Мотылетки на мельнице

Вынимаю из-за пазухи кольт. Тоже неожиданно легко.

Дядька тоже вынимает кольт, целится в невидимую в темноте фигуру машиниста.

Спускаю крючок.

Дядька падает к моим ногам, болтается его окровавленная голова, бьется о стены вагона, так-так, так-так, так-так.

Так-то оно так…

Волоку тело в тамбур, распахиваю дверь, бросаю убитого под откос. Тело кувыркается в темноту ночи. Еще пол нужно вымыть, да поскорее, пока не прошел никто, а то побежит меня дергать, а-а-а, у вас там чегой-то красное разлили…

Ну-ну…

Знали бы они, чего это красное…

Распахивается купе, вот черт, не успел…

– Стреляли?

Смотрю на начальника полиции, ну этот-то хоть не будет орать из-за не вытертой лужи…

Поясняю:

– Один тут покушался на машиниста.

– Где преступник?

– Я убил его.

– Отлично. Поезд может вами гордиться.

– Служу поезду.

Полицейский уходит. Дотираю-таки кровавые потеки. Оглядываюсь, не видит ли меня кто.

Нет.

Не видят.

Иду к кабине машиниста, думаю, почему у меня так потеют ладони, почему так бешено бьется сердце…

Поворачиваю ключ в замке.

Вхожу. За дверью никого нет. Я уже знал, что за дверью никого не будет.

Сажусь за пульт. Потираю руки, почему так потеют ладони всякий раз, когда иду сюда…

Так-так, так-так, так-так, – говорит поезд.

Киваю – так, так.

Веду поезд. Это днем его можно на самотек пустить, а ночью следить надо, развилок до черта и больше, только и успевай поворачивать состав.

Успеваю.

Поворачиваю.

Думаю, кто завтра придет искать меня здесь, чтобы убить.

Так-так.

    2015 г.

Между небом и землей

Я стоял между небом и землей.

До земли был один шаг и до неба был один шаг, я стоял на стыке миров, ждал у ворот. Изредка на меня посматривал охранник в воротах, что за человек, диверсию, что ли, хочет устроить, или шпион, все-таки дверь между землей и небом – объект секретный, вот и написано, посторонним вход воспрещен. Да не бойся, мужик, не зайду я к тебе, нужны мне твои секреты…

Да и не смотрит охранник в мою сторону, что ему до меня, мало ли кто здесь околачивается между небом и землей. Ты не бойся, я уйду, вот только дождусь его – и уйду сразу, уйдем вместе, как только он появится из ворот.

Хотя…

Заглянуть туда тоже интересно. Посмотреть, как оно там – уже не на земле, но уже не на небе…

А то просто обидно получается, всю жизнь живу возле космодрома, и не знаю, как оно там. Почему-то представлялось что-то кафельное, клетчатое, усеянное ракетами, я видел такой космодром в каком-то мультфильме, уже не помню…

Я смотрю на звезды – одинаковые и по ту и по эту сторону ограды, звезды не загонишь в колючую проволоку. Я ищу одну-единственную звезду – мою, она не такая, как все, она мерцает и движется ко мне, все ближе, ближе, скоро она упадет с небес на землю. Я даже знаю, как зовут эту звезду, Кентавр, звезда упадет, раскроет стальные люки, на поле выйдет он…

Он…

Я даже не помню, как он выглядит…

Мой отец…

Снова смотрю на телефон, снова проверяю дату – двадцатое августа, ни больше, ни меньше. Телефон еще утром напомнил мне про дату, как только спел – «Просыпайся, мой хозяин…» Помню, еще испугался, вот опять про какую-то дату записал в телефоне, и не написал, что за дата, день рождения у кого, или свадьба, или что… до собственного восемнадцатилетия вроде бы еще далековато… Тут же спохватился, как обожгло что-то внутри, хорош я, хорош, считал дни, считал недели, месяцы, годы до встречи, а когда день наступил – забыл, начисто забыл…

А не до того было, экзамены выпускные, экзамены вступительные, ты давай учись, Гаврик, вот вырастешь неучем, отец вернется, что я ему скажу? Он-то знаешь как хотел тебя с собой взять, когда подрастешь, а неучей-то туда не берут…

Я и сам знал, что неучей туда не берут, что близ Цереры или Андромеды без высшего образования делать нечего. Конечно, одного диплома мало, надо еще что-то, ну это уже отец вернется, скажет, какие курсы, тренировки, еще что…

Отец…

Смотрю на часы.

Даже не знаю, во сколько он упадет с небес на землю, да он и сам этого не знает, космические челноки не ходят по расписанию…

Стою между небом и землей.