Последний рассвет

– А, так это стекло лопнуло, ничего страшного…

– Погоди – прикрикнул Ред, доставая из кармана платок – не каждый же день оказываю помощь графиням. Он зажмурил глаза, так как пот лился не переставая – извини – он отвернулся, и рукавом, грубо и поспешно вытер лицо – чертовская сила, как в котле!

Действительно, становилось жарче, духота нагнетаясь, кипятила, уничтожая воздух. Шум водопада постепенно стихал, подводные камни, стали показываться отчетливей, остатки живительной влаги, шипя испарялись. Слышался треск, и в мгновение, огнедышащее пламя заполнило собой пространство до берегов.

– Это ж как такое ангельское создание могло согрешить, что б заслужить такое?! – терялся в догадках Ред, оголяясь до пояса.

– Я, пожалуй, последую за тобой – Аделия, как можно медленнее расстегивала плащ, наблюдая за обезумевшими глазами нового знакомого, он замер, и вскинув брови, немного приоткрыл рот – так будет гораздо лучше! – Монтескьери небрежно отшвырнула плащ, и прикоснувшись пальцами до корсета, сдерживая смех, произнесла – молодой человек, вы чем-то обеспокоены?

– Да, то есть, нет – замешкался он – ты так и не ответила на мой вопрос!

– Я считаю, нашей вины в этом нет, и наши ошибки или заслуги, грехи или святость, в счёт не берутся! Сейчас мы нейтральны…

– Откуда ты это знаешь – спросил Ред, сев на пол и опираясь спиной о периллы, за которыми, бушевал ад – ко мне подошёл невысокий такой парень, лишь махнул рукой, и сказал «пошли», до этого пару раз наведывался, какой-то, худощавый мужчина, тоже что-то говорил, я его так и не понял! Фурье, по-моему…

– Скоро должно всё проясниться…

Аделия аккуратно сложила выброшенный в сердцах плащ, и вальяжно расположилась около полуголого мужчины, ей хотелось поскорей всё разъяснить, хотелось понять смысл бесконечной череды встреч и знакомств, вереницы непонятого и загадочного сумасшествия.

– Никогда не думал, что буду когда-нибудь, сидеть и размышлять о своём существовании, в компании юной графини, чьё имя знает каждый бродяга, чьё состояние сводит сума, любого алчного и жадного до денежной наживы, да что там говорить, даже здравомыслящий человек, нет-нет, а заикнётся…

– А какой сейчас прок в этом?

– Может быть,… сейчас бы винца с вашего погреба, самого выдержанного…

– Будет возможность, не только винцо употребим, но и множество других изысков…

Раин Ред мечтательно закрыл глаза, закинув голову назад. Его частое шумное дыхание содрогало грудь, на которой трепетала, практически выцветшая, наколка летучей мыши, контуры её крыльев были размыты, а под ними виднелась какая-то надпись. Аделия, не скрывая своего любопытства, пыталась разгадать, тайну, которую скрывал летающий хищник.

– Это метка? – полюбопытствовала она.

– Да, за отличное и примерное поведение – собеседник облизал сухие губы, и не открывая глаз продолжил – ты же сама сказала, что мы все равны.      – Думаешь, я буду упрекать тебя? Или стану пренебрежительней относиться? – рассуждала графиня – может быть, если б знала тебя давно! А так, кто я тебе, и кто ты мне?

– Не знаю кто я для тебя, но для меня ты прекрасный собеседник, умеющий слушать! Ненавижу, когда меня перебивают! Меня это так выводит из себя! Можно, когда выберемся отсюда, я угощу тебя вином? – он не поднимая головы, повернул её в сторону графини и искренне улыбнулся – глупо наверно звучит…

– Лучше ромом…

– Хорошо, договорились!

– А чего мы ждём, может, попробуем выбраться отсюда? – оживилась графиня – может нам стоит, поискать более стоящее, чем сидеть и ждать!

– Не думаю что это хорошая идея – отрешённо вторил молодой мужчина – если нас выбрали из тысяч или миллионов, значит всё не так просто, как ты думаешь!

Разгорячённый пыл Аделии немного поутих. Она обиженно вздохнула, и устроившись поудобнее, подложив руку под голову, попыталась улечься.

– Всю жизнь мечтала лежать на грязном полу, дышать дымом, и ждать, чем же ещё приятным, порадует меня судьба.

Ничего не менялось, огонь продолжал буйствовать, казалось, языки его пламени, издевательски, черпали всё новые и новые силы, обжигая измотанные тела ожидавших перемен. Посеревший, унылый дом, изнемогал, от жара, что душил его крепкие стены, щедро обезображенные крупными трещинами, словно шрамами. Не пересилив боль и страдания, здание, словно живое существо, обессилив, обрушило на обидчика свои горькие слезы. Сочилась каждая трещинка, из основания дома хлынул ледяной поток, с жутким и диким шипением, расправился он с расшалившимся пылающим адом, посылая небу, клубы густого пара, в доказательство того.

Раин Ред с любопытством наблюдал поразительную картину невозможного, он не был удивлён, его не сводила с ума подобная драма, он просто чувствовал себя одним из главных актёров, точнее марионеткой, брошенной в пекло ярких страстей и затёртых сюжетов. Он не мог, и не хотел понимать, то, зачем он здесь, и в чём состоят его обязанности. Почему рядом с ним, человек благородных кровей, не успевший ни разу вступить в пререкание с судьбой, не запятнанный уродствами и казусами жизни, в чём их сходство, где та тонкая, невидимая нить, что связала робкую и податливую графиню, и хитрого, наглого, не достойного уважения мошенника, с бесконечным списком разбоев и грабежей. Его воспитала улица, он не знал ни отца, ни матери, никогда не пытался карабкаться, что бы выжить, а избрал более простой и доступный способ существования. Его прельщали лёгкие деньги, он упивался такой жизнью. Не исправила его и жизнь за решёткой, тяжёлый физический труд за свои грехи, он отрабатывал, и снова катился в непроглядную бездну, наматывая как на клубок тёмные, жестокие ошибки.

Ред задумчиво окинул взглядом спящую графиню, какой жалкой и несчастной казалась ему она. За что она расплачивается, что могло такого произойти, почему допускают такой несправедливости те, кто бросил их сюда.

– Нет! – раздался оглушительный крик – не надо! – графиня дрожала, она прижимала к груди колени, прятала в них лицо – не хочу…

– Эй, ты чего – крепко взял её за плечи Раин Ред – успокойся!

– Я не хочу, я устала – хриплым и несчастным голосом говорила она – не хочу!

– Тихо – неумело успокаивал её он, заглядывая в глаза – придётся привыкнуть!

– Надоело – истерически взревела она, крепко прижимаясь к растерянному Реду – нет больше сил!

Раин чувствовал биение её сердца, прерывистое дыхание и дикий шёпот, он ощущал силу её крепких объятий, в которых не просматривалось ни капли фальши, лишь искренность и безысходность, первый раз насладился вкусом раскрепощённых, наивных и таких трогательных рук. Хмельная и сладострастная волна пробежала по его телу, тепло, и безмятежность разливались кровью. Его грешная душа рвалась на части, от понимания того, что не задумывался ранее о своих внутренних переживаниях, а укрощал незаурядный голодный пыл грязными похождениями, короткими скользкими встречами и массой холодных знакомств. Нет, он вовсе не стал считать свою прежнюю жизнь никчёмной и пустой, он просто сделал выводы, что не те люди встречались на его пути, не те женщины согревали его тело холодными ночами, что был вероятный шанс встретить свой рай, который бы с неудержимым рвением исправил его кромешный ад.

– Прости – несмело сказала Аделия, отстраняя его от себя – я не хотела, мне жутко не хватает преданных и верных людей рядом, я напугана, я растеряна, мне очень тяжело, поэтому я хочу, что бы был хоть кто-нибудь рядом – она подняла глаза выше, и резко замолчала. Ред понял, что теперь они не одни, а кто-то разбавил их общество молчаливым присутствием.

Напряжённый, пропитанный негативом и трагизмом, наблюдал за происходящим Джеррард Фурье. Он злобно и холодно выжимал из времени максимум, и ожидающе, приподняв голову, сыпал вопросами с замерших губ. Его внешний вид говорил за него, сколько бесчисленных объяснений желают услышать его уши, сколько драматических слов припасло его сознание в ответ на пылкие, ещё не сказанные оправдания.

– Смею спросить – начала говорить Аделия, обращаясь к молчаливому гостю – когда это всё закончится, и есть ли нам смысл ждать?

– Смысл? – переспросил Фурье – теперь вы собираетесь диктовать мне, что делать и как?

Аделию удивлял, его далеко не дружелюбный настрой, его командный голос и пренебрежение, она не скрыла своего удивления, и подойдя к нему, как можно тише прошептала:

– Ты что? – она подняла голову, пытаясь заглянуть в глаза, но он отвернувшись проигнорировал её порыв – где твоя изысканная улыбка? Твой утончённый профиль, конечно красив, но я бы хотела заглянуть тебе в глаза! Ты слишком высок – продолжала навязчиво она, превращая всё в игру – и я не смогу прошептать на ухо тебе самое важное!

– Слушай, прекрати шутить со мной, не забывай, что вы всего лишь оружие, моё оружие, но не более – разозлился Фурье – я и так слишком много тебе позволял, за что получил сполна! Не надо беспредела! Не будет легко и просто, слышишь меня? Не будет! Хватит, детство и шалости оставь за спиной!

Аделия обиженно отшатнулась назад, она понимала, что не следовало давать волю своему баловству, но и таких слов, в свой адрес, она тоже не ожидала. Попятившись, она обиженно стиснув зубы процедила:

–Ну хорошо…

– Пойдёмте за мной! – уходя, проговорил Фурье.

Они прошли сеть полуразрушенных комнат, и длинных, вьющихся словно локон коридоров. Фурье не оборачиваясь, статной и красивой походкой, устремлялся вперёд. Его кучерявые волосы, подпрыгивали как мелкие пружинки, заставляя улыбнуться сердитую графиню. Она сбилась с чёту от вереницы заброшенных помещений и лестниц. Наконец Фурье остановился, около огромных, тяжёлых дверей и уныло произнёс:

– Я прошу вас только без глупостей, вы мне очень тяжело дались – наконец повернувшись к ним, удручённо и грустно проговорил он – можете ненавидеть и клясть меня, это всё ровно ничего не изменит, просто …– он замолчал, и словно опомнившись продолжил – вы всё поймёте, я слишком долго за вас боролся… – и с усилием, Фурье раскрыл величественную дверь, он прислонился к ней, и вытянув руку вперёд, прошептал – добро пожаловать…

Узкий, длинный мост встретил их у порога, ведущий к овальной, немного скошенной поверхности, с краев которой стекал искрящийся поток, срываясь в бесконечность. На небольшом постаменте стоял худощавый, пожилой мужчина, с копной седых, зачёсанных на затылок волос, он неохотно поднял глаза на угнетённых Монтескьери и Реда, которые неуверенно шагали друг за другом. Пальцем указал на два высоких стула, обтянутых коричневой кожей. Массивную, словно свитую из деревянных прутьев спинку, устрашающе дополняли, два звериных глаза из зелёного стекла, ножки змеями сползали вниз, вытягивая вперёд хищные морды. Аделия растерянно, ищущим взглядом, пыталась отыскать Фурье, но успела рассмотреть только его уплывающую тень, и услышать тяжёлый удар закрывающейся двери.

Навящевым эхом снова и снова повторялся хриплый шёпот, заполняющий собой всё пространство вокруг, словно толпа обезумевших, обострили в шипящих словах, смелые порывы печальных идей. Оставалось только сойти сума, и с диким рёвом броситься в непроглядную чёрную бездну, и поставить жирную точку на бесконечной череде загадок. Но стоило ли это пережитого, стоило ли обрубить все корни, и сухим стержнем рухнуть вниз, нет, слишком много событий и новых лиц, встречи и знакомства, уже вошедшие в привычку. Новые ценности и открытия, какая-то зависимость от некоторых моментов, которые оставили на сердце бессмертный отпечаток. На мгновение всё стихло. Гнетущий мрак, что окружал округлую платформу, давил, сжимая нервы словно в кулаке. Казалось, что, чьи-то длинные руки, с уродливыми пальцами, жадно тянуться, пытаясь коснуться спины. Аделия резко обернулась, и улыбнувшись, пожурила себя за податливость страхам, прежняя мрачная пустота и ничего более. Не одна она пошла на поводу у воображения, словно по команде, и оставшиеся одиннадцать человек, суетливо завертелись, словно непоседливые, любопытные дети.

Двенадцать человек, двенадцать судеб, двенадцать печальных лиц, и ни одной улыбки. Сколько томлений, вопросов и ожиданий, в каждом из этих молодых людей, они сплетены из домыслов, как им понять, что праздной жизни не будет, как и семейного гнёздышка, страстной любви и дружеских посиделок, новый мир для них, это тот, чьё плечё, покоится совсем рядом, на расстоянии вытянутой руки. Юные души, словно слепок из глины, кажутся крепкими, закалёнными, твёрдыми и своеобразными, но порыв ветра, дождевой поток или неловкая рука, и кроме осколков или месива ничего существенного больше не останется. Но а кто тот ваятель? Кто слепит из грешных или ангельских душ, вместительный, непоколебимый и внушительных размеров кувшин? Тот, кто сейчас словно стрелка от часов стоит в самом центре и движет своими гипнотическими импульсами в адрес спешащих, испуганных сердец. Питер Фурье, имя седовласого мужчины, чьи молчаливые, целенаправленные чары вытянули из закоулков памяти молодых людей, ценные и дорогие моменты. Нет, не для того что бы их уничтожить, а что бы звонче сыграть, больней затронуть переживания, дабы укоренить жёсткий и бесчувственный нрав.

Непроглядный дождевой поток, клокочущим устрашающим порывом извергает на землю свои горькие обиды, стелясь по земле бурлящим ручьём. Даже молчаливое небо, не смогло удержаться, и громким рёвом и треском сказало своё слово. Нелепо, но весьма романтично, окунаемая в происходящее, промокшая до нитки, обратив лицо к посеревшему полотну, наслаждалась стихией Аделия Монтескьери. Ей не хотелось забивать голову вопросами, почему она здесь, а не там, и почему одна, а не в компании жутковатого старика, и оставшихся одиннадцати безропотных слушателей. Она полной грудью вдыхала прохладный, пропитанный завораживающим бризом воздух. Сапоги утопающие в мокром и зыбком песке, омывались струями дождевой воды, которая безвозвратно спешила за край отвесной скалы, местами занесённой тяжёлой землёй, и всевозможными ветками и корневищами. Графиня услышала шаги за спиной, затем чьи-то горячие руки крепко обняли её за талию, и дрожащее дыхание коснулось её шеи. Странное чувство сжимало её изнутри, ещё не ведомое ранее. Она знала чьи это руки, и чьё дыхание, она содрогнувшись, медленно обернулась, и пьянея утонула в кромешно чёрных строгих глазах моряка, успевшего стать любимым. Она с замиранием, не отрывала от него жадного взора. Ухоженное лицо, с аккуратными небольшими бакенбардами, гладко выбритые щёки, волосы разделённые пробором сбоку. Чёрный камзол, со стоячим воротником, уголки которого были выполнены серебром, белая рубаха, со сверкающим галуном предавала чопорности и изысканности.

– Михаэль – дрожащим голосом говорила Аделия – что ты делаешь со мной? Не знаю, явь ты или сон, если сплю, не дай мне проснуться! Если бредю, позволь побыть сумасшедшей! Если призрак ты, прошу не растаять! Не понимаю, как я смею откровенно говорить о своих чувствах и привязанности к тебе! Мне стыдно, да! Считанные часы знакома с тобой, а покой оставил меня, разрешив страсти сыграть главную роль! – она ощутила как его дыхание обожгло щёку, и практически коснулось дрогнувших губ – и всё-таки прости! Предо мною ты, утончённый и строгий, манящий и настойчивый – Аделия отстранила его от себя, и холодно продолжила – меня легко обмануть, предоставив объект трепета и тоски, и я как любящий человек, просто была обязана повестись на недостойный розыгрыш, но ты, это не он! И мне больно от того, что кто-то посмел, так подшутить надо мной!