Сводная сестра для мажора

Он просто заговаривает мне зубы и дурит голову!

Я чуть приоткрываю губы и подаюсь вперед.

Зрачки Чернова расширяются, а взгляд быстрее молнии устремляется к моим губам.

Пользуясь тем, что он поплыл и потерял бдительность, поднимаю ногу и лягаю его в лодыжку.

– Ах ты… – шипит Чернов, выпуская меня из своей хватки и омута глаз.

Продолжая ругаться как сапожник.

Я бью его и по второй ноге, просто ради профилактики, и с мстительным удовольствием наблюдаю, как он оседает на только что нападавший пушистый белый снег.

– Я же говорила, что могу постоять за себя сама. Штучки свои пикаперские проворачивай на ком-нибудь ещё, – говорю я и, присев, делаю снежок. Запускаю его прямо в Мишу. – Ой.

Вообще, я целилась ему в плечо, но с меткостью у меня так себе. Поэтому попала прямо в лицо.

– Тебе конец, Белова. Беги, – отплевываясь, произносит Миша, недобро сверкая глазами, и сгребает ладонью комок снега.

Вот сейчас я его слушаюсь мгновенно.

Парковка торгового центра освещена тёплым уличным светом. Вывески подмигивают украшенными к Новому году гирляндами. Снег кружится, не переставая падать ни на секунду!

Бегу, вдыхая морозный воздух и выдыхая его сизыми облачками пара.

В моей обуви далеко не убежишь, но я очень стараюсь. Испытываю давно забытый выброс адреналина, который кипятит мою кровь и подгоняет. Это не страх, это азарт.

Я знаю, что если Миша меня догонит, то ничего плохого не случится. Максимум будет задето мое самолюбие, примерно так, как я только что опустила его.

Взвизгиваю, когда слышу за спиной приближающиеся тяжёлые шаги. И ускоряюсь. Холодный ветер залетает в ворот куртки и щекочет голые участки кожи. Мурашки бегут по телу, пощипывая особенно чувствительные места. Летящие навстречу снежинки колют щеки, нос и губы.

Чернов спортсмен. Неплохой футболист и бегает он намного лучше меня, но почему-то догоняет не сразу. Его тоже заводит эта охота.

Я уверена, что он упивается этой погоней так же, как и я бегством.

Решаю его немного подразнить.

– Каши мало ешь, Мишаня, – выкрикиваю, оборачиваясь через плечо.

Это становится моей фатальной ошибкой.

К слепящему снегу в глаза, добавляются мои собственные волосы, развевающиеся на ветру волнистыми прядями. Они лезут мне в рот и нос, и я на секунду сбиваюсь с ритма, пытаясь от них отплеваться. Спотыкаясь о собственные ноги.

А в следующую секунду меня уже сбивает с ног Чернов.

Схватив меня своей огромной ручищей поперек талии, делает рывок и прижимает к себе. Мои ноги взмывают в воздух, и я вскрикиваю ещё раз! Пытаюсь вывернуться, вцепившись в его ладонь ногтями, но парень только сильнее сдавливает меня.

Миша громко дышит мне на прямо в ухо. Его губы почти касаются моей шеи, и потому я буквально ощущаю их движение, когда слышу его тихий угрожающий голос:

– Сдалась мне твоя каша, Белова. Я люблю другое…

– Что же? – спрашиваю с замиранием сердца.

– Мясо, – Миша клацает зубами около моей мочки.

Хохочу в голос, представляя, как Чернов впивается зубами в огромный стейк, словно пещерный человек.

– Шизанутая.

Я чувствую улыбку. Спиной ощущаю, как быстро колотится его сердце в груди, к которой он меня прижимает. Не переставая куда-то тащить. Сучу ногами по воздуху, пытаясь освободиться. Мне это почти удаётся, а в следующий миг я оказываюсь в куче ледяного и одновременно обжигающего снега. Который жалит покруче роя пчёл!

Чернов скинул меня в сугроб!

– Аааа! – кричу, барахтаюсь. С первого раза выбраться у меня не получается, я только сильнее в нём утопаю.

– Как тебе, Белова? По кайфу?

Снег забивается за ворот моей куртки, холодит спину, попадает в рот, щиплет щёки, пальцы и, кажется, в полёте я потеряла свой сапог.

Над головой раздаётся раскатистый смех Чернова, который и не думает мне помогать. Не знаю, где он нашёл такую кучу снега, но одна я в ней купаться не собираюсь.

– Помоги, – прошу почти плача и протягиваю ему ладонь.

Я его совсем не вижу, потому что ещё не полностью очистила залепленное лицо, а в глаза то и дело попадают капли тающего на ресницах снега.

Чернов обхватывает мою руку своей и дёргает вверх. Но вместо того чтобы помочь ему и оттолкнуться пятками, я упираюсь в землю и тяну его на себя.

Миша, чертыхаясь, падает прямо на меня, придавливая к земле. Оказывается сверху, опираясь на локти возле моей головы, и лицо у него при этом такое шокированное, злое и вместе с тем восторженное. Столько эмоций намешано, что я опять начинаю смеяться.

Выдыхаю холодный воздух прямо ему в губы, которые оказываются всего в десяти сантиметрах от моего лица и, спохватившись, замираю.

– Ты что творишь? – тихим вкрадчивым голосом интересуется Миша, но при этом продолжает лежать прямо на мне. – Я тебя сейчас прикопаю прямо здесь.

Смотрит на меня каким-то странным взглядом, который я не могу сразу прочесть. А у меня от него бабочки в животе начинают просыпаться и трепетать. Те самые бабочки, которых полгода назад я травила дихлофосом, чтоб они сдохли уж наверняка.

– Уверен, что хочешь именно этого? – спрашиваю сипло.

Миша сжимает губы так, что на его лице проступают точёные скулы, словно он прикусил щёки изнутри. А в следующий момент он уже стоит, возвышаясь надо мной. Рывком поднимает меня и несколько раз встряхивает, избавляя от излишков налипшего снега. Достаёт из сугроба мой сапог и, постучав им по своему бедру, ставит передо мной.

– Идём в машину. Тебе надо согреться.

Чернов отворачивается и, засунув руки в карманы кожанки, высматривает свой “порше кайен”.

Я правда начинаю замерзать, поэтому совсем с ним не спорю. Стуча зубами, иду за своим сводным братом, пытаясь понять, что сейчас между нами произошло. На какое-то мгновение весь мир словно замер, а потом крутанулся на сто восемьдесят градусов назад, в корне изменившись.

Вперившись взглядом в спину Чернова, могу поклясться на чём угодно: он тоже это уловил.

– Миш.