Время последних

– Что ты задумал?! Нельзя! Погибнут люди. И ты тоже. Слышишь?! Ты ведь не сможешь отсидеться за углом… Придется быть рядом, чтобы взрыв получился! А это… огромный риск!

– Пле-вать. Мне на-пле-вать.

Аксель пнул ногой «Воскрешающего Лазаря», не обратив внимания на вопли Виктора Пайнса, и ушел к шлюзу.

Он был предельно сосредоточен и внимателен, подготавливая взрыв так, как советовал ему Акимов. «Второго шанса не будет, приятель», – подбадривал он сам себя.

И у него получилось. Ему удалось сделать все правильно.

Вспышка сработала мгновенно: Аксель даже не уловил глазом тот момент, когда языки горящего метана развернулись в сторону шлюза, с ревом сглотнули весь кислород, слизнули горючий материал с внутренней обшивки и пропали, вышибив массивный металлический люк, как пробку из бутылки.

Все! Джинн вырвался на свободу. Конструкции корабля лопнули, не выдержав давления. Один громкий хлопок, от которого у Акселя заложило уши, и огонь стянулся в точку, словно скрылся в другом измерении.

Мимо Акселя и вместе с ним полетели металлические детали корабля, приборов, стекло, окоченевший труп Виктора Пайнса, Акимова, Джеммы, куски роботов – все это искристыми осколками, взвихриваясь и слипаясь в сверкающий ком, понеслось вперед, разрывая стапели 10 пирса и стены станции.

Акселя вынесло через дыру в обшивке – прямо в открытый космос. И потащило по внутренней орбите надземной станции «Европа-3», по снижающейся спирали. В костюме спецзащиты с запасными кислородными блоками у Акселя было достаточно воздуха, чтобы добраться до платформы лифта – туда, где развлекались, кувыркаясь в невесомости, туристы.

«Не знаю, что правит любовью – химия организма или что-то другое. Плевать, – думал Аксель, разглядывая беспорядочно скачущие над головой звезды. – Я обещал Линде вернуться. И я возвращаюсь».

Его переполняла радость. Ведь нет ничего лучше для человека, чем ощущение, что он абсолютно точно следует своему пути, исполняя предназначенную ему миссию.

Солнечный ветер

Валерий Тищенко

Самой большой ложью в жизни Якова стало обещание Алене долгой и счастливой совместной жизни. Он помнил, как с сияющими глазами обещал вырастить двух сыновей и дочь, а после – умереть в один день. Все это оказалось враньем, красивыми словами. Ему хотелось верить, что все могло сложиться иначе, но судьба решила внести свои фундаментальные коррективы. Яков очнулся от жесткой головной боли и жжения в руке. Первым, что он увидел, были застывшие в невесомости ярко-красные капли. Они весело перемещались, отталкиваясь от стен, отскакивая друг от друга. В голове у Якова шумело, мысли разбегались. Он не сразу вспомнил, где находится. Рукой отбил летевшую прямо в лицо поломанную микросхему: рубка управления оказалась разбита в хлам. Из смятых панелей торчали, подобно выпавшим кишкам, кабели, все искрилось, играя разноцветными огнями в полумраке. Тревожно пищала красная лампочка аварийного маяка. Он не сразу оценил масштабы случившейся катастрофы. А когда понял… Тишину рубки разорвал его хриплый, полный жалости крик: «Алена!»

* * *

«Солнечный ветер» был спроектирован как комфортабельная космическая яхта с экипажем не более четырех человек. Недорогое, надежное судно для краткосрочных перемещений в космосе. Яков арендовал его еще до свадьбы, планируя провести часть свадебного путешествия вдвоем, чтобы после распивать коктейли в марсианских заповедниках.

Откуда взялось астероидное поле, Яков не сообразил. Если карты не врали, то астероидам и взяться было неоткуда. Они следовали по безопасному туристическому маршруту – сантиметр в сантиметр, ошибки исключены. Судно шло на автопилоте, и автоматика должна была предупредить о приближении к опасной зоне, но ни одного сигнала Яков не услышал. Он всполошился только, когда корпус «Солнечного ветра» встряхнул первый удар.

* * *

Алена, как он и ожидал, отыскалась в просторной каюте, отделенной от рубки небольшим коридорчиком. Внутри было жарко и душно – кондиционер отключился. Все их вещи беспорядочно взмыли в воздух и норовили попасть в лицо. Алена порхала в невесомости в окружении красных капель крови. Ее левая нога была изогнута под неестественным углом, длинные, до плеч, волосы разлохмачены. Яков понял, что жена мертва, еще до того, как разглядел ее правый висок – кровавую кашу из ошметков кожи, костей, волос и мозгового вещества.

Мир Якова сузился до одной точки. Он забыл обо всем. Его не смущало, что он оказался один посреди открытого космоса, сейчас он не заметил бы и пробоины в корпусе судна. Вина захлестнула душу: не спас, не защитил, привел прямо в лапы смерти!

Он долго смотрел в остекленевшие глаза супруги. Обуревающие его эмоции свернулись в большой комок в животе, не позволяя ни вдохнуть, ни выдохнуть. Он мечтал потерять сознание, чтобы спрятаться от окружающего кошмара, но забвение не желало приходить. Слезы лились из глаз, но он их не чувствовал.

Прошло около часа. Ему захотелось пить. Раздатчик пищи не отреагировал на команды. Якова это не удивило, но и не расстроило: это был просто очередной факт, сделавший чернейший день в его жизни еще мрачнее и угрюмее. Отыскав апельсин, он все-таки утолил жажду.

Хорошей новостью – нет, отличной новостью – было то, что «Солнечный ветер» продолжал движение. Корабль серьезно потрепало, но все его повреждения не сказались на ходовых качествах – хоть и с минимальной скоростью, но судно двигалось вперед. Требовалось лишь, по подсчетам Якова, выдержать шесть дней без еды и воды. Задача представлялась вполне посильной.

Он схватил пролетающий мимо моток скотча, оттолкнулся ногой от стены и, собравшись с духом, подлетел к жене. Ее тонкие кисти были холодными и неподатливыми. В воздух взлетела новая порция кровавых капель. Яков схватил Алену за талию и потянул вниз. Чтобы привязать супругу к кровати, ушло не меньше получаса. Становилось жарче, и Яков стянул свитер, оставшись с голым торсом. Хронометр показал, что с момента аварии прошло пять часов.

Что делать дальше, Яков не представлял. Какой-то базовый набор инструментов для ремонта, вероятно, был на корабле, но Яков ничего не смыслил в технике. Он мог только запастись терпением.

* * *

Щеки Алены распухли и посинели, веки запали. Глаза супруги не выражали ничего, когда Яков ожидал увидеть в них любовь и понимание.

– Ты будешь любить меня и дальше? – губы у Алены двигались с большим трудом. Неловкими движениями она стянула с себя майку, обнажив большие, покрытые синюшными пятнами груди. Она погладила себя по плоскому животу, кончики ее пальцев потянулись к пуговице на его штанах.

– Да, – короткое слово далось Якову с трудом. Ему хотелось любить жену, но в душе поселился червячок сомнения. Напоминающий: что-то не так. Алена неловко улыбнулась, но ее улыбка напомнила, скорее, звериный оскал или гримасу ужаса. Ноздри Якова наполнились сладковатыми ароматами тлеющей плоти – и глотку сдавил спазм.

– Возьми меня, давай сделаем ребеночка, как мы давно хотели! – Алена обвила ледяными руками его шею. Яков ощутил, как зашевелился червячок в животе, предупреждающе махая хвостом, но не нашел сил оттолкнуть жену. Просто не мог. Она умерла из-за него, и теперь он обязан был вернуть ей хотя бы часть долга.

«Терпеть, я должен терпеть. Она умерла из-за меня», – Яков закрыл глаза, когда распухший язык жены полез в его рот. Пальцы Алены теребили ширинку.

* * *

Яков широко распахнул глаза – за обзорным стеклом мерцала одинокая звезда. По груди и рукам побежали горячие струи пота. Яков слизал его отовсюду, куда сумел дотянуться языком. Солоноватая жидкость жажду не утолила: напротив, в глотке появился противный горький привкус. Брюхо дало о себе знать недовольным урчанием. Вода и питье исчерпались к концу второго дня, как бы Яков не пытался экономить.

«Рановато я схожу с ума. Или это соседство с трупом так на психику влияет? И это на четвертый день? Плохо. Очень плохо».

Яков подхватил зависшую рядом пластиковую бутылку и облегчился в нее, потуже засунув член в горлышко. Пить мочу в первый раз было непросто: жидкость неприятно пахла, а на вкус была солоновата. Яков вдохнул, закрыл нос одной рукой и другой опрокинул содержимое бутылки в рот. Секрет был в том, чтобы проглотить мочу в несколько быстрых глотков, в противном случае приходилось сдерживать рвоту. Но все это не спасало от мерзких ощущений в животе. Пить мочу надо было до того, как она остынет. После она густела и воняла в разы хуже.

А тут и без того хватало вони. Жара делала свое дело. Запах впервые появился вчерашним вечером и быстро распространился по кораблю. Живот у Алены вздулся, у рта зависли капельки желтоватой жидкости, на поверхности кровати образовались темные разводы. Слепые глаза все так же смотрели в потолок, а не зафиксированная скотчем рука болталась из стороны в сторону. Яков не мог смотреть на супругу без слез. Он отвернулся и тыльной стороной ладони провел по увлажнившимся глазам. Зачем он покинул рубку управления, Яков не понимал.

Каждый раз возвращаясь сюда, непонятно отчего, он ждал, что Алена с плачем кинется ему на грудь, а он будет успокаивать ее. В каюте воняло сильнее, чем в рубке.

«Надо избавиться от тела, пока я не задохнулся».

В теории он мог надеть один из имеющихся на борту скафандров и выбросить Алену через входной шлюз, но у него не было гарантии, что шлюз удастся закрыть. Яков еще не решил, какой вариант предпочтительнее – умереть от удушения трупными ядами или задохнуться после разгерметизации корпуса судна. В последнем случае его, для разнообразия, могло разорвать в клочки от перепада давления.

Яков улыбнулся своему отражению в уцелевшем стекле монитора: «Мучительный выбор. Жаль, нет третьего варианта – прострелить себе башку, например».

* * *

Алена напевала колыбельную. Рука Якова замерла на ручке двери, ведущей в каюту. Слов песни он не мог разобрать, лишь отдельные звуки. Он не хотел входить, но неодолимая сила тащила его вперед. Яков чертыхнулся и дернул за ручку.

– У нас будет тройня. Два мальчика и девочка – с вот такой косой! – Алена потирала большой живот. На лице ее расплылась знакомая ухмылка, которой она каждый раз встречала своего мужа. Яков не знал что ответить, он не был уверен, что рад этой новости. На его щеку легли распухшие пальцы.

– В прошлый раз у нас все было замечательно. Может, повторим? – улыбка Алены стала шире. И жутче. Яков со всей силы замотал головой. Прошлая их встреча подернулась дымкой, и в памяти всплывали только туманные образы. И это было к лучшему.

– Нет, дорогая. Я сегодня устал, – Яков, как мог, напустил на себя измученный вид.

Алена наклонила голову, улыбка ее растаяла. Яков не знал, что пугало его больше: ее оскал или плотно сжатые губы.

– Ты больше не любишь меня!

Яков сообразил, что попал в ловушку. Алена, если не знала, то чувствовала, что он не может сказать обратное. Яков почувствовал себя, как собака, запертая в клетке.

– Конечно, люблю, – он полностью отдался власти жены. Алена крикнула:

– Тогда докажи мне это!