Подснежник. Все впервые с тобой

Дыханием учащенным кожу согревает. Щекочет перышками. Током бьет. На нейроны раскладывает. Проводка трещит.

Расстегиваю пуговицы на плаще, пальцы чечетку предательски отбивают. Не видит этой дрожжи, глаз не отводит. Кладу ладонь на грудь и хрип какой-то гортанный издаю. Никакого трупного запаха, только пряный аромат ванили рецепторы щекочет. Как мазохист держу зрительный контакт. Не отпускает.

Через воздушное облако рюш, сказочный арлекин, добираюсь до прозрачной материи. Никакой преграды практически нет. Только прозрачная ткань и тонкий слой гипюра. Сжимаю ладонь, сдавливаю, пытаюсь освободить из плена кружев набухший сосок. Медленно, дьявол. Я все вынужден делать медленно, чтоб не сдохнуть. Между пальцев пропускаю, надавливаю. Кожа на ладонях трещит, трескается. Не от холода приступа, горит раскаленным заревом.

Рот открывает, а меня по обугленным губам частицы воздуха стоном ее бьют. Ерзает по коленке.

– Замри, пирожок, – шепчу. Ловлю дыхание, глотаю, жжет. Все в первый раз с тобой. Сусанин. Колумб.

Не знаю от чего больше штормит. Оттого, что в глазах вижу. Или оттого, что впервые к сиськам прикасаюсь, вершину мира кончиками пальцев держу.

Все. Больше не могу. Взорвусь. Отпусти.

Руку резко убираю, зрительного контакта не разрываю. Нет, дьявол, сил оторваться. Как мазохист застегиваю орущие оптимизмом пуговицы плаща. Пальцы не слушаются, трепещут, как крылья мотылька.

– Уходи, сахарная вата, – колено убираю, руки за спину завожу. Только лбом прижимаюсь и в глазах горю.

Не двигается. Едва лишь ресницами хлопает. Жар-птица, дьявол, бабочка.

– Проваливай, пирожок! – руками по стене возле лица ударяю. Дергается одуванчик. Дуну на тебя и один стебель обнаженный останется, всю пушистую шапку потеряешь.

Проваливай, пирожок!

Уходи, сахарная вата! Замри, одуванчик!

– Меня Ева зовут, – все что смогла промямлить, перед тем как разорвать зрительный контакт, и на ватных ногах медленно отойти.

Черт дернул обернуться, и не понятно зачем рассказать о турпоходе сообщества натуралистов. Присоединяйся, – говорю ему. – Будет весело.

Шла и как последняя дура прислушивалась – не раздаются ли сзади шаги. Ждала, что остановит, скажет что-то, за руку возьмет.

Не знаю, что со мной происходит.

Вместо того чтобы бежать от черноты глаз, я самолично в его преисподнюю лечу. Да так усиленно крылышками махаю, будто захлопнется черная дыра и пропасть не успею.

Столько боли там спрятано. Но на поверхности только злость и ярость плещутся. Кричит беззвучно о помощи. Обезболивающее требует. А вслух только угрожает и прогоняет.

Забудь, Ева. Не в твоих силах помочь. Спасение утопающих – дело рук самих утопающих.

Глава 5

Я тебя не держу. Лети, птичка.

Еще ближе. Еще, синичка

Всю неделю как прилежный студент появляюсь в универе. Не ради славы Эйнштейна и Ломоносова. Необходимость увидеть зефирку толкает. В глазах ее сгореть хочу, связь с реальностью потерять. В невесомости, дьявол, зависнуть, порцию дурмана глотнуть.

Но сахарная вата ни единой стрелы в меня не пускает. Ни одним лучом не пробивает. Ни одной лампочки не зажигает. Ни одним электрическим зарядом не делится.

Сижу в тачке, слежу за студентами-натуралистами, пытаюсь среди серой массы ботанического сада разглядеть ее. Толпа расступается и вижу малиновый пирожок. Никаких на ней оборочек, воланчиков и воздушных облаков. Лосины цвета «вырви глаз» обтягивают задницу как вторая кожа. Натуральный рубин, пирожное красный бархат. Гарри Поттер помогает надеть походный рюкзак. Бархан тяжелее, чем она. Перевешивает. Карамелька, чуть на спину не падает, очкарик ловит.

Дьявол.

В последний момент решаю удариться в долбанную природу. Даю по газам за автобусом, гребаный гербарий буду собирать. Себе-то что врешь? Несколько дней назад все решил, когда увидел объявление: факультет природоведения приглашает всех желающих присоединиться к двухдневному турпоходу «Тропа жизни». Сразу понял, о нем меренга толковала заикаясь. Все, что было в списке, купил, тетю предупредил, только б не понесла младенца раньше времени.

Карамелька косится с тех пор, как из тачки вышел. Гарри Поттер тоже заметил. С малиновым пирожком дистанцию держит, ближе, чем на три метра, не подходит. Пифагор.

Карл Петрович, декан факультета природоведения, инструктирует натуралистов. Важно поправляет очки указательным пальцем. Братец-кролик советского разлива.

Выдвигаемся. Петрович впереди процессии драматическим тенором завывает о матери-природе, естестве, экологии. Речь про эволюцию толкает. Натуралисты по тропинке шлепают, будто утята за гусыней.

Держу дистанцию от карамельки, близко не подхожу, но и задницу из виду не выпускаю. Вышагивает будто манекенщица на подиуме, а не походник-энтузиаст по земле-матушке.

Часа четыре идем без привала под несмолкающие динамики Петровича: чувствуйте, смотрите, слушайте, запоминайте. Ботаники флору и фауну фоткают, разглядывают цветочки, травинки, породу изучают, угадывают – какая из птиц песней заливается.

Дьявол. Скукотища.

– Привал, ребята. Ночевать будем здесь, – наконец-то, солнце уже садится.

Натуралисты приученные к походам, как по команде начинают сооружать палатки. Такой шум подняли ботаники. Красный бархат с двумя подружками желтый парашют раскладывают. Хохочет птичка-синичка, заливается.

– Молодой человек, – братец Кролик тенором свистит по ушам. – У вас есть палатка или разместить вас с кем-то из ребят?

– Есть.

– Тогда выбирайте место и приступайте к работе. Солнце уже садится, – по-твоему, я слепой?

Паркуюсь поодаль от лагеря. Первый в жизни поход, первая палатка. С тобой, карамелька, все впервые.

Дьявол, парашют не собирается. И так пробую и этак. Никак. Дурак. Зачем инструкцию, спрашивается, выкинул. Почему самораскрывающуюся палатку не взял.

– Помощь нужна? – шелестит рядом малиновый пирожок.

– Да, – из за тебя же здесь, а спать под открытым небом желания нет.

– Смотри и учись. Это не сложно, всего пять нехитрых действий.

Куртку снимает, а под ней, совсем не удивлен – разноцветный свитер с пестрыми перьями на запястьях. Радуга. Диснейленд.

– Фонарик есть? – ресницами хлопает, Жар-птица. – Ау!

– Есть, – достаю из рюкзака и свет врубаю.

– Расстилаем палатку на земле. Теперь собираем дуги и вставляем их вот в эти отверстия. Люверсы называются. Смотришь?

– Угу, – тявкаю как сова, а сам глаз от задницы оторвать не могу.

Изгибается как змея, наклоняется, садится, встает, пыхтит, река бурлящая. Когда палатку собрала, берет спальный мешок и вместе с ним внутрь ныряет: