Ненастоящая семья

Возвращаюсь в комнату проверить, как там малышка. Укрыв её тонким пледом, который Зоя всегда умудряется скинуть с себя и скомкать, я быстро одеваюсь. Натягиваю старые линялые джинсы и толстовку прямо поверх пижамной майки. Если не получится решить проблему по телефону, я собираюсь поехать в участок вместе с папой. Ромка от меня так просто не отделается, нужно его хватать, пока тёпленький и не успел передумать и соскочить. Да и просто неспокойно мне как-то. Не смогу сидеть дома, зная, что выдернула отца из кровати и он в ночи решает проблемы совсем чужих людей, которые его не касаются.

И за Рому внезапно тоже переживаю. Мне вдруг кажется, что он очень одинок. Не знаю, с чего мою голову посещают такие мысли. Ведь сцена сегодня днем в кафе кричала совсем об обратном.

Завязав волосы в куцый хвостик, пробираюсь в родительскую спальню и шёпотом обрисовываю ситуацию сонному и ничего не понимающему отцу.

– Господи, Ленка, первый час ночи… до утра не терпит? Иногда полезно ночь в обезьяннике провести.

– Папочка, ну, пожалуйста, помоги! Это не тот случай!

– Малой никого не прирезал там? – спрашивает он, откинув одеяло. – Уголовка или просто дебошир мелкий?

Возвращаемся на кухню, где я тут же ставлю чайник и достаю из шкафчика папину любимую кружку и печенья, посыпанные сахаром и корицей. Подлизываюсь, начиная суетиться и стараясь не греметь посудой.

Папа, почёсывая живот, пытается держать глаза открытыми, садится на стул. И включает свой мобильник, лениво пролистывает контакты в телефоне. Никуда не спешит. Я буквально чувствую, что надо поторапливаться! Переживаю за чужого несчастного ребёнка, именно так я представляю брата Дроздова в данный момент. Он же, наверное, такой же, каким ещё недавно был его старший брат: щуплый, худой и низкий. Нескладный подросток, вышедший за банкой газировки и пакетом чипсов из дома в перерывах между сериалами и компьютерными играми.

– Рома сказал: просто был в неподходящее время в неподходящем месте. За девушку заступился.

Хотя эта картина совсем не вяжется в моей голове с той, что я успела себе нарисовать. Щуплый подросток полез бы в драку, если силы были значительно неравны? Или он эдакий рыцарь, любого порвет за честь дамы? А девушка где? Исчезла? Почему её, как свидетеля, не допросили?

– А Рома это у нас кто? Первый раз слышу про какого-то Рому, – ворчит папа.

– Твой будущий зять. Вот я записала всё, что нужно…

– Вот те раз. Когда мы спать ложились, зятя у меня ещё не было и в помине, – присвистывает отец, тянет руку и забирает у меня  бумажку с нужной информацией, быстро читает мои каракули. – Нам точно нужны уголовники? Может, ещё поищешь варианты, без приводов?

– Он не уголовник, да и брат его тоже. Думаю, это всё недоразумение, – неожиданно для себя кидаюсь на защиту Дроздовых.

Папа хмыкает и прикладывает телефонную трубку к уху, жестом приказывая мне помолчать. Пристраиваюсь на стул рядом.

– Ну как скажешь… Мешков, это Канарейкин, подскажи, кто у вас в отделении сейчас правит балом?

Спустя двадцать минут решено было ехать в участок и спасать будущих родственников очно, по телефону проблему решить не удалось.

Маму пришлось разбудить и попросить перелечь к Зое, заверив её, что ничего страшного не случилось и мы скоро вернемся.

– Староват я уже для таких приключений, – произносит папа и откровенно зевает, барабаня пальцами по рулю.

– Да ладно, признайся, что ты в восторге, – хмыкаю я.

Папа засиделся дома.

Его служба в органах была очень яркой и динамичной, наполненной событиями, конечно, не всегда приятными. Однако ему нравилось быть в движении, на связи, быть нужным не только дома. После такого легко заскучать, прогуливаясь с внучкой по парку и лепя куличики в песочнице, орудуя пластиковой лопаткой. Он ни разу не жаловался, сам выбрал уйти в отставку и на пенсию, но иногда я вижу, с какой тоской он смотрит свои старые служебные фотографии и рассказывает нам с мамой различные истории из своей практики.

Мне даже показалось, что отец мог договориться об услуге с бывшими товарищами по службе, не вылезая из постели, но ему было интересно посмотреть на Рому и поучаствовать в деле. Вспомнить былое и побыть в гуще событий. А я не в силах сидеть и ждать дома, пока мой будущий фиктивный муж и папа знакомятся в полицейском участке. До чего они могут там договориться без меня? Даже думать не хочу. Лучше всё проконтролировать самой.

– Признаюсь, только матери не говори, – подмигивает мне папа и широко по-мальчишески улыбается.

К отделению, находящемуся на другом конце города, мы добираемся по пустым ночным дорогам за полчаса. По пути я скидываю Дроздову несколько сообщений и, судя по сухому «ок», он не очень радуется перспективе нашего ночного свидания в столь интересном месте. А про обстоятельства вообще молчу.

Рому вижу сразу. Он широкими шагами мерит пространство около тускло подсвеченного участка дороги, крутя между пальцами незажжённую сигарету. Хмурюсь, вглядываясь в его серьёзное лицо. Не знала, что он курит.

Заметив паркующуюся машину, Рома останавливается. Засунув руки в карманы серой толстовки, смотрит исподлобья прямо на меня через стекло. Сердитый и нервный. Даже отсюда я вижу, как напряжены его плечи, да и вообще всё тело. Что-то мне уже не очень хочется выходить из салона.

Последний раз, когда я видела злого Рому, он накинулся на меня с поцелуями. В этот раз вроде и не я его довела, и вообще ни при чём. Почему же мне кажется, что он всё равно злится на меня? Облизнув губы, отстёгиваю ремень безопасности и киваю парню.

Выбросив сигарету в переполненную урну, Рома идёт к нам.

– Это он, – шепчу, словно Дроздов может меня услышать.

– Высокий, плечистый. Хороший генофонд!

– Папа!

– Что сразу «папа», сама сказала, что будущий зять!

– Липовый! – решаю напомнить на всякий случай столь важную деталь.

– Ну, посмотрим-посмотрим. Идём знакомиться.

Пока мужчины обмениваются рукопожатием и перебрасываются парой слов около капота, я мешкаю. Опускаю зеркало и быстро смазываю губы гигиенической помадой, которую нашла в кармане толстовки. Всё-таки к мужу иду. Будущему. Фиктивному. Точно.

Папа, получив нужную информацию и небольшой конверт от Дроздова, направляется к участку, а Рома теперь оборачивается ко мне. Выждав несколько секунд, пока папа отойдет подальше, тоже начинает двигаться.

Рома останавливается около моей двери и дёргает ручку на себя. Руку как галантный джентльмен не подает. Не то чтобы я ждала именно этого, но уж точно не того, что меня запихнут назад в машину.

– Эй! Чего творишь?

– Останься в машине, Лена. Нечего тебе туда ходить, – серьёзно произносит Дроздов.

– Я одна здесь не останусь!

Опускаю ноги на асфальт, он забрасывает их назад и, нагнувшись, чуть ли сам не залезает на моё сиденье, просовывая голову в салон. Пытаюсь вытолкать эту гору мышц назад, надавливая на стальные плечи. Рома в ответ пытается пристегнуть мой ремень безопасности, громко чертыхаясь.

– Канарейкина, угомонись!

– Дроздов, выпусти меня! – шепчу в ответ, воинственно сдувая с лица выбившиеся из хвостика пряди волос.

– Я за тебя переживаю, сумасшедшая.

– Не надо за меня переживать…

Его лицо оказывается совсем рядом, в опасной близости, опять нагло и беспринципно врываясь в моё личное пространство. Пухлые чувственные губы сжаты в одну линию, под светло-карими глазами, сверкающими направленным на меня гневом, залегли тени. Денёк, вернее ночь, выдалась у Ромы ещё та. И ещё я отказываюсь его слушаться.

– … я же буду с тобой, – выдыхаю, замерев.

– Со мной, – эхом повторяет Рома.

Черты его лица немного смягчаются, а взгляд теплеет. Смотрит на меня как-то иначе.