Маленький мир

Пока Дилл думал, Волшебник широкими шагами направился к комнате. Он пнул ногой дверь, та распахнулась. Поперек комнаты стояла деревянная кровать, рядом тумба и табурет. У противоположной стены, чуть наискосок он кровати стоял шкаф, два окна, оба напротив кровати, были занавешены. Волшебник бережно положил Диану у стены. Убрал за ухо упавшую на лицо прядь. Потом оценивающим взором окинул крошечную комнату. Юноша взмахнул руками и со всех стен, с пола, с мебели пыль поднялась в воздух. Окно распахнулась, впустив струю ветра в комнату. Вся пыль оказалась на улице. Волшебник застелил кровать и переложил на нее Диану. Едва ли та была в сознании. Он укутал ее в одеяла, мягкие и пушистые. Ее аккуратненькая головка утонула в легкой как облако пуховой подушке. Маг улыбнулся.

– Ну? – спросил Дилл шепотом.

– Все хорошо. Заклятие я уже снял – тихо ответил Волшебник.

– Круто ж ты перепугался. Я думал, что…

– Я подумал, что это проклятие, так как ведьма изначально сотворила именно его, но нет. Это заклятие, и очень сильное. А Диана ослабла. Ее можно было и этим убить. Благо все обошлось… Все же опыта у карги на много больше.

– Я не о ведьме, а о твоем сердце.

Маг молчал с полминуты. Он наверно о чем-то догадался, может что-то знал наверняка. Все это время, что уста его были сомкнуты, он долгим, холодным взглядом рассматривал чистое лицо Дианы. Потом он посмотрел куда-то прямо, но взгляд его уперся в стену.

– Что с ним?

– Оно…

На секунду показалось, что маг будто бы от чего-то очнулся. Что-то вспомнил.

– Подожди.

Маг подошел к окну, закрыл его и занавесил. Поставил рюкзак в шкаф. Забрал Дилла и ушел на кухню. Пыль в остальном доме была убрана так же быстро. На стол легла белая скатерть. Дилл уселся на табурет. Маг стал разогревать чай. Но делал все медленными плавными движениями, сосредоточено и размерено, будто думал о чем-то, или наоборот пытался отвлечься. Волшебник налил чай себе и дракону и уселся на табурет напротив Дилла.

– Рассказывай, что стряслось.

– Когда ты расколдовывал Диану, твое сердце… оно билось.

– Что?!

Волшебник даже подскочил. На его лице застыло выражение ошеломления. Маг был удивлен тем, что испытал удивление. Этого просто не может быть!

– Этого не может быть…

– Оно билось. И светилось, как сотня солнц. Мне так сказали!

– Дилл… Это невозможно, столько времени прошло – усмехнулся маг, едва ли самому себе веря.

– Драконы никогда не лгут!

Даже от своего единственного и лучшего друга дракон не мог терпеть обвинения во лжи. Тоненькая чешуйчатая лапка ударила по столу. На мордочке изобразилось выражение крайнего негодования. Да, драконы не умеют лгать. А Дилл был драконом. Настоящим драконом. Волшебник коснулся пустой груди. Да теперь он слышал. И пустота внутри него невыносимо болела, он, испугавшись за Диану, этого и не заметил. Не заметил, как стало больно. Дилл не врал. Оно воскресло.

– Ты чего?

– Ничего, Дилл… все хорошо.

– Ау, Господин Волшебник! Ты ведь!..

Волшебник опустился обратно на стул. Он провел рукой по еще больше побледневшему лицу. И саркастично улыбнулся, ему было смешно. Его, так называемое, сердце не могло воскреснуть, не могло ожить. Оно было тихо и пусто. В нем ничего нет. И вместо него в его груди полость, заполненная кровью. Кровь течет по жилам, холодная, за счет магии. За счет магии протекают все процессы. А сердца нет. И никогда не будет. Это просто невозможно.

– Я не могу, у меня ведь дырка вместо сердца. Я не ощущаю ни тепла, ни холода, ни радости, ни горести. Это все для меня сокрыто. Я другой. Я Бессердечный. Мое сердце – Ось Гнезда, и всегда ей будет.

Дилл отхлебнул чай. Сколько он помнил себя, сколько он знал волшебника, но сейчас волшебник нервничал, как все другие люди, которых Дилл видел насквозь. Этого было не видно. Совершенно нет. Но рой беспорядочных, суетливых мыслей носился в его полной смятения голове, и он не в силах был спрятать их от ядовито-лиловых глаз дракона.

Только благодаря Волшебнику этим глазам было суждено видеть души, и только благодаря Волшебнику, сам волшебник не мог даже скрыть от драконенка своего страха.

– Дурак ты, вот ты кто. Твое сердце живо, и оно бьется. Диана воскресила в тебе человека. Ось Мира может рухнуть.

– Она? Без сомнения, она чудесная девушка. Красивая, хрупкая, слабая. Но, я со своими чувствами не в ладах. То, чем оно дышит, для меня лишь легкий дискомфорт. Этот глупый комок мышц ничего не решает.

– Да говорю же! Очнись, ты же сам прекрасно все понимаешь! Ось Мира слабеет, скоро ты перестанешь поддерживать этот рукотворный Рай! Ты должен что-то придумать! Это же мой дом!!!

Маг посмотрел в потолок, потом на дракончика и на окно. За стеклом собирался дождь. Над зеленой травой повисли тучи, вот-вот капля за каплей начнется ливень. Тучи мрачнели, лес темнел, самое время прогуляется и все обдумать.

Волшебник открыл дверь кухни и направился к выходу.

– Ты куда!? – встревожено окликнул волшебника драконенок.

– Я проведаю соседнюю деревушку. Посмотрю, что с нашим барьером, почему он нас так легко пропустил.

Его голос звучал по-прежнему равнодушно, но все же в нем проскакивала дрожь. Зыбкие границы созданного им микромира, состоящего из магии и маленького дракончика-инвалида, рушились. Восстановятся ли они снова, так как прежде, или все же, судьба распорядилась иначе, драконенку было неведомо, да и молодому магу тоже. Оба они надеялись, что все само собой сложится. Как-нибудь.

– А я?

– Пригляди за Дианой.

Драконенок опустил голову. С каждой мыслью о Диане связь между потерянным сердцем и юным волшебником увеличивалась. Дилл уже мог чувствовать грусть Волшебника. Он уже почти ощущал даже такое далекое и забытое чувство скорби о родителях. Но только что будет делать Волшебник, драконенок не догадывался.

Дело было к полудню.

День только начался, а Дилл уже чувствовал себя разбитым.

Чтобы чем-то занять голову, до самого вечера драконенок провозился с уборкой. Маг, конечно, сделал вид что поработал, но легче от этого только ему. Этот маленький пыльный домик был единственным, пожалуй, во всем мире местом, где дракончик мог чувствовать себя свободным. Он мыл, скреб, вытирал, снова мыл, снова скреб… в этом и заключалось его маленькое счастье. Ну и что, что маг слинял. Он всегда так делает. Зато вернется с деньгами и наверняка с ужином. А в хозяйстве проку от него не много. Волшебник, и правда, ничего, кроме как колдовать, не мог. Он мог лечить людей, защищать их от драконов, прогонять других чудовищ, даже реку повернуть вспять мог. А убираться не мог. И готовил отвратительно, если без магии. Зато он мог варить чудесные зелья и снадобья. Везде, где нужна была магия, он был гением. Везде где ее не было, он был дыркой от бублика. Полный ноль.

Зато Дилл наоборот, мог только помогать по хозяйству. Дракончик неплохо готовил, умел и любил убираться, зато в драконьих искусствах был жутко плох. Маг едва-едва научил Дилла изрыгать пламя. Волшебник когда-то объяснил Диллу, что тот в этом не виноват, как не виноват в том, что не может летать. Это все ведьма. Ее дурное влияние. Эта ненавистная карга разрушала все вокруг себя. Так говорил Волшебник.

Сколько мог дракончик себя помнить, Волшебник ненавидел ее. Когда она убила дракониху, маму Дилла, юный маг без спросу забрал себе ее дитя, которое она защищала до самой смерти. Вскоре он создал Маленький Мир и лишил себя Сердца. Явно не из сожаления или сострадания он так поступил. После Волшебник обзавелся этим домиком, где скрывал Дилла первые три года. Драконенок никогда не понимал своего спасителя и хозяина. Тайные причины его поступков были вне зоны понимания Дилла. Он ненавидел ведьму, но не научил драконенка ее ненавидеть. Он не умел сострадать, но исполнил последнюю просьбу мамы драконенка, при том, что женщина, воспитавшая его, не была его родной матерью.

Дилл углубился в собственные мысли, пытаясь понять природу поступков мага. Метла скребла по половицам и драконенок почти уже не слышал того, что происходит вокруг него. А ведь с появлением Дианы Волшебник вел себя странно даже для себя.

Диане не нравилась роль послушной овечки. Она приподнялась с кровати. Медленно осознала, что ей значительно лучше, открыла ставни оконные ставни. И выпрыгнула на мягкую зеленую траву. Нежная осока щекотала босые ноги, роса на траве была почти теплой. Ближе к озеру, что по правую сторону от Оси ступни начали утопать в жирном влажном иле.

Несколько сирен вынырнули посмотреть на нее. Увидев босоногую растепашку, с явными признаками простуды, они раздосадовано хмыкнули.

– И вот в это он?!

– Да что она?!

– Как можно так?!