Летящие в сны

– А ты изменилась.

– Что?

– Ты изменилась, говорю… совсем другая стала.

Замирает. Смотрит на меня. Оценивающе.

– Да… ты тоже совсем другой.

Иду за ней – сам не знаю, зачем. Идет – рисует на песке тайные знаки. Не может она уйти просто так, не может – после того, что было между нами, а ведь было же, помню же, зеленые луга, залитые солнцем, мы с ней – рука об руку – спускаемся к реке, сейчас уже не помню, что такое река, что такое рука…

– А ты где живешь?

– А? – оборачивается, косится на меня единственным рубиновым глазом.

– Где живешь, говорю?

– Все там же.

Киваю. Хотя совершенно не понимаю, где это – все там же, как ее побросала судьба по свету за миллионы лет…

– А это где – все там же?

Смотрит на меня – как мне кажется, недоумевающее.

– А то сам не знаешь.

Пытаюсь сострить.

– Ну, не иначе, как на Луне.

– Шутишь.

– Шучу. Тогда на Марсе.

– Да ну тебя…

– Нет, правда – где?

Мерцает рубиновым глазом.

– Под звездой Альтаир.

– Я почему-то сразу так и подумал.

Идет куда-то – по своим делам, как будто не замечает меня, даже начинаю сомневаться, да точно ли она меня помнит, правда же, сколько лет прошло… Чиркает знаки, приглядывается, если не нравится – смахивает, чертит снова.

– А я сейчас в двух местах… Мицар звезду знаешь? Вот я там. И еще рядышком, под звездой…

Кивает. Сверкает рубиновым глазом. Помахивает щупиками. Будто и не замечает меня, будто и не помнит меня, идет через пустыню, по каким-то своим делам, не поймешь, каким, меня в ее мире как будто и не существует.

– Что ты так… хоть бы встретились где-нибудь, поговорили…

– Да как ты смеешь…

Оборачивается – злая, кипит, клокочет, – мерцает рубиновый глаз.

– А что такого?

– После того… что ты сделал… тогда…

Холодею. Не помню, что я сделал. И когда – тогда. Столько лет прошло, тут уже самого себя не помню, какой я тогда был, как только вспомнил ее…

И все-таки… не хочется отступать… так быстро…

– Слушай, а я не помню, а что я сделал?

Останавливается. Замирает. Прислушивается – к безмолвию пустыни.

– И я не помню… миллионы лет прошло… но нехорошее что-то…

– Так давай будто бы и не было ничего…

– Было же…

– Что было… Мне, может, самому было бы стыдно за то, что было… что я там сделал…

Идем – через пустыню, из ниоткуда, в никуда. Почему-то не так я представлял себе нашу встречу… да я ее никак себе не представлял…

– Кем работаешь?

– А?

– Кем работаешь, говорю?

Она отвечает – каким-то замысловатым словечком, об которое сломаешь не только язык, но и голову. Почему-то стесняюсь спросить – что это значит.

– А ты?

Отвечаю. Кивает. И видно по ее рубиновому глазу, что она тоже ничего не поняла…

Нет, второй глаз у нее тоже есть – совсем крохотный, под первым, рядом с зачатками носа и рта. И длиннющие пальцы, одни пальцы, без рук. И толстенный хвост, извивается, хлопает, прыгает по песку. Рисует фигуры.

– А то… заходи как-нибудь.

– А?

– Заходи как-нибудь… говорю.