Ненастоящая семья

Дроздов тормозит на проходной и, что-то чиркнув в протянутой ему дежурным бумажке, продолжает своё движение к выходу. Я бегу за ним, несмотря на то что тоже теперь злюсь. И где его благодарность? Где вот эти обнимашки, о которых я втайне мечтала? Перед папой моим роль играл, а получил, что хотел, и всё? Опять превратился в болотного лешего?

Рома останавливается только около нашей машины. Поворачивается лицом ко мне и, засунув руки в карманы толстовки, ждёт, когда я к нему подойду. Сложив руки на груди, делаю это, поглядывая на парня исподлобья.

Над нашими головами тускло подмигивает единственный фонарь. В ветвях деревьев что-то шуршит, и я делаю ещё шаг ближе к Дроздову. Он, широко расставив ноги и чуть отклонив назад голову, смотрит теперь не на меня, а немного мимо. Думает о чём-то и шумно дышит.

– Деньги не взяли? – спрашиваю осторожно, решая, что я умная женщина и мне нужно затащить Рому в загс через пару недель.

Могу и после пообижаться, со штампом в паспорте это делать спокойнее.

– Нет. Можешь купить себе фату! – говорит Дроздов и суёт мне в руки белый измятый конверт, который ещё недавно передавал моему отцу. – Вместо этого подполковник Гадков получил приглашение на нашу свадьбу, Лена.

– Купи себе лучше приличный пиджак! – Пихаю хрустящий конверт обратно в карман Ромы и, цепляясь за его толстовку, встаю на цыпочки, продолжая громко и агрессивно шептать: –  Думаешь, я смогла бы папу просто так в ночи поднять из тёплой кровати, оставить маму и поехать на другой конец города? Пришлось признаться, что у нас впереди свадьба!

– Канарейкина, – наклонив голову и коснувшись губами моих волос, угрожающе шепчет Дроздов. – Ты же сказала, никто не узнает!

– Упс, – бормочу почти невинно. – Я и планировала, чтобы никто не узнал!

Опускаюсь обратно на пятки и обхватываю себя за плечи, стараясь унять табун мурашек, напавших на меня не то от ужаса, что фиктивная свадьба, видимо, будет не такой уж и тайной, не то от вновь повторяющейся внезапной близости Дроздова. Он опять стоит настолько близко, что его рука как бы невзначай задевает мою, когда парень запускает ладонь в волосы, ероша их.

На крыльце участка появляется несколько человек, привлекая наше внимание.

Папа, какой-то коренастый мужик в форме и незнакомый высокий парень. При виде его Рома облегчённо вздыхает и заметно расслабляется.

– Твой брат? – спрашиваю тихо. – Я, кстати, до сегодня не знала, что у тебя есть брат.

– Это неудивительно, Канарейкина. Что ты вообще обо мне знаешь?

– Не особо много, но и ты мои мемуары писать не нанимался.

– Тоже, верно. Лёш! – Рома поднимает руку, подзывая к нам брата.

Слежу за приближением парня, с любопытством разглядывая его. Ростом он примерно с Дроздова, может, только немного ниже, потому что, в отличие от брата, немного сутулится, поднимая плечи к ушам. Фигурой тоже покрепче брата, видно, что он занимается каким-то спортом, а не просто выглядит крупнее. Волосы светлые, цвет глаз в темноте не разобрать, но они определённо похожи.

– Здорово, – бормочет, останавливаясь рядом с нами. – Я Лекс.

Я робко улыбаюсь.

– Лена.

– Ты как? – озабоченно спрашивает Рома, оглядывая брата с ног до головы, словно хочет увидеть повреждения. – Рёбра целы?

Я тоже осматриваю Лекса. У него разбита губа и стёсаны костяшки пальцев. Увидев, что я смотрю на них, парень прячет руку в карман, явно не собираясь комментировать эти повреждения.

– Нормально всё, жрать хочу.

– Сейчас поедем. Лену проводить надо.

– Если вы торопитесь, езжайте, мы тоже скоро, – спохватываюсь и смотрю в сторону участка, где на крыльце в компании товарищей застрял мой родитель. – Завтра созвонимся?

А папа между тем уже начинает громко раздавать приглашения на нашу ненастоящую свадьбу и выглядит при этом крайне довольным собой. Ещё бы, мальчугана из-за решетки спас, бывших коллег на свадьбу дочери пригласил. Ночь удалась.

В ужасе округляю глаза, переводя взгляд на застывшего рядом Рому.

– Упс!

– Ромыч, ты скоро женишься? Офигеть! Мать в курсе? – удивлённо присвистывает Лекс и смотрит на меня уже с большим интересом, чем до этого. – Ничоси! Это не меня она четвертует за привод, а тебя – за то, что скрыл от неё невесту!

Ответным взглядом Дроздов-старший приказывает ему замолчать и не развивать больше эту тему.

– Да уж. Я и сам только недавно об этом узнал.

– Побольше радости в голосе! Побольше энтузиазма, – посмеиваясь, пихаю Рому в плечо. – Неужели я настолько плохая партия и не понравлюсь твоей маме?

Дроздов, сделав вид, что не услышал мой провокационный вопрос, утыкается в свой телефон. А мне вдруг становится интересно, о чем он думает в этот момент, потому что уголки его губ точно дернулись вверх.

– И как вы познакомились? – интересуется Лекс, вгрызаясь зубами в огромный трёхэтажный бургер.

Соус от этого навороченного бутерброда, способного накормить трёх девочек-подростков средней комплекции, летит во все стороны.

– Да, я бы тоже послушал, – невнятно произносит папа, уничтожая свой ночной завтрак.

Время четыре утра, а я в компании троих мужчин: папы, будущего мужа (липового, не забываем об этом!) и его брата – уплетаю местный круглосуточный фастфуд, удобно разложив еду на капоте нашей машины.

Папа наотрез отказался возвращаться домой, пока не накормит спасённого Лекса и не выведает у него грязные подробности его попадания в участок. А делать это лучше на полный желудок.

Нам с Ромой не осталось ничего другого, как молча подчиниться. Загрузились в машину: Лёша сел спереди, легко отвечая на допрос от моего отца, а мы с Дроздовым расположились на заднем сиденье. И он сел так, чтобы быть от меня как можно дальше. Даже колени свои подвинул, лишь бы не соприкасаться, хотя с его длиной ног это было проблемно.

Я немножко обиделась.

То сам меня за руку берёт, согревая мои пальцы теплом своей ладони. То, не брезгуя, лезет целоваться, словно наказывая, но я знаю: на наказание его поцелуй был похож меньше всего. То вот нос воротит и сидит, уткнувшись в телефон. Хмурится так, что между бровей складка залегла и никак не расправляется.

Зевнув и почесав щёку, я бросаю быстрый взгляд на молчаливого и задумчивого Ромку. Он, гремя льдом в пластиковом стакане с газировкой, бесстрастно пожимает плечами, будто его всё жутко достало. И этот майский пикник на исходе ночи в том числе. Смотрит он исключительно на своего брата или моего папу. Я, видимо, чем-то успела провиниться, раз заслужила полный игнор с его стороны.

Поняв, что отвечать он не собирается и дальше жуёт свою жареную картошку, решаю взять беседу в свои руки.

– Мы вместе учились. Кажется, первый раз мы встретились первого сентября после линейки, тогда нас собрали кураторы. Вот там я Рому и увидела впервые.

– Это было второе сентября, – говорит Дроздов, поворачиваясь ко мне. – На Лене была синяя юбка и белая блузка с бантом у горла, а волосы она собрала в косу, обернув её вокруг головы. Или как эта прическа называется?

– Колосок, – шокированно произношу на выдохе.

Если меня спросить, что было надето на мне в тот день, я вряд ли вспомню. Столько лет прошло. А Рома вот помнит. И это… так странно, что неожиданно моё сердце подпрыгивает и ухает куда-то в район живота.

– А ещё туфли на шпильке, и она оступилась. Каблук попал в трещинку на асфальте и…

– И я подвернула ногу, ты подал мне руку, а потом помог доковылять до аудитории. Это было очень мило, Ром, – говорю тихо. – Спасибо.

В предрассветных лучах, заливающих стоянку около круглосуточного кафе всё кажется в разы драматичнее и прекраснее. Иначе как объяснить, что лицо Ромы, которое мало привлекало меня все эти годы, сейчас кажется идеальным? Я не могу отвести взгляд от Дроздова, с новым интересом рассматривая его, запоминая его правильные черты и стараясь не обращать внимания на усиливающуюся тяжесть в груди и искривлённые в грустной усмешке губы парня.