Сон в летнюю жизнь. Повесть. Перевод с чешского

– Доброе утро, барышни!

Девушки с удивлением осмотрелись.

– Небеса! Как Вы напугали, пан доктор! – воскликнула Лидушка, вставая и подавая доктору руку. Потом быстро обернулась и представила:

– Доктор Калина – барышня Ольга Мышликова, про которую мы рассказывали.

– Я уже знаком с барышней, – чуть уклончиво сказал доктор.

– Мы с Вами знакомы?

– Барышня уже и не помнит – это было так давно – а барышня Лидушка, с которой нас тогда ещё не знакомили, была совсем маленькой… Мы встречались в Праге на пароме…

Ольга тут же вгляделась в его лицо:.

– Точно, припоминаю! Тогда ещё был сильный ветер, который унёс Лидушкину бумажную куклу, и она бежала за ней по берегу реки… И в тот же миг появился молодой, вежливый пан студент, помнишь, Лидушка?

– Нет, не помню.

– А я хорошо помню девочку, кричащую от страха, что бежала за маленькой девочкой, – отвечал доктор.

– А Вы ко мне так быстро подскочили, почти обогнали, а потом поймали ту несчастную куклу! Точно. точно! Я Bас не узнала – из-за бороды, наверное.

– А я уже совсем забыла, и не помню ничего из того, что Вы рассказываете, доктор, хотя Вы и спасли жизнь моей кукле, – удивлённо воскликнула Лидушка и добавила, – Хотите помочи плести венки? Ещё остались цветы.

– Помогать не буду – просто посмотрю!

И доктор уселся на траве, а Ольга почувствовала на себе его пристальный взгляд.

– Как барышне нравится наш край?

– Не спрашивайте её этом – она восхищается каждой прогнившей соломенной крышей!

Ольга посмотрела на доктора и медленно произнесла:

– Вы не поверите, но я не знала что значит весна, не видела раньше, как цветут свекольные поля, как появляются из под снега цветы. Прямо как в сказке! Боже, как наверное, тут счастливы люди!

Доктор слегка улыбнулся:

– Полагаете барышня? А ведь и здесь у людей бед хватает, как в городе.

Ольга недоверчиво покачала головой и посмотрела вдаль на дорогу, по которой приближались два черных силуэта.

– Я знаю, что люди и здесь страдают, – продолжала она, – Но не живут, по крайней мере, в тесных домах на темных узких улицах, и дышат свободнее под ясным небом, радуясь всей этой красоте вокруг.

– Но они не видят всего этого Вашими глазами! Они уже забыли, что небо голубое. Когда нечего есть, не до аромата цветов – от него только хуже.

– Вы просто привыкли видеть страдания людей, так что уже не понимаете, что большинство из них счастливы – ведь есть же счастливые.

– Ох, очень мало!

– О, нет – я верю, их много!

До сих пор неразличимые очертания на дороге приблизидлись, и Ольга смогла разглядеть сгорбленную женщину, которую вёл ребёнок.

Все смолкли при взгляде на женщину. На ней была старая разодранная юбка и чёрная грязная орлеанская куртка, которая, по-видимому была сшита на человека большей комплекции и на путнице просто висела. Большая часть правой ноги была забинтована. Одной рукой та держалась за ребёнка, а другой опиралась на палку, выставляя её вперёд и крепко вдавливая в землю. Лицо сморщено, мутные глаза неподвижны. Она была слепой.

Когда люди приблизились, оборванная девчушка с пожелтевшим лицом и скромным, провалившимся тёмным взглядом остановились и прошептала несколько слов своей матери:

– Где я? Где мы? – вскрикнула та, протягивая перед собой руку, будто пытаясь за что-то схватиться.

– Было нечто болезненное, печальное в этой протянутой руке, в её невидящих глазах, что доктор встал и подошёл к женщине:

– Как дела, Холинова?

Едва слепая коснулась рукой его одежды, отпустила девочку, и та обеими руками обняла доктора.

– Её милостью, пан доктор! Позвольте отблагодарить, пан доктор, разрешите ей поцеловать Вашу руку! Пресвятая Мария Святогорская, это Она послала. Сегодня ночью видела Образ и сказала:

– Анча, сегодня будет нам счастье!

– Куда путь держите, милая? – спросил доктор смущённо. Слепая всё ещё держалась за его руку.

– Куда милосердный Бог направит. Я молюсь Ему каждое утро, читая один раз «Отче наш» и один раз Богородичную. Вот так с Божьей помощью…

– Как ваше здоровье? – прервал ее доктор.

– А, что, болезни – всё от Бога – нога вот подводит, никак не заживает – еле получила от добрых людей тот крейцер.

– Ступай домой, дорогая Холинова… Сегодня у меня в деревне много дел… Как-нибудь зайду… Ступай, ступай!

– Да отплатит Вам Отец Наш Небесный стократ за Вашу доброту ко мне, грешной!

Девушки подали слепой милостыню, и та непристанно рыдая благодарила их, продолжая голосить уже издали.

Ольга смотрела вслед на её темный, оборванный наряд скрывающийся в пестреющем цвете луга. И тут же на лоне дивной природы красу мира накрыла тень человеческих страданий…

И на минуту Ольге показалось, что эта тень упала на цветущий мир, и солнце уже не светило так ясно…

– И здесь страдания… – прошептала она.

– А я что говорил? – с мягким теплом и сожалением спросил Ольгу доктор. Та в волнении встретилась с его взглядом. Это не был прежний испытующий взгляд, то был пристальный, проницательный взгляд, совсем иной, с другой улыбкой – тёплый и душевный. И каким прекрасным показалось ей его лицо!

– Вы были так добры к этой несчастной, пан доктор, – страстно вымолвила она.

– Да ничего особенного. Хлопочу за неё, чтобы пристроить. Негоже с дитём по миру колесить в холода, ночевать в сарае из досок, в сбитой к наспех пристройке, поросшей мхом, к тому же рядом с козой местного пастуха.

– И это возможно! – негодовала Ольга.