Выбрать волю

Его благолепие, как глава совета Небесного, ныне донёс до сведения владыки о проблеме, связанной с блаженным. В последнее время он взялся проповедовать, что над грозным владыкой Ньона сгущаются тучи, и тому следует основательно покаяться в своих злодеяниях, чтобы миновать беды.

Ира пытались вразумить – и сам его благолепие, и главный священник, и другие представители клира. Но блаженный в священном экстазе возглашал, что является гласом Небесного, и потому земные авторитеты не заставят его умолкнуть и предать истину.

Выслушав суть проблемы, Грэхард сделал недовольный жест рукой. Привычный расшифровывать его настроения канцлер склонился в поклоне и озвучил:

– Подготовить приказ о казни?

Идея владыке явно пришлась по душе, но он степенно провозгласил, что хочет услышать мнения советников.

Те, как водится в любом совете, незамедлительно разделились на два лагеря. Первый из них, возглавляемый самим канцлером, поддержал идею с казнью. Второй, в котором главную скрипку играл младший Треймер, полагал казнь блаженного ходом ошибочным:

– Авторитет его в народе весьма высок, – холодно вещал Треймер, прожигая противников своим фирменным пронзительным взглядом. – Демонстративная казнь вызовет волнения.

– И что же, потакать его ересям? – раздражился главный священник. – Он не внемлет вразумляющим гласам!

С десять минут полюбовавшись склокой в совете, Грэхард прервал галдёж резким жестом и холодно вопросил:

– Треймер, и что ты предлагаешь?

– Тайное убийство, – пожал плечами тот, как будто озвучивал самую очевидную идею на свете.

– Ну конечно! – возмутился канцлер. – И никто не догадается, кто и зачем его убрал! После таких-то речей!

Все священники согласно закивали.

– Ну пусть не тайное, – безразлично согласился Треймер, под взглядом которого канцлер не ёжился только ввиду длительной привычки. – Пусть его убьют открыто, при свидетелях. За что-то очевидное. Кому он там ещё успел напророчить?

Его благолепие зарылся в свои бумаги и доходчиво предоставил отчёт, кому и что в последнее время пророчил Ир.

Грэхард, чем больше слушал этот список, тем больше усмехался, – блаженный не разменивался по мелочам, и напророчить успел всем и много. Кто богатства неправедная нажил, кто образ жизни разгульный вёл, кто совесть и честь предков забыл… Его послушать – так весь Ньон дружно шествует в преисподнюю, гремя своими грехами на весь мир.

Проблема в том, что кто же захочет ронять свой престиж, прилюдно убивая популярного в народе блаженного?

– Тут лучше какого-нибудь фанатика выбрать, – назидательно поднял палец главный священник. – Чтобы за ересь, значит, положил.

– А что, он там и ересь провозглашает? – оживился Треймер.

Священники переглянулись и вздохнули. Припомнить сходу они ничего подобного не могли.

– Устройте давку, и пусть его затопчут, – лениво предложил начальник столичной стражи.

Этот план вызвал максимальное оживление, пришёлся всем по душе и тут же был принят к исполнению.

Глава четвёртая

Следующее библиотечное утро началось для Эсны с улыбающегося бодрого Дерека.

– Проницательный дознаватель прибыл в распоряжение солнечной госпожи! – весело отрапортовал он, козыряя, но тут же снизил градус пафоса деланно смущённым: – Правда, совершенно не знаю, что именно я должен дознавать.

С улыбкой Эсна ввела его в курс дела. Дерек сразу же деловито прошествовал в архив, где одной рукой уверенно выудил тот самый фолиант, с которым она уже намучилась, а другой – извлёк какие-то бумаги и писчие принадлежности, чтобы сразу приступить к работе. Распахну шторы, чтобы впустить больше света, он устроился за работу.

Бегло пролистывая явно знакомый ему труд, он и не подумал отвлечься от болтовни.

– Скажи мне, солнечная, – лукаво поинтересовался он, – как ты проскочила мимо Чейнера? Бедолагу после такого провала чуть не сослали на дальние рубежи, мы с капитаном еле отстояли.

Эсна пристыженно покраснела: до неё только сейчас дошло, что её вчерашняя выходка могла дорого стоить часовому, мимо которого она так успешно прошмыгнула вниз.

Сперва смущаясь, она принялась рассказывать о своём приключении. Дерек почти сразу отвлёкся от своего исследования, облокотился подбородком на ладонь и вставлял вопросы и восклицания столь уместно, что она даже вскочила из-за стола, в лицах изображая свои похождения и в красках описывая, как вылавливала князя.

– Бедняга-Треймер, – фыркнул Дерек, дослушав. – Вот кому точно повезло, что Грэхард был в хорошем расположении духа. Он и так на два лагеря угодить пытается, не стоило ему так подставляться.

Потом, задумчиво постучав пером по фолианту, он с некоторым даже недоумением поразглядывал Эсну – которая снова тихо устроилась за столом – и заключил пожалуй что с восхищением в голосе:

– Да, солнечная, ты полна сюрпризов!

Она снова засмущалась и растеряно повела плечами; он ещё помолчал, постучал по фолианту уже пальцами, а не пером, после чего пронзил её весьма проницательным взглядом и уточнил:

– Такая эскапада. Дрожа от страха, пробираться по лестнице мимо часового, прятаться за портьерами и дверями, мёрзнуть и мучиться… Неужели настолько страшно было просто поговорить с Грэхардом?

Ей было особого нечего на это ответить.

– Страшно, – подтвердила она, чувствуя себя очень глупо.

Дерек откинулся на спинку стула, отбросив свои писчие принадлежности и сложив руки на груди; брови его непривычно нахмурились, живой взгляд замер, словно бы мыслями он ушёл очень далеко. Утреннее солнце рельефно выделяло профиль, привлекая внимание к рисунку лица, не скрытого ни бородой, ни усами.

Спустя минуту Дерек, наконец, заговорил, медленно и размеренно, поймав её взгляд:

– Эсна. Старина-Грэхард, конечно, умеет нагнать жути. Работа у него такая. Правительственная. Но тебе, – особо подчеркнул он, – бояться его не стоит. Он просто… – Дерек покрутил рукой в воздухе, подбирая слова. – Не очень умеет выстраивать отношения.

Кривовато улыбнувшись, она заметила:

– Я, кажется, тоже не очень умею.

Он выразительно всплеснул руками и резюмировал:

– Вот и учитесь, дети мои! – после чего решительно закопался в свой фолиант.

Эсна некоторое время наблюдала за ним. Его лицо оказалось крайне выразительным, с него можно было считывать ход его мыслей. Брови постоянно пускались в игры, отображая удивление, сомнения, интерес или скепсис. Глаза то загорались азартом, то затуманивались дымкой размышлений. Лёгкая улыбка отражала знакомые имена, а горькая складка у губ – мысль об умерших.

Время от времени Дерек что-то выписывал на свои листы; явно не всплошную, а по какой-то одной ему ведомой системе.

Когда наблюдение ей наскучило, она решилась отвлечь его вопросом:

– Дерек, а ты давно знаешь владыку?

Он нахмурился – то ли недовольный тем, что его отвлекли от работы, то ли вопрос был чем-то ему неприятен, – и ответил:

– Да, почитай, тому пятнадцать лет будет, госпожа моя.