Крестный отец

Он набрал номер Хейгена, подошла его жена. Санни спросил:

– Том уже дома?

Она ответила:

– Нет. – Прибавив, что он будет минут через двадцать, она ждет его к ужину.

– Пусть позвонит мне, – сказал Санни.

Он старался трезво оценить обстановку. Старался представить себе, как поступил бы на его месте отец. С первой минуты было ясно, что покушение – дело рук Солоццо, но никогда Солоццо не посмел бы замахнуться на человека такого масштаба, как дон, если б не заручился чьей-то очень сильной поддержкой. Он не успел додумать до конца – телефон зазвонил в четвертый раз. Мягко, почти нежно голос в трубке спросил:

– Это Сантино Корлеоне?

– Ну, – ответил Санни.

– Том Хейген у нас, – сказал голос. – Часа через три мы его отпустим, он передаст наши предложения. А пока не торопись, выслушай сначала, что он скажет. Не надо лишних неприятностей. Что сделано, то сделано. Будем здраво смотреть на вещи. Не стоит терять голову – все знают, ты человек горячий, так уж держи себя в руках.

В голосе звучала насмешка. Скорее всего, звонил сам Солоццо, но сказать наверняка было трудно. Санни отозвался глухо, нарочито убитым голосом:

– Хорошо, подожду. – И услышал, как на другом конце положили трубку.

Он взглянул на свои массивные наручные часы с золотым браслетом, заметил точное время разговора, записал его на белой клеенке.

Посидел у кухонного стола в молчании, мучительно морща лоб.

– Что, Санни? – спросила его жена.

Он ответил ровным голосом:

– В отца стреляли. – Увидел ужас на ее лице и грубовато прибавил: – Не плачь, он жив. И больше ничего не случится, будь покойна.

Он не стал говорить ей про Хейгена. И тогда телефон зазвонил в пятый раз.

Это был Клеменца. Одышливый голос толстяка с хрипом вырвался из трубки.

– Слыхал про отца? – спросил он.

– Слыхал, – ответил Санни. – Но он жив.

Последовала долгая пауза, потом Клеменца голосом, изменившимся от волнения, проговорил:

– Слава тебе, господи, слава богу. – Но тотчас же спохватился в тревоге: – Ты точно знаешь? Я слышал, он скончался прямо на улице.

– Он жив, – сказал Санни. Он напряженно вслушивался в звучание каждого слова Клеменцы. Похоже, взволнован искренне, но ведь по долгу службы толстяку положено быть хорошим актером.

– Теперь тебе действовать, Санни, – сказал Клеменца. – Какие будут распоряжения?

– Езжай сюда, – сказал Санни, – к отцовскому дому. И захвати с собой Поли Гатто.

– Это все? – спросил Клеменца. – А не послать людей в больницу и к вам туда?

– Нет. Мне нужен только ты и Поли Гатто, – сказал Санни.

Наступило долгое молчание. Клеменца начинал понимать. На всякий случай Санни подпустил в голос естественности:

– Где его носит, между прочим, этого Поли? Чем он был занят, черт возьми?

Одышливый свист в трубке умолк. Теперь Клеменца заговорил, сам взвешивая каждое свое слово:

– Ему нездоровилось – простыл немного и остался дома. Он и вообще всю эту зиму прихварывает.

Санни немедленно насторожился:

– Сколько же раз он за последние месяцы не выходил на работу?

– Раза три-четыре. Я предлагал прислать замену, но Фредди каждый раз говорил, не надо. Причин особо-то остерегаться не было – сам знаешь, десять лет все шло гладко.

– Ну да, – сказал Санни. – Так. Значит, жду тебя в доме у отца. И обязательно привези Поли. Заезжай за ним по дороге. Болен, здоров – неважно. Ты понял? – И, не дожидаясь ответа, бросил трубку.

Его жена беззвучно плакала. Он молча поглядел на нее, сказал жестко:

– Будет спрашивать кто-нибудь из наших, пусть звонят мне к отцу, по его личному номеру. Чужие позвонят – ты ничего не знаешь. Если жена Тома – скажи, он занят по службе, задержится немного. – Он помедлил. – К нам без меня подъедет народ… – Встретил ее испуганный взгляд и продолжал нетерпеливо: – Пугаться нечего, просто пускай побудут у нас в доме. Ты делай, что они тебе скажут. В случае чего звони в кабинет к отцу, только по пустякам не нужно. И не тpевожься, кончай бояться.

Он вышел из дома.

Совсем стемнело, по пятачку перед домами гулял резкий декабрьский ветер. Санни ступил во мрак без опасений. Все восемь домов в полукольце парковой аллеи принадлежали дону Корлеоне. Два пеpвых дома пpи въезде по обе стороны снимали верные люди Корлеоне с семьями; квартиры на первом этаже сдавали холостякам, тоже своим, проверенным. Из шести остальных домов, завершающих полукруг, в одном жил Том Хейген с семьей, в другом – Санни, в третьем, самом скромном и маленьком, – дон Корлеоне. Три последних дома дон бесплатно предоставил друзьям, которые отслужили свое, – в случае надобности они бы съехали по первому требованию. Безобидный пятачок в парке был на самом деле неприступен, словно крепость.

На каждом из восьми домов был установлен прожектор, заливающий светом пространство вокруг, – ни затаиться, ни спрятаться. Санни перешел на другую сторону и открыл своим ключом дверь отцовского дома.

Он крикнул:

– Ма, ты где?

Из кухни вышла его мать, за нею следом тянулся аромат жарящегося перца. Не дав ей сказать ни слова, Санни взял ее за руку и усадил на стул.

– Мне только что звонили, – сказал он. – Ты только не волнуйся. Папа в больнице, он ранен. Оденься и соберись, поедешь к нему. Сейчас скажу, тебе подадут машину. Хорошо?

Мать поглядела на него в упор.

– В него стреляли? – спросила она по-итальянски.

Санни кивнул. Его мать на мгновение набожно склонила голову. Потом вернулась на кухню, Санни пошел за ней. Смотрел, как она тушит газ под сковородкой с недожаренным перцем, как выходит, поднимается по лестнице в спальню. Он подцепил со сковородки несколько перцев, взял из корзинки на столе ломоть хлеба и, роняя с пальцев горячие капли оливкового масла, соорудил себе громоздкое подобие бутерброда. Затем прошел в просторную угловую комнату, служившую его отцу кабинетом, отомкнул ящик конторки и вынул телефонный аппарат. Это был личный телефон дона Корлеоне, записанный на вымышленное имя по вымышленному адресу. В первую очередь он позвонил Люке Брази. Никто не отвечал. Тогда он позвонил в Бруклин, человеку, беззаветно преданному дону Корлеоне, – второму, буферному caporegime. По имени Тессио. Санни сказал ему, что случилось и что требуется сделать. Он должен отобрать полсотни абсолютно надежных людей. Одних послать на охрану больницы, других – в Лонг-Бич, есть работа.

– Что, и Клеменцу зацепили? – спросил Тессио.

– Я пока не хочу использовать людей Клеменцы, – ответил Санни.

Тессио понял с полуслова, помолчал, потом сказал: