В Нави все кошки серые

– Не перебивай меня, женщина, – буркнул рассказчик, видимо, его пол все же был мужской. – А Гнилое ухо, тот в долгу оставаться не привык. Он кусок окорока оторвал и своему спасителю протянул. А Святоша шаг назад сделал и сказал, что мертвую плоть есть не будет, что и не еда это вовсе. Гнилое ухо заржал, говорит, это ж не человечина. Хотя, понятное дело, в голодный год и человечина тоже еда.

В ответ на это замечания раздались понимающие смешки.

– Это ты дело говоришь, Ворсистый,  – закивал наглый юнец.

– Ну а дальше  Гнилое ухо обиделся, – продолжил Ворсистый, – что Святоша от такого щедрого дара отказывается, да и отделал его как следует. Ну а тот, говорят, даже и не сопротивлялся. Только в конце тихо спросил: «за что?». Ну тут Гнилое ухо и вовсе из себя вышел, да так треснул ему по лицу, что два зуба выбил.

– Да, весьма поучительная история, – протянул Марко, – только вы так и не сказали, где Святоша теперь.

– Тут уж мы и решились все же его прогнать, – как ни в чем не бывало продолжил тип в платке с дурацкой кличкой Ворсистый. – Если уж Гнилое ухо ему чуть пол-окорока не отдал, когда родные братья голодные сидят, то совсем дело плохо. Так Святоша скоро бы окончательно разъелся бы за наш счет.

– Прям уж объедал тебя, бедного, – тускло прокомментировала Королевишна.

– Впрочем, сами мы его трогать не решились. Даже Гнилое ухо такой злой ходил, что сразу всем понятно было – совесть заела. Ну а мальчишки наши, им никакие угрызения не ведомы, они и загнали его камнями куда-то на северные окраины города, там и потеряли, так что жив, должно быть, еще, – добродушно завершил рассказчик со странной кличкой Ворсистый.

– Коли с голоду не помер, а то ж он избирательный шибко, – вставил язвительный юнец, которому не давала покоя влюбленность Королевишны, – ему, небось, омаров в устричном соусе с деликатесными сырами подавай.

Нищие окончательно развеселились, стали строить предположения, от чего еще не отказался бы Святоша. Только Королевишна грустно смотрела в сторону.

Да уж, неудивительно, что после того, как они представились друзьями Шенена, бродяги не захотели поведать им эту замечательную историю.

Марко швырнул еще горсть монет, стараясь попасть прямо в гущу грязи. Пусть возятся, там им самое место.

Судя по выражению  лица Лины-Лин, она тоже была не в восторге от всего сказанного.

Только Джениус выглядел довольным, ведь теперь они хотя бы примерно знали, куда направляться. Впрочем, скоро выражение его лица резко изменилось, когда ему по голове угодила деревянная вывеска «Услуги гробовщика», сорванная ветром. Видимо, у Проклятья Лины-Лин было чувство юмора.

Теперь они быстрым шагом направлялись в «Злые маски», где в конюшне дожидались их лошади.

– Времени мало, – увещевал Джениус сестру по дороге, –  Мастер Роланд Серебрянный с отрядом, Проклятье, Маршал Лионель, слуги Тьмы – все они вряд ли будут ждать, пока ты переоденешь очередное платье!

Но Лина-Лин категорически была с этим не согласна.

Марко только слегка улыбнулся на это. Но так, чтобы не заметил его напарник.

Болото

Насколько пышным и богатым был центр города, настолько нищими и убогими были его северные окраины.  Редкие покосившиеся домишки, земельные наделы с весьма скудным урожаем, в воздухе запах гари и гнили с болота. Одним словом – дыра.

– Ну что же, боюсь, общения с местными жителями не избежать, – вздохнул Джениус.

– Едва ли здесь они отличаются гостеприимством, – предположил Марко.

– У нас есть деньги, – резонно заметила девчонка.

Они пошли по нелицеприятной улице в надежде встретить кого-нибудь из местных жителей. Пару раз им дорогу перебежали кошки, три грязные до невозможности курицы возились возле ограды, да сбежавший с привязи козел потеряно бродил среди перевернутых бочек. И больше никого.

Это настораживало. Марко прекрасно понимал, что раз жители не кажут носов из своих домов, значит у них есть на то причины. Лина-Лин усиленно принюхивалась и прислушивалась, вот-вот забудется, и опять покажутся ее кошачие ушки.

– Что происходит? – спросил Марко, не слишком рассчитывая на ответ.

– Предлагаю почитать об этом в местной газете, – неудачно пошутил Джениус.

Лина-Лин повернулась к ним, зрачки ее были неестественно узкими и по-кошачьи вытянутыми. Марко поежился от этого зрелища.

– Я чувствую их страх, – сказала она, – но при этом люди верят, что их дома способны их защитить.

Ее зрачки постепенно вернулись в обычное состояние, она пару раз шмыгнула носом, перестав принюхиваться.

– Может, они думают, что собирается дождь, – пожал плечами Марко.

– А вдруг и вправду собирается дождь? – отозвался Джен. – Тогда нам скорее тоже нужно забиться в теплый угол и дрожать там от страха.

Лина-лин презрительно повела бровью.

– Люблю, когда брат блещет остроумием.

Марко попытался постучать в ворота большого, слегка обугленного с одной стороны,  дома. В окошке мелькнула и тут же исчезла детская мордашка. После недолгого ожидания Марко понял, что открывать им не собираются. Его напарники тоже разошлись к близлежащим домикам и принялись долбить в двери и уверять хозяев, что пришли с миром. Но нет. Тщетно.

Люди выглядывали через щелочки в ставнях или в дырки тряпок, которые служили им занавесками,  и тут же исчезали.

Джениус предложил вышибить чью-нибудь дверь и допросить хозяев. Но Марко мягко объяснил ему, что они в гостях в чужой дыре, и друзья пострадавшего могут изъявить желание заколоть их после этого вилами. Джен присмирел.

Они двинулись по вымершей улице, с тоской оглядывая груды мусора и чахлые деревья. Пасмурная погода еще сильнее усугубляла впечатление.

Маленький рыночек, в спешке разобранный – кое-где валялись рассыпанные яблоки, собаки бродили возле вывески с непохожим рисунком окорока, в луже догнивали кочаны капусты. А дальше тянулось что-то вроде рыночной площади, плавно переходящей в лес.

– Вот и кострище в центре, – хмыкнул Марко. – Как же без него…

– Да оно все прогнило, давно никого не жгли, – вяло махнул рукой  Джен.

– Вы что, ослепли все? – возбужденно проговорила Лина-Лин. – Там человек привязан!

Марко опешил. За многочисленными черными ветками и правда угадывались очертания рук и ног. Не сговариваясь, наемники кинулись туда.

Они думали, что человек, привязанный к толстому стволу на кострище, мертв или умирает, но, как оказалось, это тело с мешком на голове даже что-то напевало.

Друзья замерли в нерешительности перед этой жертвой, прислушиваясь, и Марко с удивлением узнал весьма непотребную трактирную песенку. Голос, который ее распевал из-под мешка, был женский, немного с хрипотцой.

Вдруг пение оборвалось.

– Эй, кто здесь? Ну наконец-то! – послышалось с кострища. – Снимите меня уже отсюда, руки затекли, и вообще я устала!

В голосе из-под мешка даже прозвучали капризные нотки.

– Нет, ну я в жизни не поверю, что вы собрались меня сжигать! С каких это пор жриц любви стали жечь на кострах? Даже Серые Мастера пользуются нашими услугами!

– Жрицы любви – это… – Лина-Лин вопросительно глянула на Марко и брата.