Несъедобное время

Он.

Мой герой.

А где же я, я-то где, ищу, не нахожу, меня почти не осталось, да был ли я, может, с самого начала не было никакого меня, а был только мой герой. Вот вы это тоже напишите, в первой главе покажите меня, во второй главе – меня и чуть-чуть моего героя, где-то к середине книги – середка на половинку, потом все больше героя, все меньше меня – и вот до последних глав, до этого момента, когда я стараюсь хоть что-то сделать по-своему, по-сценаристовски, а все получается по-моемугеройскому… Но вы это так напишите, чтобы с одной стороны вроде сначала я, потом мой герой, и в то же время чтобы где-то там на глубине чувствовалось, что никакого меня и не было, что я ВСЕГДА был своим героем, а все то, что я считал собой – это наносное, от воспитания там, еще от чего, и слетит как шелуха под порывом ветра…

Вот вы так напишите.

Это очень просто.

А Актер хочет убить моего героя.

А значит, убить меня.

И я не позволю ему сделать это.

А это вы не пишите. Про то, что случилось вечером, в конце съемок, камера, мотор, дубль какой-то там, я видел Героя – своего Героя, и Актер видел Героя – своего Героя, так ясно и отчетливо, что я видел его тоже. Тут вы придумаете, что делал герой по сюжету, мир там спасал или убегал от врагов или ненадолго поссорился с друзьями или еще что. И в этот-то момент оба героя объединятся, сольются в одного – на какие-то доли секунды, но этого нам будет достаточно, чтобы понять, что все наши споры яйца выеденного не стоят, что оба наши героя на самом деле один и тот же персонаж, настолько многогранный, что мы приняли его грани за разных людей. Нет, вы это не пишите, этого не было, не было, просто… просто, потому, что быть не могло.

Актер.

Знаете что?

А вы пригласите нас в гости, а?

Это метод такой есть у писателей – пригласить своего героя в гости и с ним поговорить. А вы нас пригласите. Пожалуйста. Только по отдельности, а не всех сразу, а то мы поубиваем друг друга. Вы там придумайте, что кто из нас любит, кому что на стол поставить. Я вот про мясной рулет говорил, например… Ну и подумайте, как мы войдем, куда шляпу повесим или пальто, куда сядем, как будем чашку держать… Ну и, конечно, вы нам вопросы зададите, кто мы, откуда родом, где росли, как пришли в мир кино, и все такое. А мы вам расскажем. Вот так вот у нас книжка и получится… про нас… Есть еще такой прием – интервью с персонажем. И визуализация персонажей. Много приемов есть.

Сценарист.

Вы только не пугайтесь пожалуйста, ничего сложного тут нет, честное слово. Это только кажется, что тут все сложно, на самом деле ничего такого трудного. Напугал я вас, да, напугал, когда начал говорить про себя и про героя, ну что поделаешь, если все так сложно у нас.

А вы про нас все равно напишите. Я вам даже помогу, я даже подскажу, чем занимается Конкордия. Она тела в аренду сдает. И отнимает за неуплату. А Герой выдумал подселять в одно тело несколько сознаний, чтобы они жили по очереди или еще как-нибудь. А Конкордии это не нравится, вот так начинается противостояние Конкордии и Героя. А у Актера на этот счет свое мнение, да… Нет, не то, что ему не жалко этих, которые без тел зарезервированные сидят, просто у него на этот счет свое мнение, он мне что-то там впаривал про экономику, про политику, про общество, про долгосрочные прогнозы, ну это вы сами придумаете, почему тела многим душам сдавать нельзя.

Ну вот, в общем-то и все, что мы хотели сказать. Сами же видите, как все просто: вот съемочная площадка, которая незаметно превращается в настоящий город будущего. А за дверями съемочной площадки наш город, обычный, ну вы его тоже как-нибудь себе представите. И дома, в которых мы живем, у Сценариста свой особняк, Актер квартиру где-нибудь снимает или студию…

Да, и вот еще что, финал должен быть, финал, финал, обязательно, куда же без финала, должно же все это чем-то кончиться. А как кончится, мы уже знаем. Пока Актер не слышит, я вам расскажу. Я тут придумаю серию, где Актеру придется поступить как мой герой, а не как его герой – или погибнуть. Или нет, не просто погибнуть, а еще и погубить своих друзей, и вообще весь мир, и вообще… как-то так. Ну вы придумаете, что за поступок будет. И вот, камера, мотор, начали, доходим до этого момента в сценарии… тут нужно что-нибудь пафосное, на крыше небоскреба, например, только нет, это слишком избито, или на вершине скалы над пропастью, хотя нет, это тоже избито, или… ну вы сами что-нибудь придумаете. И вот Актер предпочитает погибнуть и погубить весь мир… Стоп, стоп, это еще что такое, это как, это почему, какого черта в самом-то деле, люди смотрят на распростертое тело луже крови на полу, еще не понимают, еще думают, что это продолжение съемок, а нет, поняли, кинулись к нему, кто-то орет, позовите врача, что-то подсказывает мне, что врач уже не понадобится.

Стоп.

Нет-нет, вы это не пишите, не пишите, и как меня в полиции допрашивали, тоже не пишите. Не пишите, как я говорил, что ничего не знаю про его смерть, не было такого в сценарии, да вы сами посмотрите, вот, герой выбирает, или сделать то-то, то-то или погубить всех, вот он выбрал… черт, я не писал – погубить всех, нет, нет, нет… И как я признался, что нарочно написал это, в сердцах хотел убить своего героя, чтобы он никому не достался – вы тоже не пишите ни в коем случае. И как меня отпустили, тоже не пишите, и как я потом сидел в своем доме (а пусть у меня там камин будет, ладно?) и ждал, когда это случится, ну как, что, если Актер – это Мой Герой, и я – это Мой Герой, и Актер умер, и мой герой умер, то…

(…вы это не пишите…)

(…не пишите…)

(…не…)

Графорайтер

Полная луна поднялась над самой вершиной замка в ту роковую ночь, когда последний из рода Эскалибуров поднялся на башню и раскрыл книгу в переплете из человеческой кожи – книгу, которую нельзя было раскрывать…

…ой.

Из-звините.

Отвлекся.

Итак:

Это случилось в маленьком неприметном городке, в котором, казалось, в принципе не может произойти ничего, выходящего за рамки обыденного. И, тем не менее, именно этот крохотный городишко на долгие месяцы занял внимание всего мира…

…нет, опять не то.

Извините.

А вот:

Райтер.

Его звали Райтер.

Так он мне представился, когда знакомились. Нет, не когда первый раз увидели друг друга, и второй, и третий, и пятый, и десятый, а именно когда оказались с ним с глазу на глаз…

(…что я несу, не было у него никаких глаз…)

…и уже было не отвертеться, не отвернуться, не разбежаться, пока-пока, на вариаторе какая-то заминка была – тут и познакомились, и представились друг другу, тут он и сказал:

Райтер.

Его звали Райтер.

Потом оказалось, что первая буква не Эр, а Вэ, вот так – Врайтер, но это уже потом-потом оказалось, когда искал его в каких-то каталогах, в каких-то словарях, и никакого Райтера там отродясь не было, потом набрал в поисковике – книголов, поисковик мне и выдал – Врайтер.

Что я несу…

Нет, не с этого надо было начать, не с этого.

А вот с того, как Райтер вырвал у девушки букет и бросил его в реку.

Что за девушка, не спрашивайте. Не знаю. Честно пытался навести справки, честно ничего не навел. Что за цветы, тоже не знаю, не разбираюсь я в цветах, чего не дано, того не дано. Что за река, знаю, Анаконда, нет, не Амазонка, Анаконда, там, где у вас Амазонка, у них Анаконда. Да-да, вот с этого надо начать, семнадцатое июня, год никакой, у них годов нет, река Анаконда, парочки гуляют на берегу, парень девушке цветы подарил, а Райтер хватает букет и швыряет в реку. Тут, конечно, драка была, не без этого, ну да что Райтеру драка, его вообще сколько раз убивали, ему хоть бы что…

Река Анаконда.

Букет, брошенный в реку.

И не спрашивайте, зачем. Не знаю. Райтер знал. Только Райтер уже ничего не скажет.

Потому что.

И не с этого надо было начать, не с этого, а…