно быстро, пока Калинин СП не зарегистрировал.

– Не знаю, как помочь, языками-то не владею.

– А вы мне телефон Гуссенса достаньте, ведь он – секретарь.

– Телефон попробую достать, мне с вами очень интересно было бы и дальше поработать вместе.

На следующий день, поздно вечером, Стариченков звонит мне домой Он добыл телефон – «не спрашивайте, Марина, как» – готов помогать, чем может. Лобов отказался, будет с Калининым дальше продолжать, вдруг действительно его возьмут в большую игру. Какую, непонятно, в этом проекте не нужна ни Парголовская типография, ни организаторские способности самого Лобова. Просто советская номенклатура по привычке держится друг за дружку. А времена-то уже другие!

Звоню по секретному телефону. Только с третьего раза трубку берёт сам Тон. Чтобы не провалить контакт, быстро говорю ему: «Ton, don’t tell anybody about my phone call, please. I would like to have a meeting with you and mister Hoppers to discuss our future cooperation[23 - Тон, не говорите, пожалуйста, никому о моём звонке. Я буду рада встретиться с вами и господином Хопперсом для обсуждения будущего сотрудничества.]». Я называю Тону номера моих телефонов и прошу позвонить, когда он обсудит всё с Джосом. Гуссенс ведёт себя как настоящий разведчик: моего имени не называет, вообще говорит самые общие слова – хорошо, я очень рад, обязательно, увидимся позже.

Два дня никаких звонков, сижу как на углях – вдруг Филатов или Юдин заинтересуются, как идут дела по созданию СП. Такими телеграммами не бросаются. Вите говорю правду, как есть: Калинин нашего участия не желает, у них всё в порядке, без денег неплохо живут. Про свою липовую подпись на документах и разговор с Тоном и Стариченковым молчу, Сайгон ещё на памяти.

А сама думаю: вот, предположим, согласятся голландцы делать СП – с кем им дело иметь, кто будет с нашей стороны учредителем? Химкомбинат не может, это факт. «Рекорд» тоже государственный, да и нет у него тобольских денег. Вот была бы здесь в Ленинграде какая-нибудь фирма с участием комбината… небольшая, современная, в которую они могли бы вкладываться, не боясь, что пятьсот тысяч инвалютных рублей пропадут. Между этим комбинатовским детищем и голландцами (да хоть турками!) можно было бы создать СП, получив от партнёров дополнительные инвестиции. Тогда на настоящую типографию бы хватило.

То боялась звонка из Тобольска, а теперь сама выхожу на Филатова, докладываю, что встреча прошла очень удачно, но голландцы не понимают схемы дальнейших отношений, с кем СП будут создавать. Валерий на секунду задумывается, потом спокойно и уверенно отвечает:

– Нужно зарегистрировать наше малое государственное предприятие, мы таких уже шестнадцать штук по всему Союзу открыли. Схема отработана. Иностранцы этим структурам доверяют больше всего. Завтра Васильевичу скажу, пусть решение принимает. А ты ТЭО подготовишь?

– Конечно, подготовлю, – говорю я.

Правда, пока не знаю, что это такое, но как узнаю, так и подготовлю.

Когда позвонил Тон, я была уже совершенно спокойна, и меня больше не волновало, создадут они с Калининым СП или нет. Я теперь понимала главное: если ищешь западного партнёра для СП, нужно здесь, в Питере, иметь частную фирму. А если твоя фирма к тому же не нуждается в западных инвестициях, то партнёрство выходит совсем на другой уровень. Мне, как художнику и как женщине, уровень отношений, качество всего, что меня вдохновляет, – важнее денег и тем более сиюминутной выгоды.