Конец Антропоцена: Аберрация в багровых тонах

Конец Антропоцена: Аберрация в багровых тонах
Марк М. Одер

Конец Антропоцена #2
Финал Третьей мировой оказался неожиданным. Будущее после ядерной зимы наступило и оно гораздо страшнее, чем мы могли себе представить. Люди оказались на грани выживания и вынуждены сражаться с новыми, невиданными ранее, врагами. Арина и остальные вернулись на поверхность после нескольких месяцев изоляции в бункере и столкнулись с Тварями и мародерами, потерявшими человеческий облик. Героям предстоит не только решить вопросы жизнеобеспечения, питания, безопасности, но и найти бывшего президента. Ведь только он может пролить свет на случившееся.

Содержит нецензурную брань.

Марк М. Одер

Конец Антропоцена: Аберрация в багровых тонах

Выход

С каждым новым днем дышалось все тяжелее. Запасы воды были на исходе, поэтому распределялись они строго по графику. Еды тоже оставалось очень мало. Сколько еще это должно продлиться? И, вообще, выйдут ли они наружу когда-нибудь? Или это и есть конец? При мысли о том, что они никогда не выберутся из бункера, Арину охватывала настоящая паника, справляться с которой становилось труднее день ото дня.

Вместо полутора месяцев, которые рассчитывали провести в бункере, они находились здесь уже шестьдесят три дня. Разблокировки дверей не произошло. Так что каждая комната, как и два месяца назад, была изолирована от других и наполнена изначальными ее обитателями.

Да, информацию о том, что все они будут изолированы в выделенных им помещениях на весь срок пребывания в убежище, они получили где-то на пятый-шестой день их нахождения здесь. Металлический голос объявил, что данное решение принято для безопасности обитателей бункера. И это решение оказалось исключительно верным. Долгое пребывание в ограниченном пространстве плохо сказывалось на психологическом состоянии людей. И если конфликты в семье было решать относительно просто, то мужчинам-сослуживцам сдерживать свой темперамент было гораздо сложнее.

Арина все время была на связи со своим батальоном. И могла это наблюдать ежедневно. Впрочем, сложности возникали исключительно с третьей ротой, которой руководил двоюродный брат Ничипоренко, Георг Конев. Георг был расхлябанным, неорганизованным. И звучное имя совершенно ему не подходило. Переговариваясь по громкой связи, он не один раз пытался как-то уколоть Арину, заставить ее выйти из себя или вступить с ним конфликт.

В конце концов, ей это порядком надоело и до Георга была донесена информация, что Арина имеет полномочия направить запрос на понижение его в звании после окончания их изоляции под землей – в связи с несоответствием занимаемой должности. После этого Георг притих, а вот Арина для себя четко решила, что добьется перевода Георга в другой батальон или сделает все, от нее зависящее, чтобы лишить его звания командира роты.

Все эти переговоры Арина вела в течение долгих дней пребывания в убежище, пока между помещениями была связь.

Однако в последние три дня связь пропала. Выходы из комнат были все также закрыты. Солдаты и офицеры были отрезаны друг от друга и находились исключительно со своими семьями. Арина очень нервничала из-за того, что не могла морально поддерживать свой батальон и оставалась без так необходимой ей информации. Но других вариантов не было. Семья продолжала соблюдать привычный режим каждый день. Все старались правильно распределять силы на день, не паниковать, заниматься зарядкой, чтобы оставаться в форме. Они регулярно играли в настольные игры и решали логические задачи. Нельзя было выходить из режима, нарушать его – это слишком расслабляло и убивало уверенность, что все окончится хорошо.

Арина все время вспоминала последний разговор с Бейдером, случившийся перед блокировкой их временного убежища. Тем, что тогда повергло ее в шок, она не стала делиться ни с кем из семьи. Не хотела рисковать. Кто знает, не записывается ли теперь вся их жизнь здесь, в бункере. Информация была слишком невероятной и опасной для того, чтобы обсуждать ее тут. Единственным человеком, с которым она решилась бы поговорить сейчас, был Герман. И то она не была до конца уверена. Думала, стоит ли подвергать его такой опасности, пока она не переговорила с генералом Бейдером еще раз? Пожалуй, нет! Арина слишком ценила и любила Германа как человека, чтобы подвергать его опасности. Поэтому она старалась отгонять все мысли о том разговоре до тех пор, пока не появится возможность вновь обсудить это с генералом. Оставалось только дождаться этого момента. О том, что он может не наступить, Арина старалась не думать. Это было слишком страшно!

Еды и воды у них осталось всего лишь на пару дней и не более того, и то только если делить эти припасы на очень маленькие порции. Арина и Мирон отщипывали от своих порций и обязательно делились с сыновьями. Воды в день употребляли по три глотка. Но не это было самое страшное. Самое неприятное заключалось в том, что вот уже несколько дней в туалет не подавалась вода. Над унитазом высветилась надпись, что ресурсы для принятия системой отходов жизнедеятельности закончились. И это была, безусловно, огромная проблема. Запах из санузла стоял пренеприятный. Оставалось уповать на то, что бункер откроют и они выйдут наружу. Больше они ничего не могли поделать. Только успокоиться и ждать.

Каждый раз перед сном семья складывала вещи таким образом, чтобы, в случае открытия бункера, им не пришлось собираться, а нужно было только взять все в руки и выйти наверх.

Девятнадцатого февраля, в шесть утра, бункер затрясло, раздался долгий и протяжный гул. Через сорок пять минут дверь в комнату Арины и ее семьи тяжело отъехала в сторону и зафиксировалась на положении «открыто». Включился аварийный свет фонарей, и сирена возвестила весь блок о том, что бункер открыт.

Арина с семьей взяли вещи. Через несколько минут по громкой связи голос Субботина объявил, что батальон Арины Грик приглашается на выход. Арина вышла с вещами в огромный коридор и сказала Герману, который уже стоял у ее блока, чтобы он выводил ее семью, а сама осталась проследить за тем, чтобы весь батальон вышел на поверхность. Когда же она и сама проследовала за своими людьми наверх, то первое, что она почувствовала – удар чистого свежего морозного воздуха по легким. Дверь в бункер была распахнута, и так необходимая всем и каждому свобода болезненно щекотала отвыкший от чистого воздуха нос.

Взгляд

Поднявшись наверх, Арина увидела Субботина, направлявшегося ей навстречу. Он обнял ее мягко, по-отечески:

– Ну здравствуй, Ариша! Как твоя семья? Все здоровы? Все у вас нормально? Не спрашиваю про «хорошо». Это не может быть хорошо.

– Здравствуйте, дядя Миша! Все в порядке! Не волнуйтесь. Устали, конечно, все, но восстановимся быстро. Главное, что все закончилось. Где генерал Бейдер?

– Саша сейчас разговаривает с президентом.

– Дядя Миша, скажите, а все уровни уже наверху?

– Нет. Только часть третьего этажа. Сейчас получим инструкции, и Бейдер скажет, что делать. Предварительно он разблокировал свой блок. И тот, в котором оставалась ты. Сразу всех выпустить нельзя. Но поднять все вещи и освободить блоки – необходимо будет в течение двенадцати часов, потом они заблокируются. Находиться внутри них будет больше небезопасно, и они уйдут под землю.

– Даже так? Ничего себе! Неожиданно.

– Да, дочка, так. Вы все вещи забрали?

– Да, у нас все с собой.

– Хорошо. В твоей машине сколько мест?

– Если не раскладывать сиденья, чтобы загрузить все вещи, то пять. Но тогда что-то придется оставить. Хотя мы ведь в основном везли еду и минимум вещей. Только самое необходимое.

– Ну, все, что не влезет к вам, можно оставить в больших бронемашинах. Я прослежу. Главное сейчас – дождаться Сашу, чтобы узнать, куда мы держим путь в этом «новом» мире.

– Да уж, я жду не дождусь.

Арина огляделась. Впереди виднелся выход из бомбоубежища, и около него столпилось множество людей. Между тем снаружи не видно было ничего, кроме нескончаемого белого снега. Рядом с Ариной находилась вся семья, да и Герман старался не отходить далеко. Вся родная рота также находилась неподалеку от командира.

– Ну что ж, Арина, Саша идет к нам. Сейчас мы все узнаем, – сказал Субботин.

Арина повернулась в сторону Александра Бейдера, встретилась с ним взглядом. Глаза Бейдера были прищурены, а между бровями пролегла такая глубокая складка, что Арина на несколько мгновений затаила дыхание. Она еще никогда не видела Бейдера таким обеспокоенным. И тут же воспоминания о последнем дне «старого» мира нахлынули на нее.

Тогда Бейдер задержал ее в движении. Цепко ухватив ее локоть, развернув к себе, он начал быстро шептать ей на ухо – так, что больше никто не мог их услышать:

– Арина, вы были правы! Как же вы были правы! По пути сюда я заехал проверить новые бункеры для населения, которые были отмечены на той карте, что мне передал президент. Ни одного бункера из тех, что я решил проверить, не существует. Их нет!

Сейчас, вспомнив это, Арина могла только молча смотреть на Бейдера.

Тот поймал взгляд Арины. Морщина на его лбу медленно разгладилась, он мягко улыбнулся и жестом пригласил ее подойти.

Арина осторожно ответила на улыбку и шагнула к нему:

– Здравия же…

– Отставить! Арина, когда вокруг нет ненужных ушей, это все вовсе необязательно. Ты же знаешь. На, возьми плед. Пока расчищают дорогу, мы можем поговорить. Прослушки на улице нет. Сейчас нет. Идем.

Арина взяла плед, закуталась в него и пошла вслед за Бейдером. Они отошли на достаточное расстояние от входа в бункер. В небольшом отдалении от них солдаты расчищали внутренний двор от снега, которого навалило так много, что местами высота сугробов достигала метра. Они постояли минуту молча, смотря, как работают солдаты. Потом Бейдер повернулся, огляделся вокруг и спросил Арину:

– Ты помнишь, о чем я тебе рассказал, перед тем как убежище было заблокировано?

– Пожалуй, забыть о таком было бы крайне сложно. Нет, не забыла. И не забывала ни на минуту. Поэтому, прошу, рассказывайте!

– Арина, я не знаю, о чем еще рассказывать. Если подробно, то дело было так… Мы с Субботиным разделились. Он поехал сюда на моей машине, а я со спецротой отправился другой дорогой. Часть бойцов передвигалась на гражданских машинах. И я тоже. По дороге у меня возникла идея посмотреть на бункеры, расположенные по нашему маршруту. Но когда я приезжал на места, указанные на карте, то никаких бункеров не обнаруживал. В одном месте там находился частный дом, в другом – нетронутый лес, в третьем – местный авторынок. А в некоторых случаях не было вообще ничего. Просто точка… отметка на карте. Ни одного бункера, Арина! У меня нет информации, знает об этом президент или нет. Но факт остается фактом: там ничего не было. И спаслись вообще какие-либо люди, я не знаю. Президент сказал ждать его команды на выезд и ни в коем случае не контактировать с населением. Вообще сказал, чтобы не останавливались нигде. Происходит что-то странное, Арина. Я теперь жду еще одну коммуникацию с ним через три часа. Он сказал, что будет разбираться и потом даст команду каждому генералу лично. Но… Мне не понравился ни его голос, ни то, что он сказал. Он явно что-то недоговаривал, но что именно, ответить не смог. По голосу мне показалось, что он сам не понимает, что происходит. Арина, нужно быть готовыми ко всему.

Бейдер замолчал. Молчала и Арина, не понимая ни что говорить, ни что спрашивать. Она просто смотрела по сторонам. Что-то нехорошее витало в воздухе, но она не могла объяснить, что именно это было. Ощущение неизбежного приближения чего-то, что уже невозможно будет остановить, охватило Арину. Молчание сильно затянулось. Некоторое время Бейдер смотрел на нее, потом спросил:

– Ты тоже это чувствуешь? Просто ответь. Не спрашивай.

– Да. Чувствую. Но я не знаю, что именно.