Исповедь падшего

– Ты похож на ожившего мертвеца, и эти круги под глазами…

– Я сегодня плохо спал.

– Хм… и вчера, полагаю, тоже? – загадочно произнес он и, взяв в руку ложку, принялся медленно помешивать в тарелке кашу, по-прежнему не отводя от меня взгляд.

Я сжался, словно парализованный.

– Вчера вечером звонил твой учитель по химии. Он поведал мне о вещах, совершенно недопустимых для лучшего ученика школы, – его голос с каждой секундой становился все более озлобленным. – Ты был невнимателен, не слушал, не записывал, а что касается домашнего задания, ты его не подготовил!

Отец резко ударил кулаком по столу, да так, что загремела посуда, и я мысленно приготовился к тому, что следующий удар придется принять мне.

– Это выпускной класс! – с криком продолжил он. – Для поступления в юридический колледж твои отметки должны быть безупречны! Я уже обо всем договорился! Или ты решил меня опозорить?

– Нет, отец, – я сжался еще сильнее, ощутив себя совсем ничтожным в сравнении с ним.

– Мне необходимо взглянуть на твои тетради!

Я отодвинул стул, намереваясь сходить за ними в комнату.

– Останься здесь! Я сам возьму! – он встал и посмотрел на часы. – Даю две минуты, а после твою тарелку унесут. Сью, проследите!

– Конечно, мистер Моррэс! – служанка робко пригнулась, когда он проходил мимо нее.

Я едва не задохнулся, понимая, что отец направился в мою комнату. От волнения я съел кашу почти мгновенно, с ужасом перебирая в голове лишь одну мысль: «Книга… я оставил ее на кровати!»

Вероятность того, что он ее не заметит, была крайне мала, особенно если учесть наблюдательность отца. Порой мне казалось, что он способен видеть сквозь стены и читать мысли по глазам. Ему был известен каждый из моих проступков и ошибок, несмотря на все попытки их скрыть. Не знаю, на что я рассчитывал сейчас…

Дверь в столовую тихо отворилась. За своей спиной я услышал тяжелые, но медленные шаги. Они приближались, и с каждым ударом ботинок о паркетные доски мое сердце начинало биться все сильней. Оно колотилось вовсю, и мне даже почудилось, что я смог услышать этот бешеный стук.

Мне хотелось обернуться или встать, но тело полностью подчинилось страху. «Какой позор… Мне уже шестнадцать, а я боюсь отца так, точно мне все еще пять лет!» Эта мысль должна была сделать меня сильнее, заставить мой дух воспрять и дать смелый отпор. Однако я оставался безропотным. Я был слаб и телом, и духом, беспомощен, как ягненок в волчьем логове.

– Занятная находка… – протянул отец, остановившись возле моего стула.

Я осторожно и боязно перевел взгляд в его сторону и увидел, как он перебирает в руках ту самую «запретную» книгу, потирая ладонями ее обложку.

– Время – бесценный дар, а эта книга… – он повертел ее у себя перед носом. – Она недостойна даже скромного места на полке. А, Мартин? – его голос звучал издевательски, с присутствием некой насмешки. – Мне казалось, ты усвоил все наши правила! Я так надеялся, что сумел искоренить в тебе все недостатки, слабости, сделать твой разум совершенным и чистым, но ты опять разочаровываешь меня…

Я успел сделать всего один вдох, прежде чем его рука поднялась, и он с размахом ударил меня книгой по голове со стороны затылка. В ушах раздался звон, стерев все посторонние звуки. Удар был достаточной силы, как если бы я упал головой о пол. Взгляд помутился, все вокруг расплылось в воздухе, а звон в ушах, подобный непрерывному гулу сирены, звучал примерно минуту. Опираясь о стол руками, я покорно ждал, когда он наконец рассеется, надеясь, что второй удар не последует.

Подобные сцены уже давно стали нормальным явлением в нашем доме. Никто из слуг не удивлялся этому. И хотя служанка Сью находилась рядом, когда я получил наказание за то невинное удовольствие, она даже не пикнула от неожиданности или ужаса. Сью спокойно забрала тарелки и удалилась.

– Ты засорил свои мозги мусором! А что положено делать с мусором, Мартин? – слова отца снова прорвались в мой слух сквозь дымку затихающего гула.

– Его положено выбрасывать.

– Верно! Или выбивать, как пыль из ковра. Вот видишь, как хорошо, когда мысли очищены от всякого хлама! Здесь не должно быть ничего лишнего! – он грубо ткнул указательным пальцем в мой висок. – Ничего того, что может помешать делу! Ты меня понял?

– Да.

– Я не слышу, Мартин!

– Да, отец! – громко повторил я.

Он удовлетворенно сложил губы почти в улыбке и сел на свое место за столом.

– Можешь идти. Сегодня тебя отвезет мистер Джефферсон. И не смей опаздывать! Занятия начнутся через полчаса.

Несмотря на гнев отца, его приказ и мое с ним согласие, я все же не отрекся от того, что он так яро называл мусором. Мне пока ничего не было ясно, но внутри я ощутил зарождение чего-то нового, настоящего и живого. В голове появилось множество вопросов, и, хотя я до дрожи боялся отца, мне безумно захотелось отыскать на них ответы.

Глава третья. Прозрение

Годы упорных трудов не прошли даром: я окончил школу с отличием и высшим баллом за поведение. Внимательно оглядев отметки, отец с хлопком закрыл школьный диплом и посмотрел на меня, как на солдата, для которого бой еще не был окончен.

– Итак, Мартин, до поступления в колледж у тебя есть ровно две недели. Приступишь к подготовке завтра же! А сейчас поехали домой, – сказал он обычным, ровным голосом, собираясь сесть в автомобиль.

Такой тон означал, что настроение у него вполне приемлемое, по крайней мере, мне так показалось.

– Папа, погоди! Сегодня ведь знаменательный день, праздник! Верно?

– Какой еще праздник?

– Я только что окончил школу! – напомнил я.

– И, по-твоему, это – праздник?

– Да, все так считают.

– Допустим. Ну и чего же ты от меня хочешь? – его лицо напоминало каменную глыбу.

– Я только хотел попросить тебя позволить мне поехать сегодня за город. Парни из класса организовывают вечер в честь окончания. Я тоже приглашен и хочу там быть, немного отдохнуть…

– Отдохнешь на том свете! – сурово прервал он. – Если ты настолько сильно устал, могу отправить тебя туда досрочно! Садись в машину!

Я понял, что продолжать не стоит, и тут же оставил мысль просить его снова.

В Чикаго пришло лето, а вместе с ним – заслуженные каникулы. И хотя для всех детей и подростков это означало отдых и веселье, для меня же – время неизбежной подготовительной каторги. Я принял все без удивления и должной обиды, смиренно, как раб, лишенный всякой надежды на лучшие перемены. Внутри меня что-то неистово рвалось наружу, однако мне все еще не хватало духа поддаться тайному искушению. Я был один, без друзей и союзников, к тому же слишком молод и без единого гроша в кармане, а потому полностью зависел от отца. Он расписал каждый мой шаг на несколько лет вперед. И этот список не предусматривал развлечений.

В день своего рождения я проснулся раньше обычного. Меня разбудили яркие лучи солнца, ворвавшиеся в окно, а еще – громкий звук автомобильного мотора. Это была машина отца. Он обожал свой автомобиль! Пожалуй, это было единственное, что Френсис Моррэс любил, кроме адвокатского дела. Он завел мотор и уехал.

«Слава Богу!» – с выдохом произнес я и, приведя себя в порядок, охотно покинул комнату.

– Доброе утро, Мартин, и с Днем Рождения! – с лучезарной улыбкой произнесла горничная, в прошлом – моя няня, красивая стройная женщина с добрым лицом и зелеными глазами.

– Спасибо, Бетти! Вы никогда не забываете поздравить меня!

– Как я могу забыть? Я нянчила тебя с самого рождения. Этот день и для меня стал светлой радостью!

– Вероятно, только для Вас одной…