Последний рассвет

– Не спеши – поучительно начала женщина, приподнимая полы своей шляпы – каждый достоин прощения! Тем более если он раскаивается в этом! Загляни в его глаза, он страдает! Да!

Ред, чёрный и пасмурный, словно туча, не находил слов, его как будто и не было в компании дам, он категорически отрицал своё присутствие, считая, это надёжным спасением. Грешная душа стыдилась своего несдержанного тела.

– Аделия, я вовсе не защищаю его, вам рука об руку, придётся пройти много, очень много! А этот безумец Шакли, встанет между вами! Разрешит раздоры и непонимания!

Женщина замолчала, она выжидала, что бы кто-нибудь из молодых людей, сказал первое слово. Но никто и не собирался, Аделия была в страшной обиде, Раин, горько сожалел, и не находил в себе сил заговорить.

– Так, ладно. Я здесь не за этим, что бы мирить вас. Разберётесь сами. Извините, забыла представиться. Лорентайн Фурье – она специально сделала паузу, что бы проследить за реакцией Аделии.

– Вы… – проронила неуверенно девушка, и закрыв глаза, покачала головой.

– Мой любимый мальчик, Мой Джерри, очень отдалился от меня. Он всегда был полон покорного послушания, был ласковым и нежным мальчиком, очень ранимым и восприимчивым. Он разбил моё сердце.

Её впалые щёки побледнели, и мелкие морщинки в уголках глаз проступили чётче.

– Джеррард, замечательный человек – единственное, что предложили помешавшиеся мысли Аделии, и не думая она озвучила их – он многое для меня сделал.

– Даже слишком – возмутилась женщина, и Аделии показалось, что даже не белизна залила лицо её собеседницы, а какая-то болезненная прозрачность.

– Простите, но я никогда, и никого, ни о чём не просила! Тем более его!

– Тем более? – вскрикнула миссис Фурье

– Вы меня конечно тоже простите – повысила тон графиня, немного придя в себя – для меня жизнь теперь кончена! Из-за вашей безумной семейки! Сначала Ваш сынок, не покидает меня, мои мысли! Он проник в мою голову, и играет моими мыслями, как вздумается! Затем, Мистер Фурье, рассказывает о законах и запретах, о новой жизни, в которой должны с кем-то бороться, идти на какие-то жертвы! Сводят с сомнительными типами, один из которых, несётся сломя голову, сшибая и круша всё на своём пути, другого – она затихла, и с клокочущем гневом взглянула на Реда, он был жалок – преследуют развращённые идеи, он слабак, идёт на поводу у своих прихотей! Теперь Вы, Миссис Фурье, обвиняете меня, в несдержанности своего сына! В чём моя вина? Если я вам нужна, прошу, не испытывайте меня, не вытягивайте мою душу! Скажите прямо, что нужно от меня, я пойду на всё что угодно! Или убейте меня, прямо здесь! Я не глупая, у меня замечательное воспитание, я образованна, поэтому разъясните мне всё, и я пойму!

– Хорошо – взволнованно ответила женщина – мои полномочия, и полномочия мистера Фурье, равны. Мы не зависим друг от друга, наши пути разошлись, и уже давно. Что-то зависит от меня, что-то от него. Я несу свой мир на своих плечах, жертвуя, сочетая, исполняя. Я повинуюсь заботам о разрушении и угнетении планов, моего прежде горячо любимого и дорого мужа Питера Фурье. Он же сеет, и пожинает плоды успеха, на протяжении уже не одного десятка лет. Я одна. У него же, есть вы. Слуги, жертвы, рабы. Вам может показаться, что мои слова – пустое. Но, судите сами.

Миссис Фурье, молча, подошла к словно окаменевшему кучеру, и что-то очень тихо прошептала ему. Он вытянулся в струнку, и одобрительно кивнув, незамедлительно направился к экипажу. Она, не обернулась, лишь, повернув слегка голову, теряя в лучах солнечного света свой заострённый профиль, превратилась в центр, яркой и ослепительной вспышки.

– Ваша воля – начала она – я просто хочу, предложить вам нечто другое.

Аделия не решалась, она, запутав до предела своё сознание, искала ещё один выход. Но его не было. Перед ней была только одна дорога, повиновение. И она вроде бы согласилась, и уже ступила на извилистый путь, как вспомнила, неугодного и грешного спутника, от вида которого ей становилось противно, но от присутствия которого не было спасения.

Карета резко тронулась, и уверенно покатилась по отшлифованной мостовой. Колёса обиженно взвизгивали, рессоры как бы забавляясь, плавно, покачивали светящейся серебром кузов. Хрупкий и молчаливый кучер, изменив себе, кричал обрывистые фразы, двум сонным и неторопливым лошадям, иногда добавляя к недосказанности, хлёсткий и резкий щелчок кнута.

Тонущие в густоте и насыщенности, тёмно красного бархата, неслись в лабиринт новых загадок и томлений, Аделия Монтескьери и Раин Ред, в компании мистической незнакомки, протянувшей руку, из заоблачной надежды. Все молчали. Единственный, робкий крик помутневших глаз, истязал тишину, сокрушал и молил. Забыв о пережитом, о запятнанном существовании за гранью порядочности и человечности, забыв о крови и слезах на своих алчных, жадных ладонях, о крахе своего заблудшего и потерянного проблеска любви и доброты. Он поддался течению, выгодному и удачному для себя, пусть за плечами хаос и разруха, зато в руках, хоть искажённая и сомнительная, но реальность, перемена весомая и требующая ликующих аплодисментов! Но привычки, полные хлама и мусора, норовят заявить о себе, и неудержимым потоком ломятся в запертую дверь, иногда просачиваясь сквозь крохотные щели, или замочную скважину. Ред, не смел проронить ни слова, он онемел, первый раз в жизни, за него говорили глаза. И Аделия, как не глупый и догадливый человек, безошибочно читала просьбы о пощаде, желании искупится, но никак не рухнуть на колени. Этот тяжёлый, леденящий взгляд исподлобья, слишком гордый, слишком хитрый, слишком много в нём противоречий, но он однозначно несчастен.

Она так же, была погружена в раздумья, хмельная волна, растворилась в страхе и тревоге за себя. Аделия искала, и не могла найти, в себе тот дьявольский огонь, который горит в ней, и притягивает продрогших. Ей хотелось потушить его, не оставив ни искры, ни тепла, а золу, покорить ветру, что бы тот, разметал её, и растворил в бесконечной череде неиссякаемых однообразных дней. Она жалела об одном, почему, не спешит обогреться у её щедрого костра, озябшая и независимая душа пленительного моряка. Ей становилось стыдно за откровенные надежды и смелые решения, на которые её толкала тоска, печаль, грусть о милом незнакомце. Неужели, разбаловала её судьба, предлагая приличный список, в чём-то достойных, в чём-то полезных, в чём-то незаменимых, но смяв листок, и бросив ей в лицо, Аделия не жалея, лезвием на сердце написала новое имя, нарочно, что бы наверняка, трепеща и содрогаясь.

– Молодые люди – улыбаясь проговорила женщина – мне бы не хотелось вмешиваться в ваши размышления, но скоро мы доберёмся до места, и я распоряжусь принять вас как подобает. Не сочтите за грубость или за нелестный намёк, примите, как должное, предоставляемое хозяевами дорогим гостям. Вы явно устали, и думаю, не сочтёте лишним порадовать и побаловать себя.

– Как будет угодно Вам, наша воля, остаться благодарными за ваш благосклонный приём – кивнув головой ответила Аделия, вспоминая свою прежнюю жизнь, усеянную, добрыми пожеланиями и излишеством обоготворений.

Движение прекратилось, дверца распахнулась, и воздух содрогнуло звонкое, и тёплое приветствие. Лорентайн Фурье, искренне улыбнулась, и приняв помощь, покинула пределы кареты. Аделия поколебавшись, последовала за новой знакомой, и невольно, глубоко задышав, она почувствовала, лёгкое головокружение, граничащее с забвением. Они очутились на одной из множества каменных тропинок, змеями плетущимися по густой невысокой траве. Десятки фонтанов, соревновались между собой, демонстрируя мелодичный перелив, безумство и буйство красок, необычность форм. Но один, самый массивный, самый изощрённый, имел облик трагичного лица, льющего мощным потоком, ручьи неукротимых слёз, разбивая их о зеркальное дно, и теряясь в миллионах пузырьков, искрящихся синеватым блеском. Миссис Фурье, о чём-то умиротворённо говорила с приветливым мужчиной средних лет, его ярко очерченные брови, удивлённо вздымались, затем, острым углом прильнув к переносице, поглощено вздрагивали, по-видимому, реагируя на речи строгой хозяйки. Он покорно поклонился, и направился по тонкой тропинке, которая упиралась в причудливый и бледноликий фонтан. Мужчина растворился в лёгком облаке, нависающим дымкой, над беснующейся водой.

– Ну что, мои дорогие, мы ступили на мои скромные владения, терпящие бедствия! Когда-то всё было по другому, я не была здесь одна, со мной были мои любимые мужчины. Всё приходит в упадок, как бы печально это не звучало! – сказала Лорентайн Фурье с безысходностью в голосе, и обидой на лице – Питер повёлся на крупную наживку, обретя силу, обретя власть, обретя полномочия разрешающие, играть людьми, как вздумается, преследуя лично свои эгоистические цели.

– Мне становится понятно многое – задумчиво произнесла Аделия – те двенадцать человек, которых предложила Великая Книга, которых собрал он, которых спас от неминуемой гибели, дав второй шанс, губили именно Вы?

Миссис Фурье не отвечала. Ей стало крайне стыдно и неловко глядеть в глаза людям, чьи жизни, она обрубала на корню.

– Другого выбора у меня не было. Вы это малая жертва, это лучшее, что я могла сделать. А ныне вы все живы, в здравии, полные молодых, неукротимых сил, как раз, самое подходящее для человека ненасытного и просящего! Питер… – она повторно замолчала, в ней не утихала тоска о прежде любимом мужчине, и это бросалось в глаза – Питер оставил меня одну, и забрал самое дорогое что у меня было. Моего ребёнка. Лучше немного пройтись, как вы считаете?

– Да, поддерживаю Вас – скованная мыслями, очень тихо процедила графиня.

Раин Ред, шествовал за женщинами, не желая поддержать разговор. Он тосковал о своём. Ему было лестно, просто идти, и не оглядываться, не страшась ножа в спину.

– А смысл всего? Суть нашей помощи? – поинтересовалась Аделия

– Вы особенная сила, открывающая множество дверей. Это очень рискованный шаг. Так как вы все-таки люди. Многое, может не получится, и я это понимаю, Питер Фурье, нет. Мои попытки расположить к себе, кого-нибудь из списка, заканчивались неутешительно. Вы всё увидите. Сейчас.

Лорентайн Фурье ускорила шаг, поманив за собой Монтескьери и Реда. Остановились они у главного фонтана, тот моментально затих, и растворил небольшие овальные ворота, выплывающие из глубины зеркального дна. Женщина приподняв полы длинного платья, сожалеющее произнесла:

– Будьте аккуратны, ненароком можно и поскользнуться! Всё рушится, приходит в негодность. Мне жаль.

Последним зашёл Ред, он испуганно вздрогнул, и покосился назад.

– Не волнуйся – проговорила заботливо Миссис Фурье – вы в полной безопасности!

– Странно звучат эти добрые слова, слетевшие из уст человека неоднократно желающего погубить нас! – неожиданно для самой себя возмутилась Аделия.

Лорентайн не ответила на грубую мысль сказанную не обдумав. Она удалилась от них в глубь посеревшего, заставленного картинами коридора, и коротко сказала:

– Можете знакомиться. Тайн от вас я уже не имею. Возникнут вопросы, за ужином их решим. А пока, извольте!

Аделия, не имевшая особого желания вглядываться в чьи-то лица, и снова топить себя в бурлящих водопадах загадочных страстей. Она ради любопытства, или даже скорее всего из праздного безделья сдёрнула простыню, с одной из картин, висевшей в шаге от неё. Джеррард, запечатлённый, совсем ещё наивным и беспомощным ребёнком, очень милым, с такими трогательными ямочками на розовых щеках, с пухлыми, нежными губами, с глазами полными тревожных надежд. И что сделало время, отсчитав тридцать лет, в какого мужчину превратило его!

– Смею спросить, этот слащавый тип, своей нежной хитростью и ранимым видом, разжёг твой интерес? – раздражаясь спросил Ред, закрывая собой картину.

– Да кто ты вообще такой? – прижала его к стене Монтескьери своими бледными кулачками – мне наплевать на тебя, на него, на всех вас вместе взятых!

– Я же не просто так пошёл сюда за тобой! На верную гибель! – словно не слыша её слов отозвался мужчина.

– Ха! – сжав губы произнесла Аделия, вцепившись крепче в рубашку Реда – ты, я смотрю быстро учишься! Схватываешь на лету! Гибель, говоришь? Из каких это соображений?!

– Я, как и ты, ничего не знаю! Но догадаться не сложно! Мы вместе, а значит мы сила! Неспроста нам твой неподражаемый Джеррард Фурье, всё обрисовал хоть и скудно, но довольно доходчиво! Нам никак нельзя оставлять друг друга! Я думаю, когда вернёмся в то место, что связало нас когда-то, всё проясниться!

– Не разговаривай со мной как с ребёнком – расслабив свои пальцы произнесла Аделия – нам нужно знать, чего от нас хочет эта женщина! Не просто же так мы здесь! Может это наш шанс? Может её муженёк это гибель?

– Как бы ни было, мы по любому останемся в проигрыше!

– Почему так? – спросила Аделия. Казалось, она зарыдает, её глаза покраснели, губы искривились – почему я должна тебе верить? Ты убийца, вор, мошенник, в общем, кусок грязи! Ты сидел за решёткой, среди таких же отъявленный исчадий ада! И сейчас предлагаешь идти рука об руку с тобой? Заставляешь верить тебе? Ещё раз спрашиваю, почему?

– Наверно потому что я человек – флегматично ответил он, проведя ладонью по её волосам.

– Не трогай меня – заревела графиня, отталкивая его от себя – а кто тогда они? Кто? Раз ты такой умудрённый! Ответь!

Аделия, полная отчаяния, взявшись руками за голову, скользнула спиной по стене, и поднимая застланные болью глаза, повторила свой вопрос: