Садовый вишнь

Меня покоробило в неприятном предчувствии.

– И даже не думайте, что я продам вам отель!

– И даже не думаю. Просто хочу предложить вам выгодное дельце.

Я с трудом подавил в себе желание выставить его за дверь, и осторожно спросил:

– И… что же вы хотите?

– Понимаете… как бы это сказать…

Я молчал.

– …Вы уверены, что к вам приходят лета, которые уже все сделали, и ни о чем не жалеют?

– Ну… а как же иначе?

– Вы думаете, что лета никогда не ошибаются, всегда все успевают и ни о чем не жалеют?

– М-м-м… – я понял, что никогда не задумывался об этом, мне было совершенно безразлично, жалеют о чем-то последние летние дни или нет.

– И что вы предлагаете? Групповую психотерапию для летних дней?

– Не совсем так… Я предлагаю им лето…

– Лето?

– Да… как насчет того, чтобы пристроить к вашей гостинице лето?

– Лето?

– Ну да, лето, с июнем, июлем, августом, одуванчиками, васильками, первыми, еще не зрелыми вишнями, первой черешней, первыми грозами, нестерпимой жарой, бегущими по небу облаками… Чтобы каждый мог снова прожить нужные моменты, что-то исправить, что-то успеть…

– И вы…

– …и мы предлагаем вам уникальную услугу – восстановление лета по последнему дню! Дорого, с гарантией!

– Ну что же… – я нехотя покосился на незваного гостя, – давайте… попробуем…

– …вы уверены, что это именно то, что им нужно? – я недоверчиво посмотрел на гостя, уже успевшего стать едва ли не хозяином.

– А что, разве нет? – он вызывающе посмотрел на меня, – вы посмотрите, что теперь творится в на… вашей гостинице, от посетителей просто нет отбоя, к вам записываются на месяцы… да что на месяцы, на годы вперед, а я только и успеваю пристраивать лета!

– Лета… вот именно, лета… только… как вы думаете, летние дни стали от этого счастливы?

– Вы думаете… – он посмотрел на последний день, который вышел из своего лета, в отчаянии хлопнув дверью, бормоча – все не то, не то, не то, – и снова ринулся за дверь, пытаясь все исправить.

– Да, я думаю, – многозначительно начал я.

– …что им не хватает счастья?

– Да, я думаю именно так.

– Что же, вы подкинули мне просто замечательную идею!

– И… и о чем же вы говорите?

– …что же, я думаю, мы найдем местечко, чтобы построить еще больше комнат со счастьем…

– А, да, конечно, – кивнул я, – без меня, пожалуйста.

– Простите?

– …без меня. Всего вам хорошего.

– Постойте… куда вы? Что вы?

Я не ответил, выходя в закат последнего дня лета, мне еще нужно было найти крошечную гостиницу, подойдет даже маленький домик, где можно отдыхать на веранде в последний день лета…

– …как… как вы это делаете? – он недоуменно посмотрел на меня.

– Что делаю?

– Почему… почему они все толпами идут к вам?

– Да… я как-то сам не знаю… – ответил я и тут же задумался, что надо бы получше следить за домиком, а то вчера утром увидел пуки соломы возле стен, как бы чего не вышло…

Прощание Таймбурга

…я не узнал его сначала, и потом тоже не узнал – еще бы, сколько веков прошло, он бы и сам себя не узнал, если бы увидел, древний город Таймбург, который сейчас сидел в маленьком кафе на моей окраине и пил кофе. Это было поистине удивительное зрелище – город, который я не видел без малого две тысячи лет, теперь сидел в кафе на моей окраине и пил кофе. Какой-то отстраненный, отрешенный, – я помнил его совсем не таким, – ярким, яростным, атакующим мои крепостные стены, готовым биться не на жизнь, а на смерть. Я смотрел на Таймбург – сначала мне показалось, что от него осталось совсем мало – но почти сразу же я понял, что что город был точно таким же, как и всегда, – та же крепость, тот же собор, те же улочки – просто то, что виделось мне огромным тысячу лет назад, оказалось совсем крохотным.

– Ну, привет, – неуверенно сказал Таймбург.

– Привет, – ответил я, и подумал, а не взять ли из музея бесконечно древнюю катапульту, чтобы сделать вид, что я атакую город, защищаю свои крепостные стены, от кторых сейчас остались одни руины. Таймбург опередил меня, он начал забрасывать на стены кошки – веревки с якорьками, и сделал вид, что карабкается на руины, чтобы покорить меня.

– Ты… ты пришел сюда за этим? – не выдержал я, и у меня перехватило дыхание: я в жизни бы не подумал, что через столько веков бесконечно рдевний город снова придет сюда, чтобы довершить начатое – а ведь история даже не сохранила правды, кто из нас победил тогда, от кого остались руины, или от обоих, или…

– Ну что ты, – Таймбург, кажется, обиделся, немного помолчал и добавил, – ты что… не рад мне?

– Ну, отчего же… очень рад… – я хотел предложить ему кофе, но вспомнил, что Таймбург уже сидит в кафе и пьет кофе. Не выпуская из рук чашечку, он зашагал по мне, оглядывая мои улицы и что-то вспоминая, бормоча себе под нос – вот здесь была ратуша… а вот и она, да, а здесь была часовая мастерская… надо же, до сих пор существует, а тут был трактир, неужели больше нет, это же надо было погубить такой… а нет, все на месте, отлично… ну ты вообще молодец, старый добрый Букбург, остался почти таким же… если не считать этих панелек на окраине, снеси их, немедленно, они только вид портят…

Что-то поразило меня в облике Таймбурга, – нет, не крепость и собор, ставшие такими маленькими, и не парочка высоток, насчет которых я тоже хотел пропустить какую-нибудь колкость – а… какая-то странная, неестественная пустота городка, какой не бывает даже воскресным утром, когда еще все нежатся в своих постелях, и только одинокий молочник… да нет, какие сейчас молочники, сейчас ничего такого и не сыщешь…

– Можно… можно я присяду? – спросил Таймбург, и, не дожидаясь моего разрешения, устроился на скамейке. Я так опешил, что даже не успел предупредить, что скамейка покрашена, впрочем, это не волновало городок, который ухитрился не только присесть, но и разлечься на скамье. Я еще раз присмотрелся к Таймбургу – с ним было что-то поразительно не так, но я не мог понять, что именно…

– …а помнишь, как мы… – начал было он, и мечтательно замолчал.

– Да, – кивнул я, и тоже мечтательно замолчал.