Дар лунного грифона

Глава 10

Снова беспамятство. Образы, до которых нельзя дотронуться, но можно чётко улавливать обессиленным сознанием, атаковали мир, полный снов, окутанных сиреневым туманом. Странная дымка постоянно преследует меня с тех пор, как я попал в мир неизвестных существ и магии.

Осознание себя в пустоте стало привычным. И облака сиреневого дыма – тоже. Но то, что в них таится, меня пугает и заставляет переживать ужас снова и снова. Бред сумасшедшего, предсмертные видения – вот как можно назвать то, что всплывает перед глазами.

Но отголоски разума противятся этим терминам, навязывая свой, пугающий и странный. Воспоминания. Кажется, словно они мои… Я отказываюсь верить в происходящее, а оно только сильнее давит, не прекращая душить меня едкостью густой сиреневой дымки.

«Ты здесь родился», – звучат вдалеке слова матери, вселяющие неверие в мозг. Я не могу помнить свою родину, потому как образы жизни в Санта-Монике, а потом и в Лонг-Бич вытесняют прошлое из памяти.

Как? Почему нет воспоминаний из раннего детства, если я провёл его здесь?

Ответ на вопрос найти не успел. Хмарь рассеялась, отправив в небытие одноцветные стоп-кадры жизни в Калифорнии. Беззвучие окутало меня, снова подвешенного в непроглядной темноте. Вскоре и оно растворилось, дав звукам, наконец, протиснуться сквозь завесу из мрака и одиночества.

Я услышал невнятные голоса, различные по тональности. Один из них определённо был женским. Постепенно слух становился острее, и я мог уже различать слова. Мама. Она ругалась на своего собеседника, чья речь обладала певучестью. Одри ожесточённо кричала на Ауннавина, а он абсолютно спокойно, словно ему было наплевать на всё на свете, кроме самого себя, отвечал ей ровным голосом.

– Что значит, у меня нет магии?! – рявкнула мама надрывно. – Всю жизнь была при мне, а теперь её нет! Как это понимать, чёрт бы тебя побрал?!

– Ты пострадала от когтей Стража Межмирья, – ответил дроу безразлично. – Тебе прекрасно известно, Одарис, что и зубы, и когти этого существа обладают…

– Да плевать мне на это! – снова ожесточённо взревела Одри. Она не могла успокоиться. Сквозь завесу звуков я различал прерывистое дыхание. – Почему ты раньше мне не сказал, Анви! Ты мог мне сказать! Я прыгнула, твою мать, из окна крепости!!! Я могла умереть!

Воцарилась гнетущая тишина. Она дала мне время вспомнить момент перед восходом. Нежно-розовые всполохи рассвета осветляли горизонт, расширяя границы приятных оттенков пастели дальше вверх, смешивая их с тёмными красками ночного неба. Моя мать стояла босиком на каменном сером подоконнике. Она безмятежно улыбалась, настраивая и меня на позитивный лад, убеждала не волноваться за её жизнь. А потом прыгнула, раскинув руки в стороны. Отдалась безмятежно гуляющему на просторах ветру, думая, что сейчас за спиной появятся крылья, которые поймают свободные потоки и понесут вперёд. Но нет. Она продолжала лететь вниз. Радость сменилась отчаянным криком по мере приближения к земле. Видимо, для превращения нужна была магия, а её, увы не оказалось. И если бы не другой грифон, так же решивший ощутить сырость облаков и прохладу податливого ветра, то моей матери не стало бы в тот момент.

Всё обошлось, на этот раз. Я понял для себя одно, пока лежал… Именно лежал, потому что смог пошевелить занемевшими пальцами и ощутить накрахмаленные простыни. Этот мир не безопасен, как и любой другой. Даже если здесь есть магия, миром правят драконы, а борьба за правое дело тут принимает поистине эпические масштабы, это место не являет собой сказку, которой можно наслаждаться, попивая пиво или ирландский эль, наблюдая со стороны за происходящим.

Когда Аида впервые встретилась мне на пристани, я думал, что воссоединение семьи станет поводом для продолжительного разговора о прошлом. Я наивный идиот, раз грезил этим. Нас втянули во что-то ужасное, а теперь смерть едва не прибрала к рукам мать. Нет. Пора выяснить, что задумали эти люди, эльфы и им подобные.

– Могла, – так же бесчувственно подтвердил Ауннавин. – Но не погибла же. Родрик был неподалёку и…

– А если бы его не было?! Анви, что если бы его не было?! Артур видел, что я сиганула вниз с улыбкой идиота на лице! Что было бы с ним, умри я так банально?! Что бы он подумал после моей смерти?! Что я самоубийца? Что не пережила возвращение на родину, где меня пользовали, как постельную игрушку, а теперь обращаются словно с королевой?! Да все через одного называют меня королевой-матерью!

– Мне кажется, ты слишком печёшься об Артуре, – заявил укоризненным тоном Ауннавин. – Он достаточно взрослый, чтобы решать проблемы самостоятельно. К тому же он король. И тебе ни к чему с ним обращаться так, словно он неразумное дитя.

– И первым делом надо лишить его матери, да? – вскрикнула Одри. – Чудно! Давай сегодня совершим обряд и положим меня на алтарь, – сдавленно пробормотала она, едва не всхлипывая.

Я решил вмешаться. Ни к чему слушать этот разговор. Он может длиться вечно, но ничего кроме материнского плача и эльфийского безразличия не услышу.

– Вы лучше любого будильника, – сыронизировал я, попытавшись улыбнуться.

Медленно открыл глаза и сфокусировал зрение на каменном потолке, чтобы избавиться от мутной пелены, мешавшей обзору. Затем повернул голову и посмотрел на застывших в немой сцене темнокожего эльфа и маму. Странно, но у них были абсолютно одинаковые выражения лиц. Испуганные неожиданным вступлением третьего собеседника, оба замерли, уставившись на меня.

– Слава Богу! – выдохнула мать, приложив руку к груди. Она смотрела на меня, как на смертельно больного человека, не веря, что я пришёл в сознание. – Я боялась, что ты не очнёшься! – сдавленно произнесла она.

Я сразу же попытался подняться на постели. Руки продолжали покалывать от проходящего онемения, ноги сводило от долгого лежания. Но встать не получилось. При первом же рывке дыхание покинуло грудь вместе с мучительным стоном, а боль растеклась под кожей, жадно вгрызаясь в кости и мышцы.

В глазах ненадолго помутнело. Я расслабился в надежде, что пытка закончится, но она длилась целую вечность. Так мне казалось. Было нестерпимо больно, и инстинктивно, чтобы постараться уменьшить мучавшее меня ядовитое жжение, приложил ладонь к груди.

Мягкая влажная ткань – вот, что я почувствовал. Как только ко мне вернулось зрение, я тут же опустил взгляд на грудь и приподнял ладонь, на которой остались кровавые мазки. Увидел нечто похожее на бинты: белая ткань, приятно пахнущая травами, а на ней красно коричневое пятно, центр которого всё ещё оставался ярко-алым.

Вот откуда боль. Я нормально дышал, но двигаться не мог, потому как лежу раненый в грудную клетку чем-то острым. Наверно. Точно не помню, бил меня кто-то или нет.

Память недавних событий медленно прокручивала перед глазами моменты происшествия. Перед тем, как потерять сознание, я чувствовал, что внутри разгорается костёр. Он облизывал кости изнутри. Огонь лился по венам, перетекая в руки.

Я знал, что это за пожар. Магически резерв был переполнен, словно бочка с водой, которую продолжали заполнять из шланга. Прилив не останавливался, он только увеличивался, создавая волны подобно тем, какие бывают в океане во время сильного шторма. И эти волны ощутимо проходили под кожей, выплёскиваясь наружу. Я попытался ослабить проявление магии, представив, что тушу огонь, наращивая непроницаемый купол над ним. После этого просто упал на землю и провалился в небытие.

– Что именно случилось? – поинтересовался я, проверяя свою догадку.

Мать рвано выдохнула и присела на край кровати, продолжая жалостливо смотреть на меня. Она положила ладонь на мою руку и заботливо погладила.

– Ты едва не погиб, пытаясь сдержать чёрный огонь внутри себя, – начала Одри расстроенно. Она удручённо опустила голову и продолжила, сдерживая накатившую истерику. Об этом я догадался, увидев появившиеся на глазах слёзы и дрожащий подбородок. – После того, как ты выбежал навстречу мне, всё начало происходить очень быстро. Ты дрожал, я чувствовала это, потому как обняла тебя. Ты не мог успокоиться, от тебя исходило тепло, и оно всё нарастало. А потом всё просто прекратилось. Перед тем, как ты упал замертво, я ощутила холод, идущий от твоего тела.

– Ты запер энергию внутри тела, и она начала пожирать тебя изнутри, – уточнил Ауннавин, подойдя ближе. – Вместо того, чтобы выплеснуть то, что накопилось, ты решил перенаправить всё в себя. Глупо и безрассудно, на мой взгляд.

– Ты предпочёл бы гореть заживо? – задал вопрос я, встретившись взглядом с серьёзным эльфом. Его уверенность в своих словах растворилась. Он ничего не ответил, но по беглому взгляду дроу я догадался, что мыслительный процесс пошёл. Ауннавин выбирал меньшее из двух зол. Похоже, теперь не я один разделяю идею самоубийства короля. – Кстати, почему именно сейчас?

Этот вопрос только что пришёл мне на ум. И он требовал ответа, причём честного и немедленно. Почему за всю жизнь я ни разу не испытывал подобную боль и не взрывался от избытка чувств, покрываясь волнами чёрного огня? Вместо внятного разъяснения, два секретных агента из магического АНБ, находящиеся рядом со мной, переглянулись, кинув на меня настороженные взгляды.

– Он парень умный, всё равно узнает, – вздохнул повержено дроу. – Скажи ему сама, – предложил он моей матери.

– Сказать что? – я вскинул удивлённо брови, переводя ошарашенный взгляд с эльфа на мать и обратно. – Что вы тут скрываете от меня постоянно?

– Артур, ты просто пойми, – неохотно заговорила мать, замявшись, – я защищала тебя от этого.

– Какую ложь ты мне ещё преподносила? – недовольно спросил я.

Плохое предчувствие знакомо резануло по нутру, заставив поёжиться от услышанного. Мне всё меньше хотелось доверять людям. Особенно это нежелание касалось матери. Я её люблю всем сердцем, если потребуется, голову на плаху ради неё положу, собой закрою от любой опасности. Но то, что она на протяжении всей жизни мне врала, я нескоро смогу ей простить. И доказанная вина за преступления против родного сына продолжает расти. Одри сама удлиняет список проступков, которые совершала.

– Анви, оставь нас одних, – попросила мама, укоризненно взглянув на блондинистого эльфа.

– Ауннавин, замри на месте и не смей покидать эту комнату, – скомандовал я так жёстко, как только мог. Сильно напрягаться не имел возможности: грудь по-прежнему болела. – На людях ты совершенно другая, настоящая, – пояснил матери свой приказ. – Если он уйдёт, ты ни слова правды мне не скажешь. Снова кинешься в слёзы, оборвав свою трогательную речь на полуслове, – закончил язвительно я.

Сказать, что Одри побледнела в тон своих волос – это значит, приуменьшить её состояние. Она просто застыла, надев маску непонимания на лицо. Она осознавала, что я давно её раскусил, но не хотела принимать это на веру. Что ж, придётся, мама. Без свидетелей я с тобой разговаривать больше не намерен.

– Вот так, значит, – заключила недовольно Одри, поджав губы. – Ну, хорошо. Через продолжительное время после того, как мы пришли в другой мир, у тебя поднялась температура. Ты несколько дней лежал в постели, не вставая.

– Да, у меня была ветрянка, это я помню, – подтвердил я сурово.

– Не ветрянка, Артур. Это были мелкие ожоги от чёрного огня, – огорошила мать. – Я сразу поняла, в чём дело. Магии в тебе уже тогда было много. Ты быстро взрослел, несмотря на то, что тебе было всего восемь. Привезя тебя в больницу, я сказала врачам на ломанном английском, что это ветрянка. Они старались вылечить тебя, но изначально было ясно, что ни одно лекарство не поможет. Они боролись с неизвестной болезнью, как могли, но тебе становилось хуже.

Одри помолчала, видимо, окунаясь с головой в омут воспоминаний. Она словно не хотела говорить, но мой настойчивый взгляд заставлял её открывать рот.

– Когда доктора махнули на тебя рукой, мне ничего не оставалось, кроме как применить магию. Под предлогом последнего прощания я осталась на ночь в палате. Дождалась, пока все обходы закончатся, а пациенты улягутся спать. И запела.

…Мрачный закат и луны отраженье,
Вы отгоните дурное виденье.
Раны мои исцели ты, Чирина,
С красными перьями птичка Фирина.
Сон отпущу и отдамся покою,
Песню спою, находясь под Луною.