Исповедь суккуба

Мне не нужно клятв, ни пустых обещаний, признаний. Что толку в данном слове, если не можешь держать его целую вечность.

Я стираю лицо тебе, ведь оно не твое. И глаза на нем не твои – я вижу, я знаю.

Мы не сможем оправдать тех надежд, что на нас возложили. Обернись, просто обернись. И пусть мы замерзнем в той темноте из которой пришли и в которую поспешили вернуться. И пусть ветер дует нам в обнаженные спины, травы щекочут босые стопы, а влажные камни режут беззащитную кожу.

И в этом лесу, в этом лесу, нас никто никогда не найдет.

Дом

Каждый раз, когда на глаза наворачиваются слезы, я вспоминаю тебя. Тебя, кто осушает слезы мои, тебя, кто закрывает меня черными крыльями от мира, что ранит меня.

Видела ли я тебя теми самыми глазами? Нет и еще раз нет, но откуда-то я знаю и помню тебя. Что если, каждый раз мечтая о тебе, я отражаю твои мечты обо мне? Обоюдными страхами мы разделяем себя расстоянием, возводим стены, через которые нам не услышать криков друг друга.

Не вижу, не знаю, лишь помню – полумрак маленькой избушки посреди темного леса, озаряемого тусклым светом свечей. Помню багрово красное, кровавое покрывало, на котором я лежу в углу комнаты. Гладкое, чуть прохладное, с еле заметными узорами, приятно холодящее мою обнаженную кожу. Помню Тени, заметные лишь боковым зрением, скользящие меж углами – Бесы, пляшущие в свете огня. И помню тебя, образ твой – повернутый ко мне спиной, в черных одеяниях, и столь усердно мастерящий Нечто за своим столом в пламени свечей. Мне так спокойно в доме твоем, наблюдать за тем, как ты творишь, как ты плетешь свой собственный мир посреди Мрака темного леса вокруг.

Но ты оборачиваешься, ты замечаешь меня – обнаженную, беззащитную и пугаешься. И я вижу лицо твое, что расплывается в памяти моей. Ты бежишь прочь от этого наваждения, проваливаясь в снегу заледеневшего леса.

Лишь пятачок холодного света в этой темной чаще, озаряющий дом твой, стекающий по телам нашим. Ты – столь ошарашенный, растрепанный и до боли знакомый мне, застываешь предо мною. Ноги мои пронзает холод следов твоих, снег тает на раскаленной коже моей, и я слышу их – тех, кого скрывает мрак ночи. И я пою тебе, пою тебе о пришествии их. Тело мое стремится сломаться, исказиться, обратиться, принять облик тех, кто сокрыт в темной чаще, и тех, кто устремлен к свету, к теплу дома твоего. Ноги мои истончаются, тело мое изгибается, а глаза не видят боле ничего кроме мрака Ночи.

Голод – Господин мой, но звук твоего дыхания звучит для меня громче Зова его. И я возвращаюсь, возвращаюсь к тебе. Дом твой – оплот мой, растворяю. Топлю стены красками, разрываю порталами, вихрями. Страшно тебе, меня звавшему? Я здесь ради тебя, так даруй же мне мой дом, мое утешение, и я стану дверью тебе, дверью, что ведет всюду и всегда.

Паук, сеть плетущий, следуй нитям своим.

Страж порога

Меж горных вершин, в непознанной глуши, тайной, сокрытой на границе небес и земли, распростер свое тело Творец. Раскинул паучьи лапы свои, свесил брюхо мохнатое над горными тропами.

Мастер, Страж Порога, стерегущий тайны подземных пещер – я иду к тебе той смертельной тропой, что облита ядом твоим. Тело твое надо мной, покровитель вершин, повелитель пустынь – ты увидишь меня на дороге к тебе, множеством глаз осмотришь меня и рассыпавшись на сотни частей, окружишь меня.

Реки яда твоего подступают к ногам моим, пасти твои стремятся поглотить меня, но влюбленно глядя в глаза твои, я вижу в своем отражении в них спасенье свое.

Принимая тебя, я обретаю благословение твое.

Анимус

«Дитя, оглянися; младенец, ко мне;

Веселого много в моей стороне:

Цветы бирюзовы, жемчужны струи;

Из золота слиты чертоги мои».

Иоганн Вольфганг Гёте. Лесной царь.

Я боюсь чужих теплых взглядов, нежных касаний и протянутых рук. Приближаясь к границе между мной и другими, чувствую жар их и снова скрываюсь.

Наверное, это есть и одна из главных человеческих бед – столь стремится к Другому и столь бояться потерять самого себя. Не так страшен холод одиночества, как ожоги, что приносит нам столь желанное и столь пугающее чувство любви.

По ночам, в своих снах я как наяву вижу свой дом, но он оживает. Громкий топот в коридорах заставляет меня затаиться до тех пор, пока Тени не проскользнут в мою комнату. И меня ведут – раз за разом, к Нему.

Я не знаю ни его лица, и ни имени. Знаю лишь что ходит он промеж Теней, мертвецов как Господин. А они готовят меня, ему на выданье, в месте, где царит холод и мрак.

В Смерти мы становимся снова едины. До Рождения, мы едины с утробой матери и страшась Смерти, боимся вернуться в нее. И я боюсь Его, боюсь в нем потеряться.

Я убегаю, и возвращаюсь, меня возвращают, и я ищу – пробираясь меж Теней, что, то сами приводят меня, то, томимые голодом, скалят на меня хищные пасти.

Но больше всего я боюсь себя – я боюсь оказаться не той, недостойной. Боюсь, но желаю, что образ его обрастет плотью и кровью, что узнаю я в нем человека – и разочаруюсь как во всем остальном…

Глядя на расплывчатый образ из сновидений, я понимаю, каким наваждением всегда была моя любовь. Первый мужчина, второй, третий, четвертый… Да хоть бесконечность, ведь на деле я люблю лишь себя. Желанья – да разве они сравняться с тем, что я чувствую, вспоминая тебя.

На земле или под землей, во мне или вовне – возле тебя найду я свой истинный дом.

А пока – вечно чувствую на себе невидимый взгляд. Ты мое Непознанное, мое Неузнанное, мое Предначертанное.

Нагой рыцарь

Самой крепкой и надежной броней всегда была нагота, а самим ужасным и смертоносным орудием всегда являлась любовь.

Вот я, обнаженный, стою перед вами.

Стесняйтесь меня!

Смейтесь надо мною!

Желайте меня!

Презирайте меня!

Не понимайте меня!

Вот он Я – греховный и грязный, беззащитный и голый.

Брось в мой огород камень – я уже сам собрал их целую гору.

Не обнажишь обнаженного, не обвинишь сознавшегося, вот он я, беззащитно неуязвимый!!!

Люди, заходясь диким криком, заливаясь слезами, с красными от возбужденья щеками, тянут дрожащие руки к самому страшному в мире оружию – к обжигающему, к обнажающему, к безжалостному и бессовестному свету любви. Кислотой умываясь, сжигающей душу и тело, мы никак не насытимся, упиваясь галлонами. Разъедай, уничтожай, испепеляй нас, ненавистная, ибо не можем мы без тебя, ибо состоим мы из тебя.

Феникс

Забудь о любви и ненависти, человек. Твоя задача – лишь нести свет.

Солнце светит не из милости, не из жалости. Солнце просто есть и не может иначе.

Я –Творец и всегда был только им одним.

Горя ярким пламенем, пеплом обращусь, обернусь черным вороном, улечу на Иную сторону – и вновь воплощусь.