Коллекционер закрытых книг

Варламов, украдкой разглядывая милый профиль незнакомки, тонкие кисти и музыкальные пальчики, пытался угадать ее имя. Катя, Люся, Ксюша, Настя? Кристина, Диана, Полина? Валя, Ира, Маша? Он перебрал мысленно массу имен, но ни одно к девчонке не прилипло. Все отскакивали от образа, как шарики пинг-понга. Без сомнения, у этой особенной девушки нетривиальное имя, но «поймать» его не получалось. Зато получилось другое. Сейчас, когда он рассмотрел незнакомку, откинув мысли о прошлом, стало очевидным: на его давнюю платоническую любовь барышня походит лишь отдаленно. Но интереса к ней Варламов не потерял. Напротив, еще больше загорелся идеей изменить ее жизнь. Даже издалека чувствовался надлом в душе прелестной девушки, словно она оступилась и теперь падала в пропасть. Иван Аркадьевич решил все исправить и крепко поставить ее на землю.

– Эмма! – раздался рядом звонкий женский голос.

Мимо режиссера к памятнику Гоголю, звеня браслетами и серьгами, шагала дама в сиреневых сапогах на шпильках, с космическим макияжем и красным хаером, направляясь прямиком к предмету его интереса. Девушка, завидев даму, вскочила, выронив батон из рук. Но голуби на добычу не ринулись – надвигающийся огненный вихрь распугал все живое на километр в округе.

– Эмма! Я же просила тебя ничего не есть перед визитом к Матушке Кассиопее!

– Не кричи, мам, – одними губами сказала девушка, сконфуженно покосившись на Варламова.

Иван Аркадьевич сделал вид, будто безмерно увлечен созерцанием неба, отметив про себя: судя по рассеянному взгляду и выражению лица, барышня его не узнала. Авангардная же дама продолжила громко отчитывать дочь:

– Пойдем быстрее, опаздываем уже! В метро ей, видите ли, страшно одной спускаться. Миллионы людей ежедневно мотаются на работу и с работы, и ничего.

– Не в том дело, мама… – попыталась возразить Эмма. Но родительница явно ее не услышала.

– Я устала от твоих причуд! Такси бы поймала! Жду ее, жду, как идиотка… Ради тебя с работы сорвалась, а у меня клиенты. Если хочешь знать, в автомобильных авариях погибает гораздо больше людей, чем… – Яркая мадам умолкла, очевидно, уловив противоречие в своих словах. – О чем это я? Ах да! Машину я бросила на Фрунзенской, у дома Кассиопеи. Пробки сегодня нереальные. Придется нам все-таки прокатиться пару станций на метро.

– Эмма… – смакуя на языке имя, прошептал Иван Аркадьевич, проводив взглядом удаляющихся мать с дочерью. Нежное, обволакивающее сочетание звуков ласкало слух и вызывало приятные ассоциации с чем-то мягким, зефирным и в то же время глубоким и чувственным.

Варламов поднялся с лавочки, с хрустом потянулся и направился в противоположную сторону к своей машине. Ему незачем светиться рядом с объектом в метро, в дальнейшей слежке нет надобности. Информации теперь достаточно, чтобы выяснить о девушке с довольно редким именем все. И на Фрунзенскую он обязательно заедет, попозже. Интересно, за каким лядом экзальтированная родительница скромной Эммы потащила дочь к известной среди столичного бомонда провидице по имени Матушка Кассиопея? Ошибки быть не могло – именно к ней направились дамы, потому как, судя по авангардной одежде, мать Эммы принадлежала к творческой богеме и вращалась в этих кругах.

Глава 2

КАССИОПЕЯ АНДРЕЕВНА

Часы приема модной целительницы были расписаны на недели вперед, но Варламов благодаря протекции влиятельной знакомой оказался в приемной Матушки Кассиопеи уже утром следующего дня. Чего ожидать от встречи, режиссер не знал и перед визитом немного нервничал.

– Извольте присесть, – приняв у него пальто, проскрипела сгорбленная длинная бабка в серой кофте, пышной юбке и цветастом платке, завязанном по старинке.

Было в ней что-то театральное, словно она намеренно изображала из себя этакую рухлядь, горбилась и шаркала ногами. На неискушенную публику, возможно, впечатление «секретарша» и производила, создавала, так сказать, мистическую атмосферу, но Варламова ее вид просто забавлял. «Старуху» выдавали глаза, молодые и хитрые. Иван Аркадьевич усмехнулся. Если помощница Кассиопеи такая вот вековая труха, то как же выглядит сама Матушка?

О целительнице Варламов был наслышан, но встречаться с нею ему не доводилось. Кассиопея вела скромный образ жизни, на светских раутах не появлялась, как большинство модных целителей и прорицателей, и свою жизнь окружила ореолом загадочности.

Режиссер уселся на диванчик в небольшой прихожей и огляделся. В приемную целительницы вела двухстворчатая дверь, занавешенная тяжелыми бархатными портьерами с золотой бахромой. На стенах – красные шелковые обои с золотым тиснением, на полу – вишневая ковровая дорожка. Интерьер давил вычурностью, но миссию свою выполнял – создавал ощущение тайны.

Запах свечей и благовоний щекотал нос. Иван Аркадьевич шумно высморкался, с раздражением взял с журнального столика свежую газету и пролистнул. Настроение было скверным. Не любил он всех этих экстрасенсов, гадалок и прочих оракулов. Испытывал к ним неприязнь, которая возникла не на пустом месте.

Когда Варламов был еще совсем зеленым амбициозным юношей и только собирался покорить мир, ему довелось столкнуться с одной старой цыганкой. Развивались события по стандартному сценарию: гадалка попросила позолотить ручку в обмен на правду о будущем. Денег у молодого человека было ровно на обед, но любопытство пересилило голод. Он выгреб из кармана горсть мелочи и ссыпал на морщинистую ладонь. Цыганка с довольным видом спрятала деньги, потом взглянула на руку Варламова и – отшатнулась от него как от чумы, заковыляла прочь, шепча себе под нос что-то на своем языке.

Негодуя, что чернобровая его обманула – деньги взяла, а обещание не выполнила, – Иван хотел было ринуться следом, но с места сойти не смог, ноги словно приросли к земле. Так и стоял истуканом, пока цыганка не исчезла из вида. Злость прошла, когда он сунул руку в карман и обнаружил там деньги, все до единой копейки, которые отдал за предсказание. Но вместо радости душу сковал ледяной страх. Что такого ужасного прочитала гадалка по его руке? Почему не стала ничего говорить, вернула деньги и скрылась?

Вскоре Варламов узнал, что цыганки порой отказываются гадать, если видят на ладони скорую смерть, и жизнь его в одночасье превратилась в ад. Иван боялся умереть и несколько лет жил как крот в норе, опасаясь ослепнуть от солнца. Но солнце манило к себе. Устав бояться, он разозлился и начал действовать – работал как вол, чтобы все успеть, развлекался, словно в последний раз, рисковал, как глупый юнец. Жизнь наполнилась яркими красками, событиями, людьми – но страх был с ним всегда, мешал строить планы на будущее, ломал характер, подстраивал под себя. Только после пятидесяти он победил страх, успокоился, расслабился и перестал бояться смерти. К тому моменту он уже стал знаменитым на весь мир режиссером. Возможно, своей славой Варламов и был обязан гадалке – живя одним днем как последним, он успел очень многое. Но взамен получил одиночество. Разве можно стать счастливым, не имея семьи и детей? Все бы, наверное, сложилось иначе, не встреть он на своем пути ту старуху.

– Матушка Кассиопея готова вас принять, – вырвал Ивана Аркадьевича из раздумий скрипучий голос «секретарши».

Варламов кивнул и вошел в распахнутую дверь. В комнате стоял полумрак и было так дымно, что глаза заслезились. Целительница сидела глубоко в кресле с высокой спинкой, пламя свечи освещало лишь ее силуэт.

– Деньги положите в комод и присаживайтесь, – деловито сказала ведунья. Голос у нее был молодой, мягкий и завораживающий.

Варламов положил в ящик комода несколько купюр, сел, вытер платком глаза и хмуро уставился на силуэт провидицы. А та вдруг подалась вперед, он увидел ее лицо и с удивлением воскликнул:

– Оля?

– Иван Аркадьевич? – пискнула Кассиопея, страшно смутилась, снова скрылась в полумраке кресла, но тут же взяла себя в руки и позвонила в колокольчик.

Дверь распахнулась мгновенно – помощница явно подслушивала.

– Марьяна, принеси коньяка и чаю с мятой, – попросила ведунья у скрипучки.

– Хорошая у тебя память, – улыбнулся Варламов, вытянул ноги и расслабленно посмотрел на Матушку Кассиопею, по паспорту Ольгу Колесникову, бывшую студентку ВГИКа, где она обучалась вовсе не целительству, а актерскому мастерству.

Во ВГИК Варламова, как режиссера с именем, пригласили прочитать несколько лекций. На Колесникову он обратил внимание сразу: яркий типаж, харизма, необычайная уверенность в себе и нестандартная красота. Ольга был так талантлива, что Варламов пригласил ее на пробы в свою новую картину. Правда, в итоге роль получила другая актриса, но с Колесниковой они расстались хорошими друзьями. Несколько раз они пересекались за чашкой чаю в кафе, беседовали о кино и литературе. Варламов, страстный обожатель кофе, в то время пил чай с мятой, чтобы вновь подружиться со взбунтовавшимся желудком. Нервотрепный был период! Обострение гастрита, творческий кризис и кризис среднего возраста – все смешалось в кучу. Ольга зажгла в нем новую искру, подарила порцию вдохновения и избавила от всех кризисов разом. Окрыленный ее свежестью и молодостью, он уехал в Европу, ушел с головой в работу – связь с Колесниковой прервалась сама собой.

Пару лет назад Иван Аркадьевич снова вспомнил о талантливой актрисе: типаж Колесниковой идеально подходил под роль в новом проекте – позвонил ей, но ее номера телефона больше в природе не существовало. Ассистенты Варламова Ольгу тоже не нашли.

«Жаль, что кинокарьера у такой перспективной актрисы не сложилась. Видно, гонору слишком много было и захотелось легких денег и славы», – размышлял Иван Аркадьевич.

Целительница хмуро смотрела на него и размышляла о чем-то своем. Ольга сильно изменилась. Перед режиссером сейчас сидела бледная копия той прелестной рыжеволосой девушки с синими глазами, которую он знал. Словно кто-то ластиком стер цветовую палитру с ее лица и волос.

– Не в этом дело, – вдруг нахмурилась ведунья. Ее рука взмыла вверх, как крыло раненой птицы, и снова легла на плед, укрывающий колени женщины. – Все было совсем не так, как вы думаете.

Варламов хотел что-то сказать, но вошла старуха с подносом и, грохнув его на стол, занялась сервировкой. Бокал коньяка поставила напротив Ивана Аркадьевича, старательно расставила на столе вазочку с печеньем, тарелки с надломанной плиткой шоколада и ломтиками лимона, две чашки ароматного чая.

– Почему один бокал? – с раздражением спросила Ольга.

Старуха плотно сжала губы и тенью выскользнула из комнаты.

– Вот сволочь старперская. Блюдет меня, как младенца, – сварливо пробормотала Матушка Кассиопея.

В ее глазах промелькнула такая боль, что Варламов похолодел. Господи, как же он сразу не понял, что она больна! Восковое лицо, исхудавшие руки, потускневшие волосы, гладко зачесанные назад, фигурка, укутанная в теплую кофту, плед на коленях, вспышки раздражения и взгляд уставших глаз – все говорило о серьезных проблемах со здоровьем.

– Что случилось? – спросил Варламов, плеснув в чашку с чаем коньяк.

– Да по дурости все, – отмахнулась Ольга.

Женщина налила коньяка из бокала Варламова себе в чай, обхватила ладонями чашку, с наслаждением пригубила ароматный напиток и посмотрела сквозь Ивана Аркадьевича, собираясь с мыслями. Варламов молчал, ждал, когда Колесникова будет готова выложить правду о своей беде.

– После вашего приглашения на пробы на меня предложения посыпались как из рога изобилия, – наконец тихо заговорила Ольга. – Я отказывалась. Все было не то, хотелось чего-то значительного. Избаловали вы меня, Иван Аркадьевич, разговорами о великом кино. И потом, вы же знаете, как преподаватели относятся к студентам, которые, не закончив обучение, срываются на съемки. На четвертом курсе я сдалась – захотелось окунуться в тайны съемочного процесса. Славы захотелось до зубовного скрежета. Предложение одного молодого, но очень перспективного режиссера я восприняла с восторгом. Сценарий тоже порадовал, свежий и нестандартный. Картина обещала стать культовой. Кастинга не было, меня утвердили на роль сразу, без проб. Через неделю вместе с другими актерами и съемочной группой я уже была в Крыму, где планировалось снимать натуру. Море, солнце, скалы – все было восхитительно. Нас поселили на старой даче, принадлежащей кому-то из бывших партийных аппаратчиков. Там же должна была проходить основная часть съемок. Планировалось на следующий день начать работу, но вышла заминка с получением разрешения. Съемочная группа и актерский состав – сплошь молодой. Понятное дело, ветер у всех в башке свищет. Выпили домашнего вина, накурились травы и на подвиги потянуло. Кто-то бросил клич на «тарзанке» развлечься. Идею поддержали. Но когда дело дошло до прыжка – запал у всех моментально прошел. И тут режиссер и две актрисульки принялись меня подначивать – роль-то мне досталась отмороженной экстремалки. По жизни мне без всяких экстримов адреналина хватало, но я моментально перевоплотилась в свою героиню и бесстрашно полезла в петлю. Все улюлюкали и хлопали в ладоши. Только один человек попытался меня остановить, но я не послушала. Дальнейшее не помню, память сохранила лишь ощущение свободного полета. Очнулась в больнице, в реанимации. Как оказалось, в коме провалялась три месяца. Мне рассказали, что «тарзанка» оборвалась, а страховочный трос по каким-то причинам не пристегнули. Я упала на камни с высоты десяти метров и просто чудом выжила. Хотя лучше бы разбилась насмерть, – грустно улыбнулась Колесникова. – Я уже никогда не смогу ходить, и вообще весь мой организм – труха.

– Оля, мне очень жаль, – с сочувствием сказал Варламов.

– Оля умерла, вместо нее на свет появилась Кассиопея. Жалеть меня не надо, – жестко произнесла ведунья. – Для человека, которого собрали по частям, я живу замечательно, не жалуюсь. Вижу, вас волнует, как я стала целительницей? – Женщина усмехнулась, глядя на режиссера в упор. – Пока лежала в больнице и потом несколько долгих месяцев восстанавливалась в реабилитационном центре, прочитала массу книг по медицине. Все надеялась, что смогу себя на ноги поднять. Не вышло. Но знания я получила колоссальные, грех было их не применить. Стать светилом традиционной медицины мне, ясное дело, не по силам, а под маской целительницы вполне реально могу помогать другим освобождаться от душевных недугов и хворей. Чем я и занимаюсь. Люди у нас врачам не доверяют, прутся к гадалкам, ясновидящим и оракулам за помощью, так что мое дело процветает.

– Да, наслышан о твоих уникальных способностях. Молодец, Оля. Удивительная сила воли у тебя. С нуля начала и поднялась.

– Сама бы не осилила. Помог бывший парень, дал денег на раскрутку. Откупился от меня, – сказала Колесникова и тяжело посмотрела на Варламова. – Я его не виню, просто к слову пришлось. Молодой, красивый, здоровый, вся жизнь впереди – зачем на свои плечи такую обузу вешать, – ровным голосом сообщила бывшая актриса. И вновь ожила, вернувшись к рассказу о своем деле: – Я наняла помощницу, сняла подходящую квартиру, переделала ее под салон, сочинила красивую легенду, напустила таинственности, придумала звучный псевдоним. Упор сделала на творческую элиту, разослала персональные приглашения некоторым известным особам, тем, кто постоянно посещал гадалок и прочих оракулов. Сработало! Несколько человек откликнулись на приглашение. А дальше – дело техники, как говорится. Психологию творческой личности я знаю очень хорошо, актерские способности помогают расположить к себе людей, а от витаминов, целебных трав и душевного разговора еще никто не умирал. Клиенты от меня уходят окрыленные и рекомендуют меня своим друзьям. Людей с серьезными недугами строго отправляю к врачам. Так и живу. Бывает, знакомые из прошлого заглядывают, ребята, с которыми училась во ВГИКе. Интересно наблюдать, как у кого судьба складывается. Некоторые стали известными актерами, много снимаются, а кто-то собирает, так сказать, объедки с барского стола.

– Знакомые верят, что у тебя открылся дар?