Ноль

Вслед за Надеждой, виляя между спешащими по своим делам десятками сотрудников в сине-белой форме, я вхожу в просторный офис. Внутри – около дюжины письменных столов, но сейчас был занят только один – из-за него выглядывает чья-то взъерошенная голова.

– Знакомьтесь, Марк, это наш штатный нулевод, Орфан Рез, – представила Надежда спешно выкарабкивающегося из-за грандиозного завала книг и папок с документами человека. – Орфан, это Марк. Мы рассказывали вам про него, помните?

Человек со странным именем задумчиво глядит на меня, затем, видимо, вспомнив, кивает и протягивает руку для рукопожатия. Отвечаю на него, говорю дежурное: “Рад знакомству”.

Орфан выглядел немного помятым, будто провел всю предыдущую ночь прямо здесь, в офисе, и только что проснулся. Рыжие растрепанные волосы, средний рост, смущенная улыбка и блуждающий взгляд – если бы я встретил его на улице, ни за что бы не поверил, что он имеет хоть какое-то отношение к фирме такого масштаба.

– В общем, Орфан должен ввести вас в курс дела, – заторопилась Надежда. – Первое время будете работать под его присмотром и помогать с разными поручениями. По прошествии испытательного срока устроим повторное собеседование… Ну, всего хорошего!

Хлопок двери оставляет между мной и моим новым коллегой вакуум. Спустя вечность он, словно опомнившись, сумбурно начинает разговор:

– Ну… э-э-э… Марк, да? Даже не знаю, с чего и начать… Ну, кажется, тебе уже объяснили суть, так что не буду повторяться… Пойдем, присядь сюда, я покажу…

Он вернулся за свой стол, чуть ли не до потолка заваленный кипами бумаг, папками, тетрадями и другой печатной продукцией, затем, подумав, извлек из нижнего ящика самодельный альбом, на титульном листе которого было написано жирным шрифтом “ИСТ. ДЕЛ.”.

– Я в этой компании занимаюсь производством нулей, – начал Орфан. Кажется, его нисколько не смущало, что за все время нашего знакомства я произнес только два слова. – Это очень ответственная задача. От нас, по сути, зависит экономическая судьба фирмы.

– От вас? – переспросил я, окинув взглядом пустые столы.

– Ну… да, – замялся Орфан. – Раньше нас было больше, теперь вот я один здесь всем заправляю. Так сказать, сам себе и работник, и начальник, хе-хе-хе! Кхм… Ну ничего, справляюсь. Остальные… э-э-э… как бы сказать… получили повышения по службе. Вот…

Я помолчал, внутренне пытаясь примириться с теми подозрениями, которые возникали во мне после каждой реплики штатного нулевода. Особенно меня смущали его многочисленные “э-э-э”.

– Единственное, что мне сказали – это то, что у меня есть странный талант к рисованию нулей, – признался я, решив развеять затянувшееся молчание. – И… что мне здесь делать? Просто сесть за стол, взять лист бумаги и рисовать эти самые нули?

– Во-первых, не “рисовать”, а “писать”, – поправил меня Орфан, обрадованный тем, что стадия знакомства успешно пройдена, и можно было наконец-то приступать к делу. – Как художники, понимаешь? Они ведь не рисуют картины, а пишут – и наш талант тоже сродни таланту художника!

– Но что такого особенного в обычном нуле?

– В обычном – ничего особенного, – ответил нулевод. – Девяносто девять целых и девяносто девять сотых процента всех нулей на планете не обладают никакой силой. И лишь малая часть от этого количества – истинные нули, написанные нулеводами.

– В чем же тогда сила нуля, написанного нулеводом? – терпеливо спросил я.

– Правильный вопрос, – похвалил меня Орфан. – Что такое ноль? Простой вопрос. И ответ тоже прост: это все бытие, заключенное в рамки окружности. Из всех цифр ноль обладает наибольшим сакральным смыслом – помимо числового значения, он представляет собой своеобразный код такого метафизического понятия, как “ничто”, “пустота”. А так как человек существует одновременно не только на материальном плане бытия, но и в метаплане, то он – в редких случаях – получает способность переносить энергию вечной пустоты – через ноль – в наш мир. Разумеется, названа эта энергия энергией пустоты исключительно для упрощения повествования, ибо в дальнейшем ты поймешь, что энергия нуля обладает огромным спектром возможностей.

– Понял… – протянул я, собираясь с мыслями и одновременно с этим превозмогая желание записать услышанное под грифом “беспросветный бред” и закинуть в самые дальние уголки своего разума. Спокойно! Тебе будут платить за это деньги. – И в чем заключается сила таких нулей?

– О, эта сила весьма многогранная, – с готовностью ответил Орфан, опасно качаясь на ножке стула. – Зависит от силы самого нулевода и его намерений. Мы здесь, в основном, занимаемся производством договорных нулей.

– Это как?

– Договорные нули – это нули, предназначенные для использования в договорах. Нулевод пишет несколько нулей, из них выбирается самый сильный и попадает в какой-нибудь договор. Другой человек видит его и р-р-раз! – мозги отключаются, и с ним можно договориться о чем угодно. Главное, это плотно сидеть у него на ушах в момент отключения.

– А какие еще бывают нули?

– Денежные нули – их силу специально распыляют, чтобы сильно не били по мозгам населению, и печатают на банкнотах. Поэтому первые банкноты самые сильные, ходовые. Долго они у людей не задерживаются, заставляют себя тратить. Это, кажется, нужно для стимуляции торгово-денежных отношений.

– Ну и ну… – Мне только и оставалось, что удивляться.

– Это с Запада пошло, – пожал плечами Орфан. – Еще есть ценовые нули. Увидишь ценник с таким нулем – и уже никакие консультации не нужны, сразу берут и покупают. Такие нули у нас иногда закупают всякие компании, торгующие в розницу, сбывают залежавшийся товар во время распродаж и прочих “черных пятниц”… Ну, и есть еще боевые нули. Для войны.

Орфан раскрыл свою папку и показал черно-белую фотографию, на которой смутно угадывались какие-то руины.

– В древности нули были самым грозным оружием. Достаточно было настроить нулевода на нужную эмоциональную волну, и готово. Говорят, миф об уничтожении Содома и Гоморры вовсе не миф, а реальное историческое событие. Какой-то неизвестный и очень способный нулевод написал ноль на городских вратах собственной кровью, и города пали. И такое в нашей истории происходило не единожды. Нули уничтожали целые города, памятники, государства. Потом уже люди открыли для себя деньги, а их правители быстро поняли, что к чему, и цивилизация пошла по мирному пути развития. Но нулеводы постоянно корректируют его, этот путь.

Я молчал, усваивая всю эту фантастическую нелепицу, разглядывая фотографии с каких-то археологических раскопок из папки Орфана… И вправду, на упавших каменных вратах, коряво нарисованный, но это точно был ноль, а не обычный кружок, я чувствовал это. А еще – неизвестно, откуда – мне почудился какой-то далекий сонм тысяч протяжных воплей, совсем на грани слуха, будто исходящий из почти забытых воспоминаний. И ревущий огонь, и женский плач, и грозный человек, стоящий посреди бушующего пламени и густого дыма, его глаза были сгустками чернильной тьмы, он все еще удерживал руку там, где мгновение назад стояли створы тяжелых дверей…

– Как я уже говорил, мы занимаемся договорными нулями, – отвлек меня Орфан. Странные картины, стоящие перед глазами, мгновенно растворились, и я вновь сосредоточился на словах коллеги. – Договорные – самые сложные, потому что нужно очень точно настроиться на необходимую психофизиологическую волну, поэтому дай бог, если удастся выдать хоть один результативный ноль за неделю.

– Когда Надежда рассказывала мне о рабочих условиях, – припомнил я, – она сказала что-то вроде: “работаете с восьми до шести, или пока не устанете”. Как это понимать?

– Процесс написания нулей требует сильного напряжения всех интеллектуальных возможностей нулевода, – объяснил Орфан. – У тебя еще будет время убедиться в этом. А сейчас позволь мне показать тебе, так сказать, для вдохновения, один из наших самых сильных экземпляров.

Мой наставник поднялся со стула, подошел к дальней стене кабинета, где висели какие-то листы бумаги в рамках, словно грамоты, и с едва заметным благоговением снял со стены одну из таких рамок.

– Это оригинал договора о покупке Гренландии. Он содержал в себе один из самых сильных нулей, когда-либо разработанных нашим отделом, – произнес Орфан, осторожно вынимая скрепленные друг с другом листы договора из пластиковой рамки. – Этот ноль был написан Петром Устиновым. Сейчас найду, пока не смотри…

Я послушно отвернулся, все еще не в силах избавиться от скепсиса, одолевавшего меня с тех пор, как я был устроен на работу в эту фирму. Мой взгляд лениво перелетал с одного пустующего рабочего стола, заваленного бумагами, на другой, точно так же заваленный бумагами, скользил по белым стенам, лишенным всяких элементов декора, задерживался на окнах, уходивших в безоблачное небо, в никуда. Где же сейчас Петр Устинов и остальные его коллеги, интересно? Может, и вправду продвинулись по службе? Сейчас рисуют нули где-нибудь в Минобороны, трудятся во славу Родины. А Орфан – ну, такая у него должность, быть наставником. Поэтому, видимо, всегда привязан к этому месту.

– Вот! – Произнес Орфан, отделив от остальных одну из страниц договора и прикрывая рукой целый кусок машинописного текста. – Смотри вот сюда.

Я взглянул на абзац, над которым завис его указательный палец: “Продавец (Правительство) продал, а Покупатель (Фирма “Д<…>”) купил остров Гренландия, располагающийся в Атлантическом океане по следующим координатам – 72° с. ш. 40° з. д. (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%93%D1%80%D0%B5%D0%BD%D0%BB%D0%B0%D0%BD%D0%B4%D0%B8%D1%8F) Сумма покупки – 103,00 руб. (сто три рубля)”.

– Что, вот так просто?! – воскликнул я. – Купили самый большой остров в мире за сто рублей? А в новостях писали о взаимовыгодной сделке! Еще гадали, что же вы им такого предложили…

– Не за сто, а за сто три, – поправил меня Орфан, довольный произведённым эффектом. – Большая разница.

– Но почему так мало? И что за число такое странное? Почему именно сто три? Почему не сто четыре, например?

– Потому что тут три нуля, а не четыре, – серьезно ответил Орфан. Затем, взяв договор у меня из рук, поместил его обратно в рамку и вернул на свое место. – А теперь давай я покажу, как это делается…

***

Примерно месяц назад недалеко от моего дома открылся книжный магазин. Я вспомнил о нем и в этот раз, потому что путь с работы до дома лежал именно через него. С подросткового возраста у меня было такое хобби: зайти в какой-нибудь книжный магазин и смотреть на книжные корешки, читать аннотации, прикидывая, стоит ли мне купить эту книгу. Было совсем не важно, будет ли она в итоге прочитана: главное, что она будет стоять на моей полке и манить тем, что сокрыто на ее страницах. И, может быть, однажды я не смогу преодолеть этот соблазн.

На вывеске значилось: “Библиотека человечества”. Зачем-то взглянув на часы, я вошел в магазинчик.

Внутри было тепло и уютно, хотя обстановка не сильно отличалась от офисной: стены нейтрально-голубого цвета, ряды книжных стеллажей, снующие тут и там тени консультантов, почти незаметные глазу, если поставить себе цель наблюдать за ними. Пахло книгами и еще чем-то, неподдающимся описанию – какой-то запах из детства, который приносит с собой мимолетные воспоминания, и тут же гонит их дальше.

Посетителей было немного, и в основном они полусонно разглядывали книги – брали их с полок, едва заметно шевелили губами, читая названия, и наверняка раздумывали над тем, какое же принять решение: купить книгу или еще один раз поступить как подлец, скачав ее из Интернета. Я пробежался глазами по названиям книг на ближайшей полке:

КАК СТАТЬ АРХИТЕКТОРОМ: НАЧНИ СТРОИТЬ ДОМА И СВОЮ КАРЬЕРУ ПРЯМО СЕЙЧАС

ПОСОБИЕ ДЛЯ НАЧИНАЮЩЕГО

ПРОФЕССИОНАЛЬНЫЙ МЕНЕДЖМЕНТ ДЛЯ ЧАЙНИКОВ

ЧИНИТЬ ИЛИ ПРОГРАММИРОВАТЬ? РАЗНИЦЫ НЕТ!