Сон в летнюю жизнь. Повесть. Перевод с чешского

– Что именно? Не понял…

– Ночевать человеку с козой…

– Эта коза всё же кормит, молоко даёт, и цены ей нет, потому что спасает жизнь слепой нищенке.

– Какой ужас!

– Да, ужас…

Ольга снова взглянула на доктора. Его лицо опять стало строгим.

Все умолкли.

Лидушка, сплетая венок, всё чаще посматривала на доктора. Тот и ей показался совсем иным, нежели в долгих беседах о политике с её отцом Тогда он бывал таким нудным, что становилось скучно слушать. А порой бывал весел, остроумен до сарказма, чуть не каждого готов был жестоко высмеять. Никогда раньше не обращала она внимания на его добрую, светлую улыбку.. Лидушка пристально рассматривала каждую черту его лица, пытаясь найти в нём что-то особенное, но нет, во взгляде что ли дело?

При этом почувствовала что-то обидное для себя: «Он всё время смотрит на Ольгу. А на меня внимания не обращает. А я тоже хочу такого взгляда – да, такого же!»

И закончив плести венок, весело заключила:

– Но вот и готово! Посмотрите, доктор, красивый?

– Очень красивый! Особенно незабудка, среди белых цветов!

– У меня ещё несколько цветов осталось. Что с ними делать? Поделим их? Ты, Ольга, звонкая, тебе колокольчики, а Вам, доктор, вот сюда эти прекрасные маргаритки!

– Ромашки! – поправила Ольга, и подумала, зачем девушка дарит ему цветы?

– Полюбуйтесь на учительницу! – радостно ответила Лидушка, – Кто назовёт ромашку? Вот маргаритки, по сути похожи, и тоже могут добрым людям погадать. Вот Вы, доктор, гадаете на кого-то по ромашкам: «Любит – не любит!» Только честно?

Ольга с удивлением смотрела на Лидушку. «Как та заговорила с ним! – подумала она. – Что за смелость и откуда взялась? И как по-новому она смотрит на доктора!»

– А не всё равно, на кого я гадаю? – отвечал тот.

– Тогда вот Вам цветок на шляпу!

Доктор подал шляпу. чтобы прикрепить цветы.

Лидушка рассматривала его тёмные волосы и бледный лоб, и её личико озарилось шаловливой улыбкой. Она ловко вскочила на дерево и принялась трясти его ветви.

Десятки белых лепестков посыпались на голову доктора белым снегом.

Тот быстро оглянулся и отыскал взглядом за стволом высунувшуюся светловолосую головку девушки – румяную, смеющуюся всем существом, отражавшимся в блеске искрящихся глаз, улыбке и ямочках на щёчках.

– Не поймаете, доктор, ни за что не поймаете! – бойко дразнилась она из-за тёмного ствола, и доктор не удержался от смеха – её губки так и просили поцелуя!

– Эти весенние цветы быстро опадут, – отвечал он, отряхая цветы с головы.

Ольга невольно рассмеялась с ними, но смех застыл на ее губах. Что-то здесь не так. Что-то её испугало.

Взяла оба венка и спросила у Лидушки:

– Куда отнесём?

– Наверх, в часовню. Я всегда ношу туда венки по дороге домой. Пошли! А Вы куда, пан доктор?

Пойду в Лготек, к больному!

– Как скоро ждать Вас у нас в Дубково?

Тот, молча, поклонился и ничего не ответил.

– Не забывайте нас, доктор, заходите к нам чаще! – крикнула ему вслед Лидушка.

Доктор указал девушкам на тропинку к склону холма.

Тропинка была узкой. Сначала медленно поднималась, а потом резко оборачивалась голым, крутым склоном. Обе девушки молчали. Ольга тихонько шагала за Лидушкой, опустив глаза к земле.

Её мысли блуждали далеко в прошлом.

Мыслями она всё ещё витала над пристанью в Праге и, напрягая память, старалась возобновить в ней картины давно минувшего, которые теперь так остро дали о себе знать.

«Надо же, запомнил! – подумалось ей, – Неужели с первого взгляда вспомнил моё лицо? Да, да, я помню его. Но как он изменился, как стал серьёзнее и мужественнее! Я тогда даже и не думала, что снова встречу того студента. А ещё я тогда сердилась на того молодого воздыхателя, что преследовал меня на каждом шагу. Так был противен. Неужели он тогда влюбился в меня? Похоже на то.

А я? Влюблялась ли я?»

Тут одно воспоминание заставило её улыбнуться.

Ей вспомнилось, как почти весь год она была влюблена в профессора Н. и в ночь перед экзаменом разузнала, что он обручён. И когда на другой день тот задавал ей вопросы, она долго не могла сосредоточиться, всё смотрела на его лицо, слушала его голос, а мысли были лишь об одном, что тот не свободен.

По его предмету она получила «удовлетворительно», хотя знала его неплохо, и это было единственное воспоминание о девичьей влюблённости.

Всё уже перегорело. Да и было ли больно? Совсем нет. Уже двадцать шесть лет!. Почему именно сегодня нахлынули мысли об этом?

Но упрямая мысль: «Как же прекрасно быть любимой!» не отступала.

Лидушка обернулась:

– Чему улыбаешься, Ольга? – весело спросила она

– Да так, просто радостно!

Под ногами что-то хрустнуло. Девушки остановились передохнуть.

– Послушай, Ольга, – начала Лидушка, – Интересно, почему папа вчера сказал, что доктора компрометируют, у него я побоялась спросить. Но хотелось бы понять.

И ступая дальше, прибавила:

– Я же не так глупа, и в прошлом году слышала о многом, но пан священник вчера сказал: «Она и правда сильно сдала!» О ком это ещё, как не о пани Ждарской?