Конец Антропоцена

Кто-то брал салфетки или туалетную бумагу и делал импровизированные беруши. Офицеры предупредили, чтобы будущие солдаты не стояли постоянно вблизи зоны ведения огня, поскольку в противном случае у испытуемых может заболеть голова.

Арина и Герман, постояв и посмотрев примерно с полчаса, отошли к лесной роще – именно там расположилось большинство ожидающих своей очереди. Можно было полежать, подумать. Даже поспать с берушами при сильном желании можно было.

Но спать они не собирались. Сидели просто, отдыхали. Через какое-то время к ним подошел Иван.

– Ну все, лично я отстрелялся, – сказал он.

– Как так? Ты же должен был быть в следующей двадцатке! – удивилась Арина.

– Ага, так и должно было быть. Но на первом же испытании какая-то девчонка невнимательно слушала инструктора и перед выстрелом поднесла пистолет к глазу. Не знаю, остался у нее глаз или нет, но отдачей ее долбануло так, что даже бровь разбита в кровь. Вот, я даже стихами заговорил! Ну… ее увели в медпункт, а я шел первым в списке следующей двадцатки. Меня вызвали, и я отстрелялся. Все ок. Я ж и в армии был, и охотой увлекался. На уток. Поэтому для меня оружие не проблема.

Некоторое время все молчали. Потом Иван снова заговорил:

– После меня пошла зазноба Алика, – сказал, – посмотрим, как она постреляет. Мне кажется, она еле на ногах стояла. Что там с ней успел Алик сделать?

Иван засмеялся.

Арина смеяться не стала и ответила:

– Знаешь, Вань, мне жалко девочку. Он свои потребности удовлетворил, отшпилил ее, да еще и стоял лапал при всех. Мало того, что можно было бы подождать, пока пройдут все испытания, чтобы просто человека не отвлекать, так к тому же теперь вся эта толпа на нее косится, как на шалаву. Женщины – так вообще возненавидят. Подобного поведения у нас не любят и осуждают, ты прекрасно это знаешь.

– Ну, насчет «косятся»… Ты знаешь, и на тебя косятся…

Закончить он не успел, Арина перебила его:

– А напомни-ка мне, по какой причине на меня косятся? Или тебе напомнить? Потому что до сих пор… до этого испытания у меня все получилось пройти. Удивительно! Баб вокруг мало, но все равно две из них умудрились спровоцировать со мной конфликт. И из-за этого конфликта обе отправились в отряд смертников. Так что не надо меня сравнивать с этой дурочкой. Косятся на меня? Пусть косятся. Лично мне плевать на взгляды. У меня одна цель – попасть в роту и вернуться живой домой, к своим детям. Все! Больше целей у меня нет.

– Ладно, ладно, я понял.

Дослушав их диалог, Герман встал:

– Я пойду спрошу, когда моя и твоя очереди, через сколько двадцаток. Вы будете здесь?

Арина и Иван одновременно кивнули.

Герман направился к офицерам, которые расположились слева от стрельбища. Какое-то время он побродил в толпе, немного посмотрел, кто и как стреляет, а потом подошел к Наталье.

– У кого я могу узнать по спискам, в какой двадцатке я буду?

Наталья сделала ему знак подождать. Обернулась, оглядываясь. Позвала:

– Рината, подойди сюда!

Услышав зов, высокая брюнетка, которая стояла около ротных офицеров, встрепенулась. Подбежала к Наталье. Протянула Герману список. Так что уже спустя пару минут Герман смог посмотреть, когда будут его испытания, а заодно посмотрел, когда будет очередь Арины. Запомнив информацию и поблагодарив Ринату и Наталью, он направился обратно.

К тому времени завершилась стрельба выступающей двадцатки, и люди начали расходиться. Следующая двадцатка стояла в ожидании, когда технический персонал приведет в порядок территорию, мишени и оружие для продолжения испытаний.

Краем глаза он увидел Анну. Та, рыдая, шла по кромке поля. Проследив за ней взглядом, Герман увидел и Алика – Анна шла к нему.

Вернувшись, он рассказал об этом Арине и Ивану.

– Странно. Почему она рыдает? Может быть, плохо отстрелялась? – спросил Иван.

– А есть другие поводы для рыдания? – спросила Арина. – Думаю, Алик позже нам расскажет.

– Не позже. Вон они идут, – Иван кивнул в сторону приближающихся Алика и Анны.

Все поднялись на ноги.

– Алик, что случилось? – спросил Герман.

Тот замялся:

– Ну… Анна стреляла очень быстро и почти не попадала по мишеням. В какой-то момент у нее началась истерика. Из снайперки ей стрелять запретили.

Анну трясло. Услышав последнее замечание Алика, она как будто очнулась, кинулась к Алику, схватила его за рукав:

– А… Алик, ты должен что-то сделать. Я не хочу в отряд смертников! Не хочу! Спаси меня!

Он попытался отцепить ее руку.

– Ну, если тебя определят туда, что я смогу сделать?

– Поговори с кем-нибудь! Скажи, что я твоя девушка, что меня нельзя… нельзя… – Анна разрыдалась еще громче.

Стало очевидно, что теперь у нее точно началась настоящая истерика. Арина подошла к Алику ближе и сказала:

– Алик, иди… успокой ее как-нибудь или ее сейчас просто уведут отсюда. Может, не все потеряно?

– Да все, к сожалению. Ей там стало нехорошо, и стреляла она почти всегда мимо. Я, видимо, перетрудился, она какая-то невменяемая после секса стала. Расслабилась, а в себя так и не пришла. А что я теперь могу сделать?

– Ну, отведи ее куда-нибудь, хоть как-то успокой, как ты это умеешь делать, – прошипела Арина.

– Да, я не хочу ее сейчас, – тоже зашипел Алик.

– А вот это уже твои проблемы. В том, что произошло, виноват только ты!

Алик хотел еще что-то возразить, но тут подошел Иван и увел его в сторону, отвел на несколько метров, сказал что-то – короткое и злое. Алик вернулся, нехотя взял под руку Анну и повел в сторону туалетов, по дороге что-то говоря ей на ухо.

– Да, нехорошо с девочкой получилось, – сказал Иван. – Я посоветовал ему трахнуть ее прямо сейчас. Секс очень хорошо успокаивает истерики. Пусть хоть так загладит свою вину. Да и вам надо уже сосредоточиться на испытаниях. Герман, когда твоя двадцатка?

– Моя группа – через две. А десятка Арины – через четыре. То есть после меня через одну идет ее десятка. Вообще там странное распределение. Видимо, у них какой-то свой алфавит.

– Ну и хорошо. Я пойду немного отдохну, пока можно. Найду вас после испытаний. Давайте! Ни пуха, ни пера!

– К черту, – сказал Герман.

– К черту и к шуту, – сказала Арина.