Солнечный страж

– И что? – нетерпеливо вклинился Гаэлас.

– Солнечный страж спросил, не встречал ли я на другой стороне Предела лесного эльфа Лейса и девушку Сонию. Он пообещал сделать для меня всё что угодно, если я расскажу, где находится эта девушка. Я рассказал. И он – сделал. Если ты помнишь, Стражи никогда не отказываются от своих обещаний.

С этими словами птичий магистр тонко улыбнулся и перевёл на меня взгляд:

– Полагаю, ты знала о том, что Эдвин Сандберг разыскивает тебя?

Эти слова были последней каплей – я вскочила из-за стола и, не видя ничего перед глазами, бросилась прочь. Мне казалось, что меня настиг святой огонь, а я была лишь жалкой нежитью. Тенью из междумирья. И я горела – снаружи и изнутри, но при этом меня так трясло от холода, что не удавалось сомкнуть зубы, они стучали частой дробью. Пробежав галерею, я свернула в один из тёмных коридоров и укрылась в нише между сероватых изваяний первых Хранителей.

Птицы всегда говорили правду, как и Солнечные стражи: они были выше всех остальных эльфов, людей и прочих народностей. Я была никем. Сиротой, кое-как научившейся выживать. После того, как добрая матушка Евраксия и Майя ушли в иной мир, у меня не было ни одной близкой живой души. У меня не хватило ни ума, ни смелости, чтобы покинуть сиротский приют с гордо поднятой головой: я всегда считала себя слишком маленькой, слишком незначительной, слишком слабой. Кто стал бы слушать меня, беспризорную девчонку без гроша в кармане? Мне велели мести пол или чистить картошку – я подчинялась, велели танцевать для гостей и провожать их в спальни – я повиновалась, велели чистить клетку с демонятами… и я не послушала свой дар, который подсказывал мне, что на самом деле такое эти злосчастные крысята. Что дар! Никчёмный белый огонь, который не мог даже защитить меня от обидчиков. Потому что никто прежде не учил меня выстраивать магическую защиту.

В замке Хранителей я напрочь забыла о собственном ничтожестве! Зима, долгая вьюжная зима закружила мне голову, околдовала. Луна, свет очей Ньир, опутала моё сердце эльфийской магией. Я вздумала влюбиться в эльфийского некроманта, позабыв всякий стыд, оставила по ту сторону Предела прежнюю себя. Мне никто не напоминал о том, что я глупа или бесполезна, что из меня не выйдет никакого толку, потому что я не умею соблазнительно танцевать, подводить глаза чернилами и оценивать толщину кошелька гостя в таверне одним лишь метким взглядом. Когда у меня не удавались заклинания, Гаэлас приводил ко мне Доннию – и юная жрица терпеливо объясняла мне правильные интонации в словах, движения пальцев, дыхание.

Никто из моих новых знакомых не знал, кто я есть на самом деле. Только некромант, ему я рассказывала всё-всё-всё без утайки, но то ли он половины не понимал из-за языкового барьера, то ли эльфийская мораль кардинально отличалась от человеческой. Я казалась ему прекрасной. Он не мог уяснить себе, что «белая жрица» на своей родине может быть всего лишь служанкой из таверны. Он не мог поверить, что обычные люди, лишённые дара кухарка и хозяин заведения, имели привычку кричать на меня и бить по щекам. Это не укладывалось в его голове. Если бы кому-то из эльфов вздумалось оскорбить или ударить жреца Ньир, его ждала бы мучительная смерть. Жрецов охраняли верные рыцари, и даже у маленькой Доннии был собственный защитник – молодой воин, который с завистью глядел на нашу беготню и игры с волком, прохаживаясь поодаль в тяжёлых доспехах, с мечом и щитом.

Мне хватило поздней осени и тёмной зимы, чтобы моя прошлая жизнь подёрнулась метелью и перестала являться ко мне даже в снах. Гаэлас исцелил меня от неё, а я, в свою очередь, помогла ему отпустить давнюю боль. Почему же теперь, когда у нас осталось ещё немного зимы, ещё месяц до того, как солнце примется слизывать с крыш и деревьев снежные шапки, почему теперь ломается лёд забытья и ранит, ранит в самое сердце?..

Эдвин Сандберг не отказывался от своего обещания, он не забывал его ни на день с той самой минуты, как попросил меня не исчезать и пообещал найти снова. И теперь он собирается приехать за мной в замок Хранителей и забрать меня в обмен на спасённого из Железной крепости теневого мага. Магистр Тэрон был чрезвычайно доволен собой и считал, что его сделка должна как нельзя лучше удовлетворять всех участников. Велиор и его отец отправятся в Трир, я вернусь к людям, а Гаэлас уйдёт дорогой мёртвых для того, чтобы исполнить клятву, подписанную кровью.

– Он был твоим женихом там… да? – спросил меня некромант, растирая мои заледеневшие руки и закутывая в одеяло.

– Нет, – я помотала головой. – Я бы сказала тебе.

А я ведь ни слова не говорила Гаэласу про ту встречу: это была единственная искорка из прошлого, о которой я решила умолчать.

– Кто он? – поцеловав мои пальцы, спросил эльф.

– Солнечный страж, – я пожала плечами. – Мы виделись всего дважды… случайно.

– Надеюсь, стражи доберутся сюда раньше, чем я должен буду уйти. Я бы хотел посмотреть в глаза этому человеку.

Он улыбнулся и опустил меня на кровать, обнимая поверх одеяла:

– Я буду в библиотеке, а ты – отдыхай.

– Гаэлас, – я окликнула его, ещё не представляя, как сказать ему…

Как сказать, что больше не смогу проводить с ним ночи, как раньше. Я всё ещё любила его, но что-то внутри меня не дало бы мне теперь забыться ни на один миг. Он вернулся, поцеловал меня в висок и ласково пригладил волосы:

– Не говори, Сония. Я всё понял.

Глава 16

Волчонок Матс придирчиво обнюхивал мои карманы и облизывал пальцы в надежде получить ещё кусочек сдобного печенья. Он вставал на задние лапы и толкал меня передними, чтобы начать игру. Большой лохматый зверь, добрый и доверчивый, как домашняя собака. Я предполагала, что без волшебства юной жрицы здесь не обошлось. Донния с грустью улыбалась, глядя на то, как я тормошу загривок её питомца.

– Жаль, что ты уедешь, – сказала она. – Велиор отправится в академию Трира, ты вернёшься к людям. А мне придётся скучать в замке Хранителей до тех пор, пока у отца не закончится служба. Он считает, что я получаю практические знания, наблюдая, как жрицы исцеляют раны Хранителей и варят эликсиры…

– А разве нет? – улыбнулась я.

– Мне нельзя даже выходить за ворота, – пожала плечами эльфийка. – А ведь самое интересное происходит именно там, в мире, что снаружи.

Личный охранник Доннии прошествовал мимо нас, насупившись и сдвинув брови. Всем своим видом этот шестнадцатилетний юноша пытался показать серьёзное отношение к вверенному ему делу.

– Твой рыцарь, – шёпотом спросила я, когда парень удалился на несколько шагов. – Он к тебе приставлен навсегда?

– О, нет! Когда я пройду посвящение и получу титул в храме Ньир, у меня будет настоящий королевский рыцарь, а не рядовой Хранитель. Какой-нибудь воин из знатного дома или приближённой к дворцу семьи. – Глаза Доннии сияли, она говорила о будущем так восторженно, что моё сумрачное настроение слегка рассеялось от её улыбок.

– Как же девушки из храма ходят на свидания, если к ним приставлен охранник? – удивилась я.

Эльфийка смутилась, её длинные светлые ресницы несколько раз вспорхнули над льдисто-голубыми глазами, а на щеках обозначился едва различимый розоватый румянец. Эльфы не краснели так сильно, как люди, но эмоции читались на их юных лицах безошибочно. Лишь взрослые эльфы умели как следует сдерживать проявления чувств.

– Иногда жрицы выходят замуж за своих рыцарей, такое случается, а иногда находят мужа в храме или выходят за волшебников, – поведала мне Донния загадочным голосом. – Но вот рыцарь, если его приставили охранять служительницу Ньир, должен принести ей клятву верности. Он не имеет права брать себе другую жену или заводить детей.

– А если эта жрица ему не по душе? Или он ей не нравится? – в недоумении спросила я, отряхиваясь от снега, в котором извозил меня неугомонный волк.

– Ну, знаешь ли, – хихикнула Донния. – Это законы нашего общества. У людей есть куда более глупые запреты. Ты говорила, что парню и девушке не разрешается любить друг друга прежде, чем их брак будет освящён в церкви? Но это ведь глупо! Для чего нужно запрещать нежности, не лучше ли запретить взамен этого что-нибудь плохое? Скажем, дуэли между женихами за понравившуюся девушку – к чему проливать кровь?

– Некоторым девушкам из богатых семей очень нравится смотреть на такие дуэли, – проговорила я, припомнив случай из прошлой жизни, который мне довелось увидеть на площади Вестена.

– Отец говорит, что мне нельзя будет забрать волка в столицу, – вдруг промолвила она, наблюдая, как Матс с лаем наворачивает круги и пристаёт к седлающим коней Хранителям, которые собирались совершать объезд.

– Жаль, – согласилась я и кивнула.

– Почему жрецы до сих пор не придумали, как остановить время?! – воскликнула Донния, обнимая меня и всхлипывая. – Мне так грустно, что приходится расставаться со всеми, кого я полюбила. Даже Гаэлас – пусть он мрачный и старый, но даже он нравится мне!

– Он совсем не мрачный и уж тем более не старый, – прошептала я, чувствуя, как к горлу подступает тяжёлый комок.

– Мы пойдём к источнику, – неожиданно решила девушка и нашла мою руку. – И посмотрим, что скажет нам богиня.

И она потянула меня мимо стены святилища, мимо увитого красным плющом забора, покрытого сияющим снегом, словно сахарной глазурью. Листья этого растения под снегом давно стали хрупкими, как стекло, но в свете солнца вспыхивали застывшим октябрьским пламенем – рыжеватые, багряные, рубиновые. Я подняла голову, чтобы посмотреть, лежит ли ещё шапка снега, наколотая на острый шпиль, на синеватом стеклянном куполе храма. От неё почти ничего не осталось. Стекло ослепительно сияло, умытое стекающими вниз ручейками прозрачной воды.

– Весна, – сказала я, глядя на капающие кристальными слезами сосульки.

– И новолуние, – отозвалась Донния с лукавой улыбкой. – Ньир скажет нам что-нибудь о будущем, вот увидишь.

Подземный источник Хранители из замка заключили в медные трубки и направили в специально устроенную около святилища каменную чашу. Похожая на половинку круглой ракушки посудина располагалась на коленях у мраморной девушки с длинными волосами, что напоминали морские волны.

– Духи воды выбрали служение лунной богине, – вспомнила я один из рассказов Доннии. – Но почему?

– Давным-давно водяные духи жили только в глубинах морей и озёр, никто не знал об их существовании. Первые эльфы научились строить лодки, рыбачить и вылавливать жемчуг, но духи были осторожны: они прятались на дне среди водорослей и камней, чтобы никто не смог заметить их. Однажды Ньир пожелала спуститься на землю по лунным лучам, обернулась прекрасной молодой эльфийкой и принялась разгуливать по берегу большого озера, чтобы посмотреть, как живут эльфы, её творения. Она склонилась над водой, но вместо собственного отражения увидела в озере таинственных существ, которые были так очарованы её красотой, что не успели спрятаться, а застыли в воде, раскачиваясь на волнах. – Жрица провела рукой над источником, и лёгкая волна поднялась вслед за её движением, а затем рассыпалась пригоршней крупных сверкающих капель. – Они обучили Ньир магии воды, а она поделилась этим знанием с нами, смертными. С тех пор духи стали смелее, и их можно увидеть в лунные ночи у больших водоёмов, где они собираются, чтобы петь песни о вечной красоте богини.

– Как же мы увидим будущее, если сейчас светит яркое солнце? – спросила я, наблюдая, как стихия подчиняется хрупким пальцам эльфийки.

Донния сосредоточенно выплетала на поверхности воды какой-то замысловатый узор.

– Мы не всегда видим луну на небе, но это ведь не означает, что её там нет. И наш магический дар не зависит от времени суток. Но иногда наступает время, когда истина кажется… ближе, чем обычно.

Она начала читать заклинания, и я затихла, боясь помешать гаданию. Даже Матс, проводив дозорных до ворот и разыскав нас, подошёл к хозяйке тихо, осторожно переставляя толстые мохнатые лапы. Лучи солнца не могли упасть на скрытое в нише изваяние лунной богини, но мне всё мерещился свет, который излучали руки юной жрицы. Он окутал её с ног до головы вместе с поднявшимися из воды мельчайшими каплями, и казалось, что в каменную чашу заглядывает не эльфийское создание четырнадцати лет, а один из духов воды со струящимися волосами цвета серебра. Наваждение растаяло так же неожиданно, как и появилось. Девочка встряхнулась, встряхнулся и её волк, и всё вернулось на свои места – яркий день, звуки со двора замка, шорох падающих капель, голоса.