Садовый вишнь

Холодок по спине.

– Во сне это так не работало.

– Ну то во сне… а то наяву… так что давайте-ка назад скорее, первый раз такое видим…

А дальше все, как во сне, и надо бежать скорее назад, и не бежится, смотрю на смерчики, которые все больше разбегаются от площади, вгрызаются в Управление, – понимаю, что надо про них сказать, и уже не успею…

А здесь было…

– …а раньше все было не так, говорят они.

Мы молчим, мы уже даже не сжимаем зубы, которых у нас нет, и даже не закатываем глаза, которых у нас тоже нет. Это раньше закатывали глаза, бормотали что-то, да сколько можно болтать одно и то же – а сейчас нет, просто стоим и смотрим, как будто мы умеем стоять и умеем смотреть.

Они приходят, оглядывают город, кивают:

– А раньше все было не так.

Идут по высохшему руслу, кивают:

– Вот здесь раньше была река… вот здесь был мост… – показывают на обломки камней.

Мы молчим.

– Вот здесь раньше был парк… – показывают на пустырь.

Ищут какие-то проулки, чтобы сказать:

– Здесь раньше было кафе… и гостиница…

– А вот тут, – говорят они в запыленных залах, – подавали кофе с круассанами.

– А здесь ездили экипажи, – говорят они, гуляя по пустой улице.

Мы молчим. Потому что нас нет. Их тоже нет, но они не молчат.

– …а здесь были стекла, – говорят они, показывая на провалы в стенах.

Мы молчим.

– А здесь были стены… – говорят они через двести лет.

Мы даже начинаем сочувственно кивать, свыклись с ними за века.

– А вот здесь был дворец, – говорят они, показывая на руины.

– А здесь был лес, – показывают они на мертвую пустошь.

Он приходит, когда его никто не ждет, здесь никто никого не ждет – оглядывает то, про что говорят «здесь был город», идет по тому, про что говорят «здесь была улица», останавливается на неприметном углу:

– Здесь будет дом.

Нам кажется, что мы ослышались:

– Простите…?

– Здесь будет дом.

– Да?

– Да.

Он идет дальше, замирает.

– Здесь будет кафе.

– А здесь будет лес.

– Когда? Как?

– Я не знаю… но будет…

Он останавливается на том, что когда-то было перекрестком, кивает:

– А здесь будет фонарь…

Гостиница для последних дней лета

…Мне повезло, или не повезло, это уж как посмотреть – дело в том, что я унаследовал у кого-то из родственников гостиницу для лета. Нет, не те гостиницы, в которые люди заселяются на все лето, чтобы хорошо провести время, – а гостиницу для самого лета. Нет-нет, не надо мне сейчас возражать, что у лета нет времени ни на какие гостиницы и отдыхи, я и сам это прекрасно знаю, что лето все в делах. Тем не менее, от посетителей нет отбоя, потому что…

…видите ли, каждое уважающее себя лето в свой самый последний день позволяет себе расслабиться – еще бы, оно уже все сделало, вырастило все листья и цветы, собрало урожай, – а остальное будет собирать осень – согрело землю, кого-то с кем-то свело, кого-то с кем-то рассорило, кого-то куда-то свозило, кого-то куда-то нет – и теперь может позволить себе как следует отдохнуть в свой последний день, ничего не делать, сидеть в кресле, неторопливо потягивать август из бокала, а то и – ближе к вечеру – горячий сентябрь из чашки.

Надо ли говорить, что гостиница пользовалась немалой популярностью. – от посетителей не было отбоя. Впрочем, иногда сюда заглядывали не только последние дни лета, но и те, кто хотел бы провести время среди последних дней лета, – очень редко, но это случалось, поэтому я не удивился, когда увидел на пороге человека.

– Э-э-э… у нас гостиница для последних дней лета, – осторожно заметил я.

– А что… людям нельзя?

– Да нет, отчего же, можно, просто… гхм… ну, чтобы для вас это не было шоком…

– Что вы, обожаю последние дни лета… есть в них какая-то… особая прелесть…

Я насторожился, спросил себя, зачем, собственно, человек пробирается в гостиницу для последних дней лета, не замышляет ли чего дурного – хотя что может быть дурного в том, что человек хочет познакомиться с последним днем лета, может, у них завяжется роман, куронтрый, конечно, ну а какой еще может быть роман с последним днем лета.

– А неплохое у вас местечко… – критично заметил он.

– Да уж… стараемся…

– Ремонт новый… фонтан…