Один день в 93-м

Матвей шепотом сказал:

– Это противозаконно. Милиция нас…

– Пойдем лучше проверим, сняла ли милиция остальные таблички.

По всему Сивцеву Вражеку не было ни одной таблички с названием улицы. Только номера домов.

К подъезду уже подъехала БМВ-трешка, из которой вышел тот самый плутоватый молодой человек, который сидел на Сокольском диване среди собак. С ним вышел огромный мужчина с широкой северной улыбкой, и густым басом поздоровался с Аней и Матвеем. Он был одет в новенький, шикарный, совершенно не шедший к нему костюм и блестящие лакированные туфли.

– А, это и есть, – он довольным взглядом обвел дом. – Да, хорошо. Тут до Кремля недалеко, а?

– Конечно! Тут рукой подать. Хотите, можем потом прогуляться.

И молодые риэлторы повели простодушного богача на третий этаж.

Матвей в крайне смущенном состоянии духа пошел за ними. Из разговоров он понял, что мужчина в щегольском костюме – нефтяник, который за всю жизнь третий раз в Москве, и теперь хочет приобрести большую квартиру в центре, где-нибудь поближе к Кремлю. Нефтяник был чрезвычайно доволен квартирой. Они тут же, что называется, не отходя от кассы, пошли к нотариусу на углу, где подписали необходимые документы о купле-продаже квартиры на Самаркандском бульваре, и передали деньги.

После чего молодой плут повез северянина в гостиницу, где тот остановился.

– Ну как? – довольная Аня в третий раз пересчитывала доллары. – Ты все понял?

– Честно говоря, не совсем.

– А-а, что ж ты такой неземной? Я тебе объясню. Но только смотри, – Аня сурово посмотрела на Матвея. – Если кому раззвенишь – в два счета в асфальт закопаем. Без шуток.

Матвей безоговорочно поверил.

– Все просто, – продолжала Аня, вернувшись в свой дружелюбный тон. – Это нефтяник. Туп, как все нефтяники.

Матвей вспомнил про олигархов, но не решился спорить с Аней.

– В Москве третий раз. Нужна квартира в центре. Благо, бабок дофига. Квартира эта стоит 60 тысяч долларов.

Матвей чуть не расхохотался над той значительностью, с какой Аня назвала эту смешную цифру.

– Он не знает улиц Москвы, но цены на квартиры в центре ему известны. Ну вот. Эту коммуналку мы расселили. Мы бы и рады продать ему эту квартиру. Да она не наша. Мы просто выиграли тендер на расселение. Но у нас есть квартира на Самаркандском бульваре, 9. Ну и все просто, он только что подписал документы на покупку двухкомнатной квартиры в Выхино, и выложил за жилье, которому красная цена 15 тысяч – 60. Я думаю, та квартира ничем не хуже. Только до Кремля далеко, – рассмеялась Аня, будто нашалившая школьница.

– Что ж вы ему однушку не сунули? – хмуро спросил Матвей.

– Нет у нас сейчас однушек, – вздохнув, ответила Аня.

Так и не сняв табличку с дома, они направились в сторону Арбата. Матвей молчал. В нем боролись чувства. С одной стороны, ему было неприятно, что он стал соучастником аферы, каких в 90-х было множество. С другой, это все-таки было интересное приключение, такое, о котором в его время нечего было и думать. Да и злорадство от того, что удалось надуть нефтяника, который сейчас какой-нибудь недосягаемый олигарх и до конца своих дней будет скрывать этот позорный факт своей биографии, тоже давало о себе знать. Он взглянул на Аню, которая радостно улыбалась и ничуть не стыдилась своего поступка. И Матвей несколько успокоил свою совесть, сославшись на то, что для времени, в которое он попал, это рядовая ситуация.

Его беспокоило только одно, куда делась та девушка, которую он увидел в самом начале в машине. Ведь это ее он видел на платформе в Бологое. Почему же теперь она занимается в этом странном 93-м году какой-то недвижимостью, какими-то аферами?

Мысли его были прерваны нежным струящимся голоском Ани:

– Может, пожрем? Чувствую, умру сейчас с голода.

– Да, идея неплоха. В Макдоналдс пойдем? – ляпнул он, не подумав.

– Да ну! Там такие очереди! Пойдем вон в пельменную.

Матвей открыл тяжелую массивную дверь и пропустил Аню в этот кулинарный рай или ад, сложно определить истину. Судя по запаху, вернее было второе. Из-за массивной двери на них пахнуло пельменным паром, словно они открыли ни дверь, а крышку кастрюли. К пару примешивались запахи «Жигулевского» пива, водки и уксуса.

Помещение было очень просторное, с высокими потолками, украшенными лепниной. Нижняя часть стены была залеплена бело-голубой плиткой. В зале стояли высокие столы без стульев. Некоторые были заняты полупьяными компаниями мужиков. Они находились на разных стадиях. Одни еще смеялись, рассказывали анекдоты или истории, обильно сдобренные грубым юмором. Другие уже стояли с мрачными рожами, объясняя друг другу правду-матку или жалуясь на жизнь.

Пара подошла к кассе. За ней стояла толстая баба, видимо вскормленная на этих самых пельменях. Белый халат с пятнами и пуговицами, расплавленными под мощным утюгом прачечной, не предвещали ничего хорошего. В ее накрученных бигуди и выкрашенных луковой шелухой волосах терялась заколотая двумя невидимками косынка.

– Что к пельменям? – с беспечным безразличием спросила кассирша.

– Мне сметану, а тебе? – Аня повернулась к Матвею.

– Майонез есть?

– Да, – протянула кассирша презрительно.

– Дайте еще два стакана чая, – попросила Аня.

– Угу. Водки сколько? – привычным тоном спросила тетка.

– Водки не на…

– Дайте 100 грамм, – выпалил Матвей. В этой атмосфере он не мог поступить иначе. Продавщица посмотрела на Аню умудренным опытом взглядом, говорящим: «Эх, молодка, где это видано, чтобы мужик водки не взял к пельменям». Она опустила глаза к кассе, как бы заканчивая свою мысль «Все мужики козлы!» – вместо аминь.

Матвей заплатил. Кассирша выбила чек и насадила его на шпажку к другим чекам. Матвей с Аней продолжали стоять. Кассирша посмотрела на них, как на законченных идиотов, и процедила:

– Вам принесут.

Они отошли к одному из столов. Аня достала маленькую телефонную книжку и стала что-то в ней искать, а Матвей рассматривал интерьер. Стены, выкрашенные масляной краской в голубой цвет. «Скоро краску эту обдерут, покрасят в желтый, заставят все стеклянными шкафами с мобильниками. Лепные потолки закроят подвесные, а вместо продавщицы будут стоять девушки и юноши в желтых футболках с белоснежными улыбками еще менее искренними, чем хамство этой пельменщицы», – думалось Матвею.

Он посмотрел на Аню. Она улыбнулась.

– Это у тебя с голодухи лицо такое серьезное? – Спросила она.

Он усмехнулся.

– У тебя очень красивая улыбка, – сказала Аня тихо.

Матвею захотелось ответить ей комплиментом, но все, что приходило на ум, звучало фальшиво.

– Не знаю, что тебе ответить, – сказал он.

– Ничего и не надо отвечать.

Молоденькая официантка с белыми косами принесла на сером металлическом подносе две глубоких тарелки с пельменями, два стакана чая с чаинками на дне, хлеб на тарелке и еще один граненый стакан, наполовину наполненный водкой.

– Ты, значит, любитель выпить перед обедом? – спросила Аня и с ехидством улыбнулась.