Принцесса

Принцесса
Мария Степанова

Страсть, влюбленность, верность, ожидание и страдание – всё это выпало на долю главной героини. За одно лето восемнадцатилетняя Юлька успела встретить мужчину всей своей жизни, забеременеть, выйти замуж и почти сразу расстаться. А потом целых шестнадцать лет ждать свою любовь. Его не было рядом, ее Серёжи, но он всё это время заботился о ней. Еще одна история женщины, еще одна история любви.

Содержит нецензурную брань.

Мария Степанова

Принцесса

Предисловие

Июнь, 1999

Ее так и звали все – Принцесса. И еще – Принцессушка. "Ваше Высочество!" – шутливо-подобострастно склонял голову папа, отодвигая перед ней стул около обеденного стола. "Красавица моя!" – вздыхала мама, целуя светлые, причудливо заплетенные дочкины косы. На самом деле ее звали Юлька. Юлька-пулька, как говорил друг детства и нареченный жених Илья. Или Илька, как звали его домашние. Юлька и Илька росли вместе. Их матери были близкими подругами, и, чуть ли не с детства мечтали, что дети поженятся. Когда Юлька и Илька появились на свет с разницей в три недели, счастью подружек не было конца. А потом вдруг скоропостижно ушел Илькин отец. И стала Илькина мать вдовой, а сам Илька сиротой. И Юлькин папа, самый добрый и внимательный на свете, стал любить еще и Ильку. Илька своего отца не помнил, и искренне любил человека, который старался быть наставником и другом. Так они и жили.

Юлька, при всей своей "коронованности", задавакой не стала. Она была приветлива и мила практически со всеми. Ну, разве что с бабой Женей из соседнего подъезда не дружила, и то потому, что баба Женя ненавидела собак. А Юлька каждый день выгуливала своего папильона, вредного и брехливого, как все папильоны на свете. Но, это был подарок тети Лизы, Илькиной мамы, поэтому она безропотно несла свой крест. Хотя в душе мечтала о кавказской овчарке. Сейчас Юлька и Илька были студентами. Илька, как подающий надежды, поступил в политех. А Юлька, особых надежд не подавая, но будучи доброй и внимательной, пошла в педагогический, на учителя русского языка и литературы. Папа и мама справедливо решили, что это пригодится дочке в будущем, когда она будет воспитывать своих детей. Кроме этого, Юлька была моделью. Самой настоящей, ходящей по подиуму, смешно, по-модельному, косолапя ступнями на высоченных каблуках. В эти моменты она была прекрасна и недоступна, и Илька искренне восхищался ею. Он вообще восхищался Юлькой всю свою жизнь. И был влюблен.

В пять лет он дарил ей одуванчики и отдавал все свои конфеты. В семь общипал "первоклассный" букет, и самые красивые цветы достались соседке по парте. В тринадцать первый раз поцеловал в нежную, вкусно пахнущую щеку. Позже он не пытался этого делать, но всегда страстно хотел. А она любила его как друга. Хотя, как можно еще любить человека, с которым в детстве купалась голышом в одной ванне? Юлька часто смеялась, что может многое рассказать будущей Илькиной невесте. Илька краснел и пихал ее в тонкий бок.

Летом Юлька и Илька поехали в пионерский лагерь. Ну, или как там называются места, куда родители отправляют детей отдыхать, загорать и оздоравливаться. А сами три недели скучают и звонят, намекая, что можно в любой момент попроситься домой, и они прилетят, как на крыльях. Некоторые так и делали. Но самые стойкие выдерживали смену, потом рыдали у прощального костра, обменивались майками и обещали помнить друг друга всю жизнь. Юлька и Илька приехали работать вожатыми. Родители побоялись отпускать Юльку одну, вот и досталась Ильке почетная обязанность дуэньи при королевской особе. Им выдали галстуки, похожие на пионерские, только желтые, и очень большие полномочия. Юлька ворвалась в лагерную работу со всей своей широкой творческой душой. Она пела, рисовала и бегала кросс, правда по краю дорожки, сопровождая своих подопечных. Дети ее полюбили и ходили "хвостиком" повсюду. Девчонки пищали, хватая за загорелые руки, мальчишки смущенно семенили сзади, радостно вскидывали голову, когда она обращалась к ним мелодичным голосом, и незамедлительно неслись исполнять сказанное. Ильку любили не меньше. Он был высок, красив и немногословен, но зато катал малявок на широких плечах и лучше всех плавал. Сказывались многолетние тренировки в бассейне. Илька привлекал не только ребятишек. На него с вожделением поглядывала и Вика, вожатая второго отряда, грудастая и томная. Когда она произносила "Илюшааа!" своим медово-бархатным голосом, у Ильки бежали по спине мурашки, ему казалось, что она источает сексуально-пряный аромат. Вика бесцеремонно прижималась к нему на глазах у всех вечером на танцах, и не железный Илька чувствовал, как часть его напрягалась и пульсировала от этих трений. Кроме Вики на Ильку заглядывалась и Катя, молодая медичка. Катя была рыжа и белокожа, и, поэтому, по ней сразу было видно все. Она густо краснела, сталкиваясь взглядом с Илькой. С ней он танцевал тоже, но Катя, наоборот, стеснялась и старалась держаться на расстоянии. И у нее были всегда холодные руки. Юлька видела Илькины страдания, но не смеялась над ним. Она хотела как-то помочь, но как, не могла догадаться, поэтому предпочитала не вмешиваться.

В один из вечеров, когда дети были уложены, а у вожатых появилось законное личное время, девчонки решили устроить показ мод. Юлька, как эксперт, долго возилась с подружками, торопливо объясняла, что к чему, пыталась научить походке, но потом махнула рукой – ходите, как можете. Местный ди-джей Костя, он же лагерный худрук, включил музыку и девушки, виляя бедрами и призывно улыбаясь, одна за одной, пошли по деревянной сцене. Илька почти не слушал шутливый текст, которым сопровождался показ, он ждал выхода Юльки. И вот она появилась. Сразу стало понятно, что в курятник залетела жар-птица. Юлька не манерничала, не вихлялась, не старалась понравиться всем. Она просто шла. Принцесса шла навстречу своим подданным. Когда она удалилась в противоположные кулисы, Илька восстановил сбившееся дыхание и огляделся. Не он один потерял дар речи. В первом ряду, в обнимку со старенькой гитарой, сидел Серега, парень из близлежащей деревни. Деревенские часто заходили на огонек к молодым вожатым, многие сдружились. Но Серега появился впервые. Вообще, он казался старше остальных, держался особняком, много курил, и, казалось, тяготился своим присутствием здесь. Когда импровизированный показ закончился, и девчонки выпорхнули из-за сцены, Серега, раздвинув толпу, прямиком подошел к Юльке.

Она удивилась такому напору, но, следуя привычке и воспитанию, была мила, приветлива и отзывчива. Поэтому она позволила взять себя под руку и повести в темную беседку, где обычно собирались вожатые. Илька злился на Серегу, а еще больше сам на себя, что не успел перехватить девушку у колхозного ухажера. Впервые его настолько раздражал человек. Илька присмотрелся – Серега был некрасив. Невысокий, смуглый, в белой, но не новой и немодной рубашке с расстегнутым воротом и стареньких джинсах, он совсем не выделялся из толпы. И Ильку это вполне устраивало. Когда в беседке все расселись, кто-то парочками, кто-то сам по себе, Серега взял свою гитару и тихонько тронул струны. А потом запел. И Илька понял, что он пропал. Потому что Юлька, его Юлька, не сводила глаз с деревенского менестреля. Насколько у Сереги была неказиста внешность, настолько был великолепен голос. И народ не дышал, боясь нарушить гармонию этого голоса. Серега пел много. Когда он начинал хрипеть, ему давали пять минут на перекур, а потом он продолжал. И все это время Юлька сидела рядом. Деревенские ушли, когда начало светать. Илька не пошел провожать гостей, а плюхнулся в свою кровать и тут же отключился. Его разбудил легкий скрип. Он поднял голову и осмотрелся. Дети спали. Илька встал и вышел в общий коридорчик. И тут же через полупрозрачную занавеску увидел их. Серега вжимал тонкую Юлькину фигурку в дверь корпуса и, казалось, хотел проглотить ее целиком. Одной рукой он держал ее за грудь в черной чашечке кружевного бюстгальтера, а другой, задрав короткую юбку, поглаживал бедро. Юлька, обхватив его за плечи, позволяла мять себя. Волосы ее были распущены, а на внутренней стороне бедра виднелось смазанное красноватое пятнышко. Илька схватился за живот, будто его тошнило и, пятясь, ушел к себе. Он задыхался и не мог набрать воздуха. Он умирал.

Лето прошло, наступила осень. Учиться Ильке совсем не хотелось, но он делал это по инерции, и, отчасти, чувствуя себя обязанным дяде Славе. С Юлькой отношения были ровными.

Сентябрь, 1999

Родители ничего не замечали. И только они двое знали, что случилось. Но оба делали вид, что все нормально. А потом случился взрыв. Илька пришел из института и попал в какофонию звуков. Плач, крик, вой стояли такие, что он бросил у порога сумку и на трясущихся ногах ввалился в комнату. Юлька рыдала сидя на стуле. Тетя Даша плакала похоронным плачем, уткнувшись лицом в большой мужской платок. Рядом сидела заплаканная мама. Дядя Слава ходил из угла в угол. А рядом с Юлькой, поглаживая ее по плечу, стоял самый ненавистный человек в мире. Сегодня на нем был надет костюм, такой же нелепый и немодный, как летняя рубаха. Увидев Ильку, тетя Даша зарыдала еще горше, дядя Слава заходил еще быстрее, а мама, подбежав к Ильке, обняла его. Юлька была беременна. И замужем. Уже три часа как она была замужем за этим чудовищем. И она собиралась переехать к нему. Ильке казалось, что пол уходит из-под ног. Он отстранил маму и вышел из комнаты. Потом вышел из дома и пошел, куда глаза глядят.

1

Юлька лежала на промятой кровати и тихонько плакала. Ей было ужасно плохо. С ней почти никто не разговаривал, кроме младшей Серегиной сестры Нины, шустрой и улыбчивой тринадцатилетней девчушки. В доме постоянно пахло жареным луком и каким-то супом. От этого запаха ее еще больше тошнило. В туалет надо было идти на улицу. Посетив уличный клозет в первый раз, Юлька решила делать это пореже и терпела до последнего. Этим терпежом она вскоре заработала запор, долго мучилась, а вечером увидела на трусиках красное пятно и испугалась. Но вроде ничего не случилось и у нее отлегло. Свекор, громкоголосый, и время от времени, нетрезвый, шумно топал и разговаривал на кухне, не обращая внимание на шиканье свекрови. Сереги почти все время не было дома, он много работал. Первый месяц она просто просидела в их, с молодым мужем, комнате. Родители Сереги были ошарашены не меньше скоропалительной женитьбой сына. И еще больше оторопели, когда увидели молодую невестку. Серега внес два Юлькиных чемодана, что-то буркнул девчонке-подростку, которая мельтешила под ногами с веником в руках, стараясь подмести почище, и, слегка подталкивая, проводил Юльку в комнату. Растерянная и бледная Юлька села на старый вытертый стул, и так и осталась сидеть. Через полчаса Серега вернулся, поднял ее на руки, уложил на кровать и начал раздевать. Она лежала такая покорная, что у него защипало в носу. Он наклонился и начал целовать молодую жену. Под его прикосновениями она чуть ожила и шевельнулась. Серега начал ее поглаживать, сначала слегка касаясь, а потом все жарче, разжигая ее почти погаснувшее внутреннее пламя. Юлька громко стонала, но ему было все равно, услышит ли ее кто-то из родных. Главное, что она не молчала. Всю ночь он не отпускал молодую жену, раз за разом доводя ее до оргазма. Под утро оба уснули на сбившихся цветастых простынях. А потом он ушел на весь день. Юлька проснулась одна, вспомнила все и начала плакать. Свекровь, молчаливая неприветливая женщина, пару раз звала ее поесть, но Юлька, услышав зов, затихала, делая вид, будто спит. Она весь день сидела голодной, а вечером возвращался Серега и кормил ее сам. Так проходили дни. Днем Юлька плакала в душной комнате, ночью стонала от безудержного секса. Она очень похудела и ее все время тошнило.

Сереге ужасно хотелось курить. От этого он злился, но сигареты не покупал, зная, что Юльке не нравится табачный запах. Теперь он целыми днями думал о ней. Когда он в первый раз увидел Юльку, ему показалось, что в его серую жизнь влетела яркая прекрасная бабочка. Он даже не мечтал ни о чем, ему хотелось просто смотреть на нее. Она была как богиня – прекрасна и недоступна. А когда он познал эту красавицу, то влюбился бесповоротно. Расставшись, он вырвал из груди огромный кусок сердца и отдал ей. А потом она позвонила и попросила о встрече. Серега спешил к ней, как не торопился никогда в жизни. Узнав о ребенке, в первый миг он возликовал. А потом посмотрел на ее лицо и понял, что что-то не так. Что-то не по плану. Они поженились в тот же день. Небольшое вознаграждение всегда помогало в трудной ситуации. И эта яркая бабочка окончательно и безоговорочно досталась ему. Но со сломанными крыльями. Она больше не летала. И Серега не знал, что ему с этим делать. Его мать, суровая снаружи, но сердобольная внутри, побаивалась невестки. Она шепотом рассказывала сыну, что его жена целыми днями плачет взаперти и ничего не ест. От этого у парня щемило сердце. Его яркая звездочка затухала на глазах. Нет, он мог ее чуть подогреть, он это умел, и она откликалась на его ласки, но после все возвращалось на круги своя. Она, как сумасшедшая, требовала от него больше и больше, безудержная в похоти, а потом падала, и, казалось, энергия покидала ее. Кроме того, ей пора было показаться врачу, беременность достигла почти четырех месяцев, а живота видно не было, и Серега волновался. Но идти в поселковую больницу она категорически отказывалась. И в город ехать тоже. Уговоры не действовали, а заставить ее Серега не мог. И не хотел.

Он вздохнул и вошел в дом. Руки отваливались от дня тяжелой работы. Он умылся, вытерся стареньким полотенцем и, скинув потную рубаху, вошел в комнату. В полумраке блеснули Юлькины глаза.

– Привет, красавица! – шепнул Серега и прилег рядом. Он хотел поцеловать ее, но Юлька дернулась нервно и отодвинулась. Он посмотрел на нее – глаза блестели, наполняясь слезами.

– Опять курил? – неожиданно капризно спросила она. Серега не успел возразить, как жена потянула носом воздух.

– И пахнет от тебя ужасно, – продолжила Юлька вредным голосом.

Серега неожиданно для себя разозлился, вскочил с кровати и вышел, хлопнув дверью. Уже выйдя, он услышал, как она зарыдала. Нина юркнула в спальню, прихватив учебник, который она до этого читала. В последнее время сестра научилась прятаться, когда чувствовала, что мешает. Серега вышел на улицу, накинул на голое тело прихваченную телогрейку. Нашарил в наличнике и вынул начатую пачку сигарет. Закурил. А потом достал телефон и набрал номер.

– Привет. Приехать сможешь?

Илька плюхнулся на сидение новенькой машины, подаренной ему на восемнадцатилетие, и выжал газ. "Этот" позвонил только ему, значит с Юлькой что-то случилось. Илька даже думать не хотел о плохом, но поганые мысли сами лезли в голову. Два часа он судорожно сжимал руль, а когда подъехал к высоким воротам, то долго не мог заставить себя выйти из машины. Ворота открылись, и Серега вышел навстречу. Он был хмур, впрочем, как обычно. Они не поздоровались и не протянули друг другу руки.

– Что с ней? – у Ильки дрогнул голос.

– Все нормально, – Серега ответил глухо, надтреснуто, – слушай, брат…

Илька дернулся от слова "брат", и хотел резко ответить, что ему не надо таких родственничков, но что-то в голосе Сереги его остановило.

– … ты должен забрать ее.

Илька вытаращился на Серегу, пытаясь понять, что происходит.

– Временно, – устало сказал парень и закурил.

– Но…но…– Илька не знал, что сказать.

– Ей в больницу надо, а она не идет, – Серега повернулся спиной к Ильке, и, как будто, вытер глаза.

– И ей тоскливо тут.

– Еще бы… – хмыкнул Илька.

Серега вдруг яростно схватил его за ворот пуловера и прижал к доскам забора.

– Она- моя жена! Ты понял?! Моя! И ребенок – МОЙ!

Он тут же отпустил Ильку и устало вздохнул.

– Но дома ей будет пока лучше.

Илька растерянно кивнул.

– Я скажу ей, что уезжаю на вахту, ну, совру, в общем, а ты хватай и вези. Понял?

Илька снова кивнул. Серега докурил, бросил окурок в консервную банку и вошел в дом. Илька услышал, как в доме заплакала в голос Юлька. Он, было, дернулся туда, но все же остался стоять. Серега вышел сам и вынес плачущую жену на руках.

– Я не поеду! – она рвалась из его рук, но он держал крепко.

Илька поразился, насколько больной выглядела Юлька.

– Я не поеду! Сережа! Сереженька! – Юлька выла, хватаясь за рукава Серегиной куртки, а он остервенело отдирал ее от себя.

– Ну чего стоишь? Уезжай! – Серега крикнул и Илька, вздрогнув, бросился в машину. Он повернул ключ и автомобиль тихонько рыкнул. Илька тронулся с места, а Юлька, рыдая, припала к окну.

– Сережа! Я люблю тебя!

У Ильки заныло слева.

Через полчаса она уснула, всхлипывая, свернувшись калачиком на заднем сидении.