Алмаз Времени. Том I. Скитания

Вечерней прохладой смыкался день, и торговцы кто спешно, кто неторопливо закрывали свои лавки. С базарной улицы исчезали телеги с овощами и фруктами.

Пока Город Острых Камней не заснул, странники зашли в какой-то магазинчик. Торговец недовольно рассматривал подозрительных чужаков, недоверчиво, уже готовился позвать стражу, явно считая, что вошедшие – воры. Но несколько золотых монет относительно успокоили его.

Вскоре они купили новую одежду и обувь. Роскошного черного камзола, что ожидаемо, не нашлось. Да и выглядел бы он подозрительно. Пришлось довольствоваться белой рубашкой. Новая и чистая – этого вполне достаточно. А вот Сумеречный Эльф нашел практически идентичную утраченной черную толстовку с капюшоном. Тем и ограничился, наколдовав себе пару монет, ибо Сварт найденной добычей не делился.

Помимо одежды он выбрал себе новые очки. Долго выбирал, примерял, стоя возле мутного зеркала, искал как можно более похожие на прежние, разбитые. Наконец нашел круглые крупные старомодные очки с тонкими витыми дужками.

На его лице отобразилось подобие удовлетворенности, воплощенной в почти спокойной улыбке самодовольства. Сварт с минуту поглядел на себя в зеркало, на очки, снял и тут же начал машинально протирать.

Сумеречный, увидев это, рассмеялся:

– Ну, ты артист! Они же чистые. Сколько можно тереть чистые очки?

– Это мое дело, – сказал Сварт, уже второй раз нервно проводя полой старой изорванной рубашки по чистым стеклам.

Сумеречный Эльф только больше захихикал, встряхивая головой.

Они наспех расплатились и вышли на улицу. Купленную одежду решили пока не надевать, даже очки. Сварт пересчитал оставшиеся монеты – еще хватало на некоторые возможные расходы. Но еду себе покупать не стал, использовал свою скорость – украл хлеб и плохо висящее вяленое мясо.

И от этой кражи ощущал какое-то непреодолимое унижение. Куда уж хуже, как будто снова оказался в Круне… Но жадность и планирование на будущее взяли верх. Возможно, он всегда жил только в будущем, в своих планах. А настоящего – нет. Будущим и жаждой уничтожения, которая сменяла бесполезную замотанность, неискупимую усталость.

Даже азарт от исполнения своих замыслов не избавлял от этой усталости, нежелания двигаться дальше. Только убийства. Но это было когда-то давно, теперь ничего не стало. Будущее виделось неясно, нечетко. В конце концов, приходилось доверяться совершенно враждебному, незнакомому человеку. Существу.

Но если бы все вернуть, вернуть и самомнение, и ощущение собственной безнаказанности, непобедимости. Что взамен? Что тогда? Прошла бы усталость? Он не думал об этом.

– Пора бы нам поискать команду, – провозгласил Сумеречный Эльф.

– Кого?

– Висельников, как ты и придумал.

Сварт понимал, что сопротивляться бесполезно. Спутник, это вероломное существо, плавно подводил к чему-то. Заставлял действовать по-своему.

– Это не я придумал, – только сказал он, но уже разрабатывал новый план. Жалкий и грубый по сравнению с той изящной комбинацией, которую разыгрывал в поместье Вессонов.

В подворотне за магазином спутники нашли ненужную мешковину, стащенным у местного мясника ножом вырезали пару масок и что-то вроде плащей. Работали слаженно, подробности плана говорить не стоило, ведь Сумеречный Эльф все видел наперед. Сварт надеялся, что тот не готовил западню. Да и какой смысл так изощряться? Слишком мелко для бессмертного отдавать властям полузабытого пирата в каком-то крошечном городке на безымянном острове.

– Я узнал из разговора стражи на рынке, что завтра утром собираются повесить двух пойманных недавно пиратов, – наконец отозвался Сварт, поднимая глаза.

Сумеречный одобрительно кивнул:

– Значит, сейчас надо выспаться.

Сварт только фыркнул, не слишком уверенный, что сомкнет глаза. Переночевали они в этой же подворотне, заплеванной и грязной. Зато их никто не гнал.

Как Сварт и ожидал, он снова не спал. От бессонницы раскалывался затылок, боль проходила острыми обручами по лбу, ища себе выход над густыми черными бровями. Время отсчитывалось щелчками этой боли в голове, подозрительностью, ощущением преследования. Все не верилось, что его не ищут стражники. А они патрулировали улицы и даже не замечали бродяг. Не иначе, магия. Но менее тревожно от нее не становилось.

Кажется, минут на двадцать сознание все-таки исчезло в чертогах сна, продолжая отсчитывать секунды. Но вот вынырнуло. Сварт встал, разминая шею и плечи, с отвращением глядя на свернувшегося калачиком Сумеречного. Пнул его, будя. Тот невнятно обиженно замычал, разлепляя сонные глаза:

– Ай, чего так грубо?

– Что заслужил, – недовольно бросил Сварт.

Над зданиями уже забрезжил зеленовато-розовый рассвет, туманный, исполосованный сиреневыми обрывками облаков.

Сообщники в масках пошли на главную площадь, где тюремщики действительно уже готовились к казни.

Народ, не гнушаясь подобных «развлечений», тоже вскоре начал собираться, когда солнце поднялось чуть выше над краем горизонта.

Сварт и Сумеречный ждали, стоя поодаль, рассматривали два эшафота с готовыми виселицами, которые пугающе призывно трясли свежими петлями, ожидая добычу.

Сварт никогда не представлял, что может попасться морским стражам, в любом случае живым он бы не сдался. Но вид петель, всегда готовых для шеи пирата, навевал тоску и тревогу.

– Паршивый все-таки план… Вообще, кто попадется? Что за висельники? – сомневался бывший и будущий капитан, недовольно поглядывая на Сумеречного, надевая маску из мешковины и готовя нож.

– Кто попадется, тот и станет командой. Уж явно не хуже тебя. Будто у тебя прежняя команда была не из висельников. Ты продумал план отступления?

– Отступать… М-м-м… Сначала во дворы, потом отсидимся на заброшенной шахте. Там, за городом, – кивнул Сварт. Он внимательно изучил карту местности в лавчонке, покупать не стал, все и так отпечаталось в памяти. Он прекрасно ориентировался по схемам и картам.

– А потом деру из города, – продолжил Сумеречный: – В двух днях пути есть другой город, там легче затеряться.

Сварт согласно кивнул, потянувшись к маске из мешковины.

***

Виселицы петельным приговором качались на ветру. Много ж видели они, сколочены давно. Лишь только петли были свежи. Пираты попадались здесь нечасто.

Виселицы вскидывали жадные веревки, светлея вместе с рассветом, что нагонял людей на площадь. Сумеречный Эльф наблюдал за ними и представлял, как петля стягивается на его шее. Петля времени и проклятья. А вокруг бесновался в предвкушении недалекий народ.

Здание тюрьмы и администрации местной стражи располагалось прямо в центре города, точно служа его главным украшением, расписанное облетевшей красной гризайлью. Так и люди облетали старой штукатуркой.

Вскоре тюремщики вывели двоих из этого здания, из него, из этого безвкусного склепа всех надежд. Нелепого, потому что смерть надежды всегда нелепа. Смерть тела – через раз. Впрочем, у нее ни стыда, ни вкуса нет и не может быть.

Осужденные шли неохотно, на головы им уже напялили грубые мешки, как будто не хотели, чтобы толпа видела лиц полноватого, очевидно, немолодого мужчины в порванном камзоле и тощей хрупкой девушки.

Поймали кого-то незначительного и явно не получили за их головы большую награду. Но если уж кто-то назывался пиратом – полезай в петлю. Для оправдания вечно не хватает и сотен документов, а для обвинения достаточно неосторожного слова. Предательства, доноса, чьей-то выгоды…

Люди вслепую шли на казнь, другие их вели, третьи смотрели. Почему так? Те, что шли, не вырываясь. Боялись, что станет хуже? Те, что вели, так ненавидели, что готовы были сделать еще больнее? А те, что смотрели с интересом, причитали о своих повседневных делах. И легко все-таки исключить кого-то из определения человека. И сделать казнь развлечением.

Сварт хладнокровно оценивал, кто как двигается, куда направляется толпа, как перемещаются стражи, сколько их и с какой стороны лучше заходить. Все верно. Верно. Мозг пирата работал, как отлаженный беспощадный механизм. И только одна деталь в нем грозила вскоре сломаться. Но Сварт об этом не знал. Да и не следовало в это утро ему задумываться. Здесь разворачивалась другая игра, иная драма.

Сумеречный Эльф, вытянув шею, глядел напряженно на осужденных. Глаза его охватывали толпу на площади, виселицы, приговоренных и пугливое пятно раскрывшегося синевой неба, отделенного от полета неподвижной черной птицы, перевернутой в вышине.

Черная птица застыла в небе. Черная птица пропащих судеб. А мысли его, казалось, слились с этой птицей в отделенности и слитности со всем и каждым.

«Никто не хотел умирать, ни один человек. Никогда. Но все-таки она приходит, смерть. И с этим можно мириться, можно протестовать, можно искать вечность, можно паниковать от пустоты… Но это напрасно, с ней ничего не поделать. Возможно, я так спокойно, хоть и скорбно, реагирую на присутствие смерти в этом мире, потому что не знаю своего предела и верую, что он еще не скоро, а возможно, потому что уже давным-давно умер и оказался случайно среди людей с какой-то недостижимой мне целью. И эта версия кажется мне более правдоподобной, но менее логичной, исходя из законов внеземных».

Казнь начиналась, не били барабаны, все было как-то торопливо и нелепо. Никакого зрелища не стоили пойманные пираты, а толпа требовала зрелищ. Толпа… Каждый, выходя из нее, вновь оказывался сам собой, вновь не мог отделаться от мыслей о своей человеческой жизни. И в одиночестве не радовался бы чужим смертям. И они не ведали и боялись своего исхода.