Выбрать волю

Поймав её взгляд, он несколько растеряно спросил:

– Покатаешь меня на своей шхуне, солнечная?

На лице её отразилось удивление, быстро сменившееся рабочим настроем. Она оглянулась взглядом привычного к морским прогулкам человека, сориентировалась в состоянии ветра, неба и моря и решительно кивнула:

– Да, погода позволяет. – Встав, подала ему руку: – Пойдём?

– Прямо сейчас? – удивился он, принимая руку и вставая.

– Конечно, – с улыбкой кивнула она. – Но только тебе придётся помочь мне с парусом, я его в жизни не подниму!

Он замер.

– Не очень хорошо в этом разбираюсь, – смущённо признался он.

– Я подскажу, – легкомысленно махнула рукой она. – Мне только силы не хватает, а так-то я всё знаю.

…на деле оказалось, что всё несколько сложнее, но они справились.

Вечернее солнце золотило морские волны, запутывалось бликами в волосах Эсны, отражалось на лице Грэхарда. Они говорили и говорили – впервые, наверно, – о тысяче совершенно неважных вещей, которые, на самом-то деле, и были важнее всего на свете.

Он никогда не думал, что может быть так хорошо – просто стоять на яхте под лёгким морским ветерком, просто говорить, просто смотреть. Она никогда не думала, что может быть так легко с ним – когда он не хмурится, не бросает грозные взгляды, а улыбается и смеётся так, как это делает всякий обычный человек, катаясь с любимой на яхте.

А потом разговоры перешли в поцелуи, и это были те поцелуи, от которых мурашки идут по позвоночнику и подгибаются ноги.

А потом была ночь, и они разглядывали звёзды, указывая друг другу созвездия, и смотрели на большую круглую луну, которая прокладывала своим светом дорожку по морской ряби.

А далеко-далеко в море, на корабле, который вёз на одного пассажира больше, чем планировалось, этот лишний пассажир смотрел на ту же самую луну, плакал и слагал в своём сердце строки писем, которые так никогда и не решится отправить.

Но, может быть, однажды эти строки станут песней, и долетят до слуха тех, кому они предназначены?

Заключительная глава

Грэхард так и знал, что в этом деле возникнут проблемы!

По упрямо сжатым губам жены, по воинственному блеску в её глазах, по лёгкому наклону лба он считывал: будет скандал.

…дело было в открытии этой злосчастной школы для девочек. Эсна, видите ли, горячо желала присутствовать на этом торжественном мероприятии, а Грэхард, на свою беду, обещал рассмотреть вопрос, а рассмотрев – отказал.

Нет, к делу он подошёл весьма основательно, и действительно спросил советников, как они думают, возможно ли организовать присутствие дам дома Раннидов на торжественном открытии.

Советники были единогласны – даже и пытаться не стоит.

– Ваше повелительство! – аж подскочил Треймер. – Но ведь дело и так вызывает волнения! – он дальновидно не уточнил, что часть этих волнений финансировал лично. – Что, если кто-то попробует напасть на вашу супругу как на вдохновительницу этой идеи?

– У нас, конечно, усиленные кордоны, – степенно кивнул начальник стражи, – но для хорошего стрелка это не проблема.

Грэхард нахмурился и кивнул.

То, что сама идея со школой нашла не очень-то хороший отклик в обществе, он прекрасно знал и сам, и рисковать Эсной, конечно, не собирался.

Поэтому отказал решительно и безоговорочно.

И теперь вот наблюдал – сжатые кулаки и гневные взгляды.

– Но Грэхард!.. – начала было она, но он не стал выслушивать и перебил:

– Это опасно, солнечная. Вопрос решён.

Она моргнула и шмыгнула носом.

Сложила руки на груди и обличающе воскликнула:

– Ты опять делаешь это!

Он подскочил от возмущения. С его точки зрения, запрет был более чем оправдан, и лишь упрямство мешало ей это признать.

– Ну, знаешь ли! – мотнул он рукой в воздухе, волевым усилием удерживая гнев. – Это уж чересчур! – и двинулся было на выход (разговор происходил в её покоях).

– Грэхард! – он поймала его за локоть, вынуждая остановиться и обернуться.

Её полные слёз глаза смотрели прямо ему в душу.

Всё внутри него содрогнулось от любви и жалости; но в вопросах безопасности он был неумолим.

– Прости, солнечная, – тихо утвердил свою позицию он. – Но этот вопрос не обсуждается.

– Потому что?.. – побудила его продолжить она.

– Потому что, – возвёл он глаза к потолку, – это опасно. Не все довольны этой затеей, – изволил снизойти до настоящих объяснений он. – Могут быть провокации, стычки. В тебя могут стрелять.

Эсна растерянно и беспомощно заморгала.

– Как же так?.. – пробормотала она, отпуская его локоть и отворачиваясь.

Ей даже подуматься не могло, что кто-то может быть недоволен столь прогрессивным и необходимым для общества явлением.

Но потом ей вспомнились слова сестры – о том, что Треймер не планирует учить их дочь грамоте, – и с глубокой горечью она осознала, что, действительно, среди ньонцев хватает тех, кто будет недоволен её инициативой.

Грэхард обнял её, прижимая к себе нежно и осторожно. Погладил по волосам.

Она прижалась к нему, вдыхая знакомый и уже привычный запах, тихо призналась:

– Я… я так ждала этого дня. Это… моя первая победа такого рода, понимаешь? – она подняла на него растерянные и потерянные глаза.

Он запустил пальцы в её волосы, поперебирал золотящиеся в солнце пряди, любуясь их переливами.

– Победа… – одними губами повторил он и вдруг ожил и повеселел: – А знаешь что, солнечная? – приподнял он её подбородок, глядя в лицо самым хитрым и довольным образом.