Летящие в сны

Раненный холм отползал назад и назад, оставляя за собой кровавый след. Да, именно кровавый, извивались красные струйки на желтовато-розовой земле, то есть, это не земля, не знаю я, что… И невыносимо было смотреть, как земля истекает кровью.

Холмы отступили. Ага, не понравилось, знай наших… С победным видом я прошествовал к «Аттиле», рано я праздную свою победу да и нет никакой победы, посмотрим, как они через месяц будут отплясывать на моей могиле, эти холмы. Хотел наскоро поужинать, передумал, ужинать вообще вредно, как-нибудь обойдемся без этой вредной привычки.

…посмотрел на часы – половина восьмого, можно поваляться еще. А может, нельзя поваляться, это зависит от того, какой день недели, а я и не помню, какой день. А нет, меня же редакция в командировку послала, ловить звезды с неба, так что можно полеживать до обеда, никто не смотрит, что я делаю, что я не делаю… А нет, меня же несет Аттила, несет через звезды, значит, можно проваляться полдня… А нет…

Я вспомнил, где я и что я – и понял, что сегодня можно вообще не вставать.

Земля… нет, не земля, и не песок, и не камни под ногами, что-то мерзкое, животрепещущее, живое. И на этой мерзости мне жить, на этой мерзости мне умирать, которая, может, только того и ждет, чтобы я лег и не встал, чтобы…

Представил себе, как тянутся ко мне со всех сторон массивные холмы, впиваются в мою плоть – поморщился. Господи, ну почему здесь, уж если все равно умирать, нет чтобы на какой-нибудь заброшенной планете, где благоухает цветущий сад, или скалы торжественно поднимаются к луне – нет, уж обязательно надо запихнуть меня в самую мерзость.

Вышел в мир, глаза бы мои не глядели на этот мир, на это небо, будто изодранное облаками в клочья. Холмы ринулись было ко мне, тут же отпрянули, прямо-таки испуганно сплющились, как в каком-нибудь мультике. Ага, узнали меня, тем лучше для вас. Ничего, поживем вместе, они со мной здороваться начнут, честь мне отдавать начнут. Здравия желаем и все такое.

И тут я увидел его – будто кто-то хлестнул меня по лицу.

Нет, такого быть не может. Мужики, вы что? Подумаешь… Я же не хотел… Ну нет, вы меня разыгрываете…

Нет, они меня не разыгрывали, по пустоте метался и метался все тот же холм, горбатый, чуть-чуть кривой с одного бока – раненный моим ножичком.

И струилась из разорванного бока ярко-алая кровь.

Мне стало стыдно. Вот это я хорошо помню, что мне тогда стало стыдно, даром, что вчера эти твари преследовали меня, а я убегал от них. Никогда бы не думал, что бывает такое, чтобы кровь текла – и не сворачивалась. А зачем ей сворачиваться, на этой земле никого не было – миллиарды лет, падали редкие метеориты на упругую плоть планеты, отскакивали, отброшенные неведомыми мускулами…

А потом пришел я.

И у меня был нож.

Холма я больше не боялся – теперь холмы боялись меня. Потихоньку юркнул в «Аттилу», вернулся с бинтами и перекисью водорода, плохо соображая, что я делаю, пошел за холмом – в никуда.

Холм действительно убегал – но как-то неуверенно, неловко, как раненный зверь, зигзагами, зигзагами, а то и вовсе начинал скользить по кругу. Я навалился на холм, он испугался, исчез, я распластался на ровной земле, но дело сделано: вот она рана, кровоточащая рана у меня под рукой.

Бинты…

Перекись…

Что я делаю… рана как будто смеется надо мной, течет и течет, и не унять эту кровавую реку, не унять эту боль… Хирургом я никогда не был и быть не собирался, но жизнь не оставила мне выбора – и вот уже иголка пляшет в моих руках, тычется в края раны… Нет, бесполезно, ищу вены, капилляры, артерии – не нахожу, кровь сочится будто бы из самой плоти…

Почему-то мне не хочется смотреть на кровавые реки, рассеянно, как во сне, подставляю канистру, черт, что я делаю, зачем я это делаю… Красная жижа наполняет канистру, хлещет мне на руки, испуганно отдергиваюсь, черт, у меня все руки исцарапаны, сейчас занесу заразу какую-нибудь, интересно, планета эта СПИДом не болеет…

Когда добрался до «Аттилы», голова моталась из стороны в сторону, каждый вдох давался все труднее. Нет, сколько ни экономь, а есть надо, никуда не денешься… Канистра неприятно оттягивала руки, чего ради я ее волоку… вылить… сам не знаю, зачем вылил в топливный бак, пусть хоть что-то там будет, если горючего нет…

Есть… нет, сначала вымыть руки, да какое вымыть, залить их перекисью, пока не занес какую-нибудь дрянь…

К СТАРТУ ГОТОВ

…так и кажется, что зараза уже течет по моим жилам…

К СТАРТУ ГОТОВ

…завтра проснусь с длинными рогами или зеленой кожей…

К СТАРТУ ГОТОВ

Только сейчас увидел то, что должен был увидеть давно, с ума мой компьютер сошел, что ли. Очень похоже. Устроился в кресле, попробовал задраить люки, люки послушались, попробовал включить двигатель, он отозвался мерным жужжанием…

К СТАРТУ ГОТОВ…

И все еще не верилось, боже мой, чем я напоил своего Аттилу, отравил, как пить дать, сейчас в топливном отсеке что-нибудь вспыхнет, корабль чихнет дымом, зафыркает пламенем, спалит меня дочиста, и себя заодно…

ОБРАТНЫЙ ОТСЧЕТ…

СТАРТ…

Это я хорошо помню – минуту, когда я понял, что Аттила не вспыхнет пламенем…

Как я улетал, тоже помню… Как мой Аттила поднимал меня над миром, готовый завоевать новые земли… Как я старался не смотреть на землю, покинутую мной, и не мог, все глядел и глядел на беспокойно мечущийся по равнине холм. Красные дорожки бежали и бежали от него – в никуда, и в широкой низинке растекалось – больше и больше – красное море…

– Куда выгружать-то? – бородатый мужичонка, похожий на деда Мазая, вытаращился на меня.

– Да куда… сюда.

– Сюда… это куда?

– Да сюда же, – я обвел рукой бескрайнюю равнину, – вам для пяти вышек места мало?

– Да… достаточно. А дальше что с вышками делать будете?

– Съем с кетчупом, – попытался отшутиться я, – и вас всех заодно… Давайте, что ли, грузите, я вас зачем нанял…

Мужички поплелись к кораблю, разбрелись по кабинам кранов, что за мужиков я нанял, рожи бандитские, одна другой хлеще… Я смотрел, как на упругое тело планеты ложатся детали, кусочки, частички будущих шахт, нефтяные вышки, платформы… Я вертел в руках список, пытался вычеркивать что-то: это есть, это есть, да нет, это совсем другое… Наконец, махнул рукой, пропади оно все, все равно что-нибудь хитрые мужичишки прихватили себе, все равно как только они улетят восвояси, обнаружится, что не хватает чего-нибудь, и обязательно самого главного, и…

– Ну, все, хозяин… принимай работу…

Я даже улыбнулся. Хозяин… Только сейчас спохватился, что я и правда хозяин целой планеты, если это вообще можно назвать планетой… Это… не то живое, не то…

– Спасибо, – я кивнул, – деньги я вам половину перевел, половину сегодня вечером…

– А что это у вас там… как будто под землей стучит? – спросил мужичишка, – как… сердце у планеты бьется.

– Не ваше дело, – спохватился я, тут же добавил, – сейчас из-под земли выскочит, вас всех съест. Думаете, просто так я вас сюда позвал, что ли?

Мужичишки усмехнулись, ретировались в свой кораблишко, я вообще удивлялся, как эта кастрюля летает, еще хряпнется где-нибудь… Ладно, мне-то что, пусть хряпается, только чтобы не на мою землю.

Моя земля…

Почему-то про себя я называл ее Кровавой.

А потом все было просто, очень просто – пробить тугую плоть, пить и пить из нее кровь, качать насосами, заправлять в цистерны, грузовой лайнер уже ждал, когда можно увезти груз на Землю… Заказчики тоже ждут. Продешевил я, отдаю за копейки, а куда денешься, невесть за что большие деньги не дадут, вот когда поймут, что кровушка-то Земли любую нефть переплюнет, вот тогда…