Коллекционер закрытых книг

– За нами «хвост».

– Журналисты, – отмахнулась Елена Петровна.

– Борзописцы на дорогих «мерсах» не катаются, – возразил шофер.

Однако Зотова на замечание не отреагировала, закрыла глаза и провалилась в глубокий сон. Проснулась от того, что кто-то тряс ее за плечо. Открыв глаза, увидела улыбающееся конопатое лицо Василия, а за окном – подъезд своего дома.

– Вась, у тебя что, со слухом проблемы? – с раздражением произнесла она. – Куда ты меня привез? Я же сказала – на работу!

– А я вам не подчиняюсь, – нахально возразил Василий. – Начальник велел – домой. Вот и идите домой, не выпендривайтесь.

– Нахал! – буркнула Зотова и хлопнула дверцей. На возражения сил не осталось, пришлось подчиниться полковнику и его наглому водителю.

В конце концов, не так уж и плохо оказаться дома после клинической смерти. Горло драло нещадно, болели ребра, а тело сотрясал озноб. Видно, наступил отходняк. Сколько, интересно, она пробыла на том свете? Надо будет завтра расспросить Плешнера. Какая неприятность, что эксперт видел ее пломбы. Сейчас бы не помешал горячий чай с коньяком. Жаль, у нее нет ни коньяка, ни чая – сегодня с утра распечатанную пачку на работу прихватила. И кофе у нее тоже нет. Одно радует: есть не хочется. И вряд ли захочется в ближайшее время. Может, получится пару кило сбросить, а если повезет, и пять? Так оптимистично размышляла Елена Петровна, карабкаясь на свой этаж и машинально читая похабные надписи на стенах. Зря она все-таки не вышла замуж за Варламова… Хоть бы переехала из этого хрущевского гадюшника…

Зотова почти доплелась до своей квартиры, когда услышала позади тихие торопливые шаги. В голове мелькнула фраза Василия про слежку, сердце глухо стукнулось о ребра. Следователь резко обернулась.

– Григорий Варламович? Что вы тут делаете?

– Да вот… мимо проходил… – пролепетал Плешнер, сглотнул и достал из кармана бутылку коньяка. – Думаю, вам не помешает.

– А где конфеты? – сурово спросила Зотова.

Судмедэксперт виновато пожал плечами и вытащил из другого кармана лимон и шоколадку «Аленушка».

– Входите тогда, раз мимо шли. Так и быть, познакомлю вас с Федором, – вздохнула Елена Петровна и с неохотой отперла дверь.

По правде говоря, Зотова сказала про Федора, чтобы напугать Плешнера. Вдруг ему неловко станет, и он пойдет мимо. Но Григорий Варламович не испугался.

– Ну и где ваш кот? Я для него колбаску принес, – сообщил деловито Григорий Варламович, вытащил из кармана завернутую в газету колбасу и поболтал ломтиком в воздухе.

– Оригинально. Откуда вы узнали, что у меня кот?

Плешнер презрительно фыркнул.

– Тоже мне, тайна мадридского двора. У вас вся одежда в шерстинках.

– Есть у меня в доме нечего, – перевела тему Зотова.

– Зато есть что пить, – заявил гость, стянув ботинки и осматриваясь.

В прихожую вышел Федор, элегантно выхватил из рук Плешнера колбасу и удалился с добычей в комнату. Елена Петровна проводила судмедика в противоположную сторону, на кухню, усадила на табуретку, достала рюмки и поставила на стол.

– Уютненько у вас, – сказал Григорий Варламович, разлил коньяк и разломил шоколадку.

Елена Петровна порезала лимон и плюхнулась на уголок, уставившись на эксперта вопросительно. Плешнер развел руками, хлопнул рюмку коньяка, виновато глянул на Зотову. Та тоже выпила и закашлялась, вытерла выступившие слезы рукавом и посмотрела на судмедика, как мать на нерадивого младенца.

– Рассказывайте, Григорий.

– А собственно, нечего рассказывать. Вы сами обо всем догадались уже. Когда погибла та девушка, на меня стали оказывать давление. Предложили денег, я отказался. Тогда мне стали угрожать, что убьют сестру. Выкинут из окна и тело пришлют мне на вскрытие. Я не поверил. Но Розочка вдруг звонит мне и говорит, что пришел какой-то человек и меня дожидается. И тут я слышу, как мужской голос просит сестру окно открыть…

– Тогда вы сделали то, о чем вас просили. Липовое экспертное заключение? – спросила Зотова, с жалостью глядя на Григория.

– Не угадали, уважаемая Елена Петровна. Не скрою, готов был на все, но заключение я не успел переписать – загремел с сердечным приступом в больницу. Навестили меня тут же, пожелали скорейшего выздоровления. Потом выяснилось, что в итоге экспертное заключение написал другой специалист. Осуждать его не смею, сам грешен. Ведь если бы не сердце, то сделал бы все, что мне говорили. Однако вернуться обратно не смог. Тошно мне там стало. Выписался из больницы, оформил перевод сюда, к сестре поближе. Розочка совсем к жизни не приспособлена. Замуж рано вышла за человека вдвое старше себя. Может, слышали про архитектора Невского? Уважаемый человек был и Розочку любил безмерно. Пальцем не давал ей пошевелить, заботился, как о дочери. Год назад его не стало. Дурацкая смерть – поехал на стройку, чтобы лично проконтролировать процесс, и ему на голову бетонная плита упала. Теперь ответственность за сестру целиком и полностью на мне.

– Сожалею, – с сочувствием сказала Зотова, разлила по рюмкам коньяк и выпила свою порцию.

Плешнер тоже выпил, сунул в рот кусок шоколадки и принялся меланхолично жевать.

– Девушка та погибшая была невестой сына депутата Госдумы Каверина, – тихо продолжал Григорий Варламович, достал из кармана пиджака свернутые в трубочку листки и положил на стол перед Еленой Петровной. – Вот мои расчеты и заключение по делу Светланы Сколковой. Чудом сохранились. Многие эксперты в компьютер все заносят, но я по старинке работать люблю. Вот экспертное заключение, написанное от руки, в кармане и было, когда мне плохо стало. Так я с ним в больницу и попал. Без всяких сомнений, Сколковой помогли выпасть из окна. Я вам даже больше скажу: в смерти Сколковой и Полярной виновен один и тот же человек.

– Невероятно! – удивилась Зотова. – Мне казалось, что по делам о падении с высоты невозможно…

– Возможно! – с жаром возразил Григорий Варламович. – Я работал над формулой определения серийности преступления по таким делам несколько лет и добился результата. Пока сейчас ехал к вам, еще раз все просчитал и могу с уверенностью сказать: эти два случая схожи между собой на девяносто восемь процентов, что говорит о серийности преступлений. Однако должен вас и огорчить: доказательством в суде данное заключение являться не может. Моя научная работа еще не завершена. Кто и за что убил женщин я, естественно, не в курсе. Могу только предполагать, что депутат Каверин был крайне заинтересован в том, чтобы смерть невесты сына выглядела как самоубийство.

– У вас есть доказательства, что именно депутат Каверин на вас давление оказывал? – спросила Зотова.

– Прямых доказательств у меня, конечно, нет. Но разве расклад непонятен?

– Расклад понятен, – вздохнула следователь. – Спасибо. Представляю, как сложно вам было решиться мне все рассказать.

– Бросьте! – отмахнулся Плешнер. – На днях Розочку отошлю навестить родственников в Израиль. Побудет там какое-то время, благо, сейчас безвизовый режим. А я устал бояться, хочу жить с чистой совестью и готов дать показания.

– Тогда берите ручку, бумагу и пишите, а я звоню начальству. Надо поставить Гаврилова в известность и решить, как обезопасить вас и помочь вашей сестре беспрепятственно покинуть Россию. А дальше будем думать, как привлечь к ответственности депутата.

Глава 4

ПРИВАДА ДЛЯ МУЖЧИН

Трофимов стукнулся лбом о столешницу и поднял глаза на Зотову.

– Вы понимаете, что это значит? – произнес он обреченно и принялся раскачиваться на стуле, как первоклассник.

– Прекрати! – взмолилась Елена Петровна. – И так нервы ни к черту, а тут еще ты со своим стулом…

– Пардон, – вздохнул Венечка, провел рукой по русым кудрям и, уперев локти в стол, подпер ладонями свою симпатичную физиономию. – Ну и что делать будем?

Зотова вздохнула.

– Мы с тобой и не таким изюбрям рога обламывали, и тут справимся. У нас на руках первичное экспертное заключение о смерти Сколковой, где ясно сказано, что произошло убийство. И есть показания Плешнера о давлении на него в целях фальсификации выводов экспертного заключения.

– Что нам это дает? – возразил Трофимов. – В экспертном заключении не написано, кто конкретно Сколкову из окна выкинул. А показания Плешнера вообще филькина грамота. Там же не доказательства, а сплошные предположения. Какие-то люди в черном, звонки с угрозами… Плешнера в дурдом посадят за такие показания с предположениями и скажут, что так и было.

– Ладно, не кипятись, – улыбнулась Зотова. – Есть же еще Розочка. Она поможет составить фоторобот человека, который навестил ее в день, когда Плешнер загремел в больницу. Вдруг повезет? Я, конечно, не рассчитываю, что сам Каверин у нее в гостях тогда побывал, но не исключено, что его помощник.

Следователь хотела Трофимова взбодрить, но голос выдал тревогу. Лучше бы Плешнер ничего ей не рассказывал. Помог, называется… Подставил, гад! Под эшафот подвел!

Сейчас, после клинической смерти, жизнь сияла для Елены Петровны новыми красками. Хотелось насладиться весной, похудеть, убрать с лица морщины, сделать новую стрижку, выщипать брови, наконец… Мысли о преображении Зотову посещали редко. Обычно, когда на горизонте в очередной раз появлялся Варламов с охапкой роз и сумкой деликатесов. Сейчас ей просто хотелось жить, а тут такая подстава. Зотова еще в деле не разобралась толком, копнула лишь поверху, но уже чувствовала, как петля вокруг шеи затягивается. Мало того что на «хвосте» висели со вчерашнего дня, так еще с утра настроение испортили: позвонили из родственной организации и вежливо намекнули, чтобы в дело Сколковой не лезла. Надо же, какая феноменальная осведомленность! Выходит, следили за ней действительно не журналисты вовсе, а люди серьезные. Почему они всполошились вдруг? Не иначе, дело Полярной связано со смертью Сколковой мертвым узлом.