К тебе через туманы

А теперь оборвались ее мечты тут в этом мерзлом овраге.

Я заставила себя идти дальше. Под моими ногами противно чавкала грязь. Пройдя вдоль дорожной колеи, я натолкнулась еще на одну женщину и тут же позорно разревелась в голос. Она была жива.

Жива!

Не помня себя, я закричала. Подбежавший возница дернул меня за руку.

– Тихо ты, накличешь на нас беду. Они же теплые еще.

– Живая. Она живая.

Подлетевши к женщине, я попыталась поднять ее. Вертелась вокруг нее волчком, не понимая, как дотащить ее до телеги. Возница сориентировался быстрее меня, он просто подхватил ее на руки и, несмотря на то, что женщина была рослой и отнюдь не худенькой, потащил ее в свой обоз.

– Ищи остальных, может, кто еще остался.

Я бросилась вперед, ведь остался Драго – возница. Он лежал на животе поодаль, будто пытался скрыться в пролеске. Лица видно не было, но мне и не нужно было. Оглянувшись, убедилась, что Михайло с женщиной далеко. Подскочив к практически мертвому мужчине, успела поймать его ускользающую жизнь. Его сил было ничтожно мало, но мне и этого было достаточно. Этого хватит!!!

Закрыв глаза, я плела жгуты из своей тьмы и запечатывала в мужчине его жизнь. Крепко привязывая душу к телу. Тепло уходило из меня, по венам, замедляя ход, неслась стылая кровь. Я отдавала все, что успела скопить. Но и пусть, главное, он будет жить. Жить долго. Вернется домой к жене, к детям и будет на коленях качать внуков, которых дочка с зятем шустрым гером из Вещанского вардана привезет ему на все лето.

Я плакала, но упорно делала свое дела. Грудь сковал дикий холод, дыхание вырывалось со свистом. К тому времени, как ко мне подскочил Михайло, его друг дышал. Грудь ровно поднималась и опускалась.

– Так, девочка, бери его за ноги и потащили.

Мужчина был тяжелый, а я растратила все силы. Но я добросовестно тащила его к обозу. Руки готовы были оторваться, но это ничего, еще немного и все. С трудом закинув его на повозку и уложив рядом с женщиной, мы рванули вперед.

Лошадей возница не щадил, гнал словно за нами все призраки тьмы гонятся. И он не ошибся. Буквально через несколько минут за нами действительно увязалась погоня. Их было сложно рассмотреть, но и так было понятно кто это.

– Держись девочка, до заставы где-то час ходу, главное, чтобы колеса не подвели.

Мы мчались! Возница постоянно стегал лошадей по бокам, заставляя их выбиваться из последних сил. И они гнали. Преследователи не отставали, но и приблизиться к нам у них не получалось. На повороте нас сильно занесло, но опытный мужик выровнял телегу. Сзади послышался натужный стон. Но это было не важно, я знала, что наши раненые живы и сейчас беда грозит нам всем.

Время тянулось медленно. Минуты за минутами.

Обмирая, я, сжав поручни, всматривалась в мужчин загоняющих нас словно дичь. Во мне кипела лютая злоба на них, но я не могла причинить им и капли вреда, все мои силы и умения оказались бесполезны. Внезапно, как по команде, эти звери стали резко отставать и через минуту и вовсе исчезли из виду. Но возница не сбавлял скорость, он все стегал и стегал лошадей. Еще один поворот и впереди замаячили деревянные стены и вышки.

– Нападение, разбойники на тракте! – Михайло орал во все горло. – Твари в десяти минутах от нас. Нападение!!!

Мы буквально влетели в открытые ворота, и тут же на дорогу выскочил отряд воинов. Ничего не спрашивая, они ринулись за нашими преследователями.

– Догонят тварей, как есть, догонят. Шкуры с них снимут, да башки их проклятые на забор повесят, как есть, повесят, а я любоваться буду. Вот смотри, висят.

И действительно на бревенчатом невысоком заборе, обозначающем начало земель Бессонов, были понатыканы головы. Вид у них был чудовищный.

– Вот и этих выродков то же ждет. От бессонских гончих не уйдешь. Дождусь и полюбуюсь на их башки. С места не сдвинусь, пока их трупы не увижу. Выродки.

Наша повозка остановилась. К нам подскочили люди. Что-то говорили. Но я не слышала их, словно во сне смотря на десятки отрубленных голов на заборе. В чувство меня привел стон в обозе. Раненых вытаскивали и перекладывали на носилки. Я поймала взгляд женщины, стало так стыдно, что я, проехав с ней четыре дня бок обок, даже имени ее не знаю.

Соскочив, я схватила ее за руку. Меня не отталкивали, так мы и вошли в помещение, по-видимому, выполнявшему функцию лазарета. Женщина крепко сжимала мою ладонь. Откуда силы только.

За нашими спинами засуетились воины и, быстренько переложив раненого возницу на плащи, утащили в другой домик. С нами остался только целитель. Низкорослый мужик с огромными, словно лопаты, руками, бережно, словно тростинку, ощупывал мою спутницу, а я, наверное, впервые за все время по-настоящему рассмотрела ее. Красивое молодое благородное лицо, длинные светлые пшеничные волосы, они закручивались мелкими спиральками и придавали своей хозяйке задорный вид. Но не сейчас.

Раньше она казалась мне полной, теперь же я видела, что полнота ее только в определенных местах, которые только красят женщину. Высокая полная грудь, узкая талия и пышные бедра – все это наверняка делало ее привлекательной в глазах мужчин. Сейчас зеленые глаза полные боли словно выжжены, но в них проглядывалась сила и стойкость, не было безумия, которое я так часто видела в глазах молодых девушек, подвергшихся насилию.

Женщина справлялась со своим горем, столько силы, казалось, что это вовсе не ее несколько часов назад жестоко попользовали и бросили умирать. Целитель задавал ей вопросы, смысл которых проскальзывал мимо меня, она отвечала четко и уверенно. Морщилась от боли, но не показывала этого. В какой-то момент она поймала мой взгляд, и улыбнулась.

Мне улыбнулась такой теплой улыбкой, словно была благодарна мне. Вот только за что?

Я не могла держать себя в руках. Во мне бурлила магия. Она клокотала, оглушая, и требовала выхода. Я не справлялась, впервые с того момента, как у меня на глазах умирали наши наставницы жрицы. Но тогда я лишь сочувствовала этим сильным женщинам, их просто жаль. Сейчас же я чувствовала боль. Острую пронизывающую позвоночник боль и она не утихала. Женщина коснулась моей руки, легкое и такое теплое пожатие. И я расплакалась, тихо сдерживая всхлипы. Было так стыдно за себя и обидно за нее.

– Ну что ты девочка, все позади. Главное, что мы живы, остальное пройдет и забудется.

Я была не согласна с ней, не забудется. Ничего не забывается, стираются фразы и лица, но не чувства. Боль, она остается навсегда. Целитель закончил осмотр и вышел, в комнате мы остались вдвоем. Я присела на стул возле кровати, на которой лежала женщина и облокотилась на высокую спинку. Только сейчас поняла, как устала.

– Надо бы нам представиться друг другу, а то неудобно как-то.

Я улыбнулась сквозь слезы. Оказывается, не одну меня беспокоил тот факт, что мы даже имен друг друга не знаем.

– Меня Селестиной зовут, я из пограничных земель, наша деревня прямо около Тумана располагалась. Вот мы первые и поплатились за глупость наших Вардов. Ты тоже с тех земель?

Я неопределенно качнула головой.

– Я Ниорайклин, – это все, что я смогла выдавить из себя.

Горло полоснула жгучая боль. Голос звучал глухо и сипло.

– Значит, не немая?! – я снова покачала головой. – Какое у тебя имя необычное. В наших землях такого вычурного и не сыщешь. Ну а сокращенная форма есть, короткая.

Я покачала головой, не совсем понимая, как это сокращенное.

– Ну, нет, значит, придумаем, а то язык сломаю это выговаривать. Будешь ты у меня… Ниори! И коротко и красиво.

Мои брови скинулись вверх, вот так у нас имена еще никто не обрубал, наоборот, среди жриц было почетно носить длинные сложные имена. А тут Ниори! Хотя чужая земля – чужие обычаи.

Женщина попыталась встать, но только охнула от боли. Я поспешила уложить ее обратно.

– Остальных жаль. Ох, как жаль, мужиков сразу положили, даже опомниться им не дали, а дальше… Они так кричали, Ниори, так кричали. А эти…

Она ненадолго умолкла и уставилась в потолок. Зеленые глаза лихорадочно блестели, заполненные непролитыми слезами.

– Надеюсь, поймают их. Хочу в рожи их посмотреть, чтобы запомнили мое лицо, твари. Не люди это, даже Иные такого не делают, – ее лицо исказила вспышка гнева. – Даже Иные! Все чаще думаю об этом. Знаешь, к нам в деревню первые именно Иные пришли, мы в ужасе были. Но они нас не тронули, никого не тронули. Продукты позабирали, скотину кое-какую, но и нам оставили. Тогда нам казалось, что страшнее Иных никого нет. Как же мы ошибались, Ниори. Какими были наивными. Вслед за Иными пришли войска наших вардов, молодчики простые из деревенских, мы были рады им, как родным. Глупые…

Слезы все же прорвались на волю, но Селестина не замечала влагу на своих щеках. Она была погружена в воспоминания.

– Мы были такими глупыми, Ниори! – повернувшись, она схватила меня за руку и заглянула мне в глаза. – Они расположились в наших домах, по три-четыре человека. А потом началась попойка, они отобрали все наши припасы, кто сопротивлялся, избивали, а потом… Потом началось самое страшное, девочка, самое страшное.

Женщина говорила медленно, часто повторяя слова дважды. Она переживала все снова, на лице застыла маска боли и ненависти. Так некрасиво исказив ее, но она продолжала рассказ, который давался ей с явным трудом.

– В пьяном угаре они хватали женщин и насиловали, рвали одежду, били. Даже совсем маленьких не пожалели. Совсем девочек терзали. Всю ночь были слышны крики, стоны, мольбы. Наутро… Я навсегда запомнила то утро. Опомнившись и отойдя с похмелья, эти нелюди стали сжигать дома, закидывая туда мертвых. Девочек, женщин, старух, которые не пережили эту ночь. Я в панике искала сестренку и мать. И нашла… Они до сих пор мне снятся. Все время вижу их лица. Моя маленькая сестренка висела в сарае около дома на балке в петле, а рядом с ней мама. Она была еще теплая, когда я их обнаружила. Видимо мамочка моя нашла Миллару первой. И не выдержала, она прямо на той же балке и вздернулась.