Сердце для любимой

– Что еще могла подумать эта бедняжка? Как она могла догадаться, что ты не эксгибиционист, а просто безответственный балбес. Я иногда думаю, не подменили ли тебя в роддоме? Ну, в кого, в кого ты такой уродился? Откуда в тебе столько безалаберности? Как, ну как тебя угораздило, скажи на милость? Зачем ты поперся голым на кухню?

– Недоразумение уже разрешилось, – заверил я отца. – Но дверь восстановлению не подлежит. А почему ты не слышал, как кричала Аня? Пришел бы вовремя, глядишь, дверь была бы цела.

– Не уводи разговор в сторону, изверг! В салоне отличная звукоизоляция, мог бы сам догадаться. И еще не хватало мне тебе на помощь приходить! Не маленький, вырос уже вроде. Это и есть твоя странная новость, я надеюсь?

– Да.

– Тогда что есть хорошая? Ты осознал свои ошибки и решил помогать мне в магазине? Что-то не верится.

– Я хочу попробовать жить так, как живут обитатели коммунальной квартиры. На те деньги, что смогу заработать без связей и поддержки. На мой взгляд, это будет интересный опыт. Свой бизнес я, естественно, не брошу. Управлюсь и там, и там. Я уже сказал Ане, ну, новой девушке в квартире, что снял у тебя комнату. Естественно, она не знает, что я твой сын. Думает, простой рабочий.

– Что-то ты темнишь, – подозрительно прищурился отец. – Только твоя мама может верить в подобную чушь. Только она свято верит, что из тебя со временем получится что-то путное, а не банальный прожигатель жизни. Но что с нее взять? Всю жизнь смотрит на мир через розовые очки. Вся в своей флористике, в любимом детище – цветочном магазине. И она едва ли не дальше от действительности, чем ты.

Отец лукавил. Он отлично знает, что мой бизнес идет в гору и развивается успешно. Но в его понятии спортивные клубы – это ерунда, только антиквариат достоин внимания. Это же фамильное дело! Фамильное!

– Не лги мне, Максимилиан. Рассказывай все как есть, – потребовал папа. – Зачем тебе это понадобилось?

– Ну, хорошо. Я поспорил с Богданом, что смогу прожить без шальных денег и связей. И я твердо убежден, что смогу заработать себе на хлеб насущный без этого.

– Да, это хорошая новость. Попробуй, а я с интересом за этим понаблюдаю. Сколько же ты продержишься? До сегодняшнего вечера? – саркастически поинтересовался отец.

– Зря иронизируешь.

– Ну, попробуй, попробуй. Только, боюсь, твоя мама будет в шоке от такой идеи. Любимый сыночка будет жить впроголодь в трущобах. Ужас!

– Ей об этом знать необязательно.

– Согласен. Это не для ее нежной души. Не поверишь, но мне тоже интересно, что из этого получится. А для начала, замени дверь, раз ее разбили по твоей вине.

– У меня нет денег, – расплылся я в улыбке. – Еще не успел заработать. А большая доля квартиры принадлежит тебе.

– На меня не надейся! Иди, работай, работай! Чего ждешь? Деньги с неба не упадут.

– Может, дашь мне какое-нибудь поручение? А расплатишься дверью?

– Нет! С меня на сегодня хватит. Помог уже. Вон из салона!

– До вечера дверь надо поставить. А я еще работу не нашел.

– Это не мои проблемы, – коварно ухмыльнулся отец. – Попросись подсобником к строителям. Может, они тебя возьмут.

– А дверь?

– А больше ничего?

В воздухе повисла напряженная пауза. Отцу было очевидно, что дверь ставить надо немедленно. Но он понимал, что условия спора я нарушать не собираюсь. И достаточно денег до вечера заработать не смогу.

– Пойду тебе навстречу, – смиловался папа. – Закажу, так и быть, дверь. Надеюсь, поставят до ночи. А ты вернешь мне деньги в ближайшее время. И с процентами – будешь выполнять все мои поручения безропотно.

– Как скажешь, – обреченно согласился я.

Выбора у меня не было. Сегодня меня шантажируют все, кому не лень, даже родной отец.

Папа радостно потер руки:

– Так-с, для начала проверь счета. Это у тебя много времени не займет. Они на столе, в кожаной папке, а то мне некогда. А когда закончишь – марш к рабочим наверх, поближе к народу, демократ липовый. Зарабатывать деньги потом и кровью!

* * *

Мое предложение поработать подсобником строители встретили с нескрываемой радостью. Во-первых, старый знакомый маньяк, во-вторых, сын хозяина, в-третьих, есть возможность надо мной поиздеваться.

Мне пришлось рассказать им ту же версию о споре, что я поведал отцу. За то, чтобы никому не рассказывать о том, что Максимилиан Радзивилов подрабатывает на стройке, предприимчивые рабочие снова захотели получить денежное вознаграждение. И мне, в который раз, пришлось уступить их бессовестному шантажу. После этого мы приступили к деловым переговорам о нашем предстоящем сотрудничестве и моей зарплате.

Работяги за меня искренне порадовались. Но надо отдать должное, платить они мне обещали неплохо. Правда работа будет тяжелая. Для начала – выносить мешки со строительным мусором во двор.

До конца рабочего дня осталось меньше двух часов. Но мне доходчиво объяснили, что если я хочу получить деньги, надо закончить с выносом мусора сегодня. Я умотался до предела. Никогда не думал, что перенос мешков намного тяжелее занятий в тренажерном зале. После работы ноги у меня если не дрожали, то уж точно заплетались, а поясницу ломило.

Очевидно, так чувствовали себя после работы невольники на возведении египетских пирамид. Я ругал отца за скупость. Неужели так сложно было установить какой-нибудь подъемник? Или ему нравится ощущать себя рабовладельцем?

Зато я получил деньги и мог пойти купить себе еды. Гордость переполняла меня. Я не пропаду ни в какой ситуации и всегда смогу заработать себе на жизнь.

Но с покупкой продуктов возникли неожиданные трудности. В ближайшем продуктовом магазине не нашлось моего любимого сыра моцарелла фирмы Амбрози. Английского чая Taylors of Harrogate я тоже не обнаружил. Колбаса меня просто отпугнула, так же, как и ветчина – незнакомые производители, странный внешний вид и резкий запах. Сыр походил на плотную резину, стерляди не было, а икра мойвы не могла заменить осетровую. Я шел вдоль стеллажей в поисках хоть чего-то знакомого и не находил.

Чай взял самый дорогой – это уже хоть какая-то гарантия качества. Пришлось ограничиться перепелиными яйцами, оливковым маслом и итальянскими макаронами с чернилами каракатицы. Именно такие покупает моя домработница. Надо будет, кстати, узнать, где она берет остальные продукты. Еще взял виноград и бельгийские шоколадные конфеты для Ани. Пора начинать производить на нее впечатление.

На кассе мне отзвучали просто фантастическую сумму. Денег не хватило, и конфеты с макаронами пришлось отложить в сторону. Полногрудая ярко накрашенная кассирша, похожая на злую фею из диснеевского мультфильма смерила меня презрительным взглядом:

– Понаехали тут, денег нет, а туда же. Яйца перепелиные им подавай! Нет, Кать, ты на него только посмотри! – обратилась она к даме за соседней кассой. – Я едва чек не пробила. Деликатесов понабрал, и сует мне свои гроши. Даже банковской карточки нет.

Я молча проглотил эту обидную тираду. Да не понаехал я! И не нищий! Ну что тут поделать? Надо следующий раз внимательнее считать деньги. А то, чего доброго, еще в бомжи запишут и в полицию сдадут. И закончится моя блестящая карьера подсобника. Да еще и спор проиграю.

Все деньги, что я заработал за несколько часов непосильного труда остались у злой феи. Она царственно вскинула брови и небрежно швырнула мне чек.

– Всегда рады вас обслужить, приходите еще. Всего доброго, – автоматически оттарабанила она, пытаясь уничтожить меня взглядом.

– Непременно, непременно, – заверил я ее.

Ноги моей больше не будет в этом магазине. Уж лучше на ярмарке закупаться, как Аня. Никогда не думал, что жалкая кучка продуктов может столько стоить!

С таким меланхолическим настроением я направился в коммуналку. Дверь в квартиру уже стояла. Новая, тускло поблескивающая серой эмалью. Очевидно, сама дешевая. Мой указательный палец замер над рядом старых звонков вдоль косяка. Их было ровно десять. И которые из них рабочие? Начал тыкать во все подряд. За дверью раздались тяжелые торопливые шаги и сердитое ворчание:

– Чего трезвонишь, делать нечего?

Кто-то повозился с новым замком и дверь, наконец, лязгнула и распахнулась. На пороге стоял круглолицый мужчина лет пятидесяти, с трубкой во рту и в тельняшке. Видимо, отставной моряк, о котором говорила Аня.

– Новый жилец? – осведомился он.

– Да.