Оценить:
 Рейтинг: 0

Чудотворцы

Год написания книги
2020
<< 1 ... 39 40 41 42 43 44 45 46 >>
На страницу:
43 из 46
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля

– "По нашей воле" – смеялся Симон – Сказал бы лучше – "против нашей воли". Апфус, отпиши ты ему что-нибудь вежливое, ты же умеешь.

– Какой из меня Первосвященник, ведь мы не потомки Аарона!

– Помнишь, что говорил Иуда? Он как-то сказал: "Я Первосвященник только на время войны". Все правильно, вот только у нас все время война. Так что потомкам Аарона придется подождать лучших времен. И еще… Думаю, тебе стоит готовиться к переезду: негоже Первосвященнику и Этнарху жить в деревне.

Итак, Йонатан стал править в Ершалаиме. Город стал расти и богатеть и ему понадобился архитектор. Наконец-то перед Натанэлем замаячила, призрачная пока, возможность строить. Начинать, однако, снова пришлось со стен, полуразрушенных во времена Алкима. Надо было также укреплять иудейские города и превращать их в крепости. Бейт Хорон, Бейт Эль, Бейт Цур, а, впоследствии, и Гезер. Он мотался по всей стране, а семью приютили родственники жены в Модиине. Приходилось ночевать у каких-то людей, к которым его ставили на постой местные правители, есть какую-то еду в незнакомых домах и с нетерпением ждать возвращения в Модиин, к семье. И все же это тоже было не то, не дом. Даже в далеком Бейт Тасси у них была своя хибара под тростниковой крышей, свои стены и своя надпись аккуратными буквами на дверном косяке. Нет, ему нужен был свой дом, но не здесь, не в Модиине. Он чувствовал, что его жизнь связана с Ершалаимом и обосноваться следует именно в этом городе.

Однажды он в очередной раз поднялся в Ершалаим с инспекцией строительства стен и ремонта Храма. Высокая башня во внутреннем дворе по прежнему тянулась вверх розовым мрамором, на котором уже заделали раны, нанесенные онаграми Лисия. Храм еще не был освящен, но купальню уже наполняли водой и Натанэль, совершив омовение, немного постоял перед "святая святых", снова ощутив ставшее уже привычным покалывание силы. Выйдя через левый портал ворот Хульда он почти наткнулся на малыша, которого не пускал войти строгий стражник.

– Дядя Натанэль! Дядя Натанэль! – пропищал малыш – Скажи хоть ты ему!

В мальчонке Натанэль с удивлением узнал Ариэля, оглянулся по сторонам и сразу же увидел степенно следовавшего за сыном Сефи и Диклу с маленькой Ахувой на руках. Мимо проходили люди и поглядывали со страхом на изувеченное лицо и невидящий глаз Сефи и с удовольствием на ладную фигурку Диклы, которая, правда, опять была беременна.

– Дядя Натанэль очень большой человек, но боюсь, что здесь и он тебе не поможет – улыбнулся Сефи, подмигивая Натанэлю – Если нельзя, значит нельзя.

Как оказалось, они пришли в Ерушалаим из недалекого Мехмада, где Сефи служил начальником гарнизона строящейся крепости. Вечером друзья встретились в хорошо знакомом Натанэлю заведению Доситеоса. Хозяин постарел, но явно процветал, вот только над входом в таверну появилась новая надпись. На этот раз на иврите, а не по гречески, она гласила: "Еда и лучшее вино от Йонатана, сына Маноаха. С разрешения Этнарха". Впрочем, хозяин продолжал откликаться на старое имя, тем более, что большинство посетителей по-прежнему были эллины из гарнизона Хакры.

– О, латинянин – воскликнул хозяин, покосившись на лицо Сефи – Не думал, что ты все еще в Иудее.

– А где же быть еврею, как не в своей стране? – Сефи подмигнул Натанэлю, и повернулся к Доситеосу – Ты его ни с кем ни спутал? Это же наш ершалаимской инженер, Натанэль Аврунк.

От неожиданности трактирщик даже присел на лавку, переводя недоуменный взгляд с одного из друзей на другого и им пришлось вкратце пересказать ему то что с ними происходило за последние годы.

– Подумать только – сокрушался он – А я вот из трактира не вылезаю.

– А у тебя, я вижу, дела идут неплохо – сказал Натанэль, оглядывая заполненный посетителями двор.

– Да, не жалуюсь – самодовольно ответил хозяин – Парням из цитадели все равно некуда больше податься, уж не слишком их любят в нашем городе. Но с Антиохией у нас вроде мир, так что у меня их не зарежут. А вот за другие места не поручусь.

И он захохотал, довольный своей шуткой, которая по стилю подошла бы покойному Никандру. Доситеос подмигнул друзьям:

– Для вас у меня есть славное место в тени, садитесь здесь.

Натанэль помнил этот стол под лозой, за которым в свое время сидели Никандр и Агенор. Обоих уже не было на этом свете, но они с Сефи были живы, и поэтому он насмешливо спросил хозяина:

– Ну и как тебе быть Йонатаном? Лучше, чем Доситеосом?

Трактирщик спокойно посмотрел ему в глаза и, не отводя взгляда, ответил:

– Лучше!

Вслед з этим на их столе появился кувшив вина, кувшин воды, хлеб, маслины и горшок каши из хитро замешанных зерен пшеницы и овса с фасолью. От сваренного в молоке цыпленка друзья отказались, хотя Доситеос клятвенно убеждал их в кошерности птицы. Вино оказалось неплохим, вода – свежей, а каша – вкусной, но после второго кувшина их немного развезло и Натанэль предложил прогуляться до Геенома, чтобы проветрить головы прохладным вечерним ветерком. Ветер дул с востока и был вовсе не прохладным, а теплым и пах песком пустыни, но все же вечер был хорош и они неспешно пошли вниз по извивающимся улочкам Давидова Городища. Проходя мимо стен Хакры, Сефи не мог удержаться и ехидно похвалил Натанэля за хорошую работу. Тот ничего не ответил, лишь досадливо поморщился и они продолжили путь. Давидово Городище выглядело заброшенным. Эллинисты, "ясоны и менелаю", по меткому выражению Симона, в большинстве своем покинули город и там поселились бродяги и нищие. Пустыми глазницами окон глядели не только богатые дворцы, но и более скромные, но добротные дома, ниже по склону, почти на самой границе Геенома. Один из таких пустых домов чем-то заинтересовал Сефи. Он был отгорожен от улицы слепой полуразвалившейся стеной из хорошо знакомых Натанэлю небеленых саманных кирпичей.

– Войдем? – предложил Сефи, указывая на голый дверной проем.

Они вошли. Небольшой двор заканчивался низким одноэтажным домом с обвалившимся кухонным навесом перед ним. Сефи зашел в дом и пропал там на некоторое время, выглядывая время от времени из очередного окна. Выйдя обратно во двор, он не произнес ни слова, а Натанэль, посмотрев на задумчивое лицо друга предпочел ничего не спрашивать. Они вышли на улицу и почти сразу натолкнулись на нищего, катившего куда-то свою тачку.

– Чей это дом? – спросил его Сефи.

– Если ищешь хозяина, то поищи его на Гееноме – ответил нищий – Там его и зарыли. Ох и зол был Вакхид, когда получил пинок под зад под Бейт Тасси!

– А семья?

– Кто умер, а кто подался то ли на море, к филистимлянам, то ли в Галилею.

И он покатил дальше свою тачку с каким-то тряпьем. Сефи смотрел ему вслед, думая о чем-то своем, потом повернулся к Натанэлю и сказал:

– Это мой дом!

Натанэль промолчал, ведь он помнил этот тон бывшего хиллиарха. Именно таким голосом тот командовал под Бейт Цуром, под Явниэлем и на стенах Ершалаима…

В этот день Сефи окочательно решил поселиться в заброшенном доме на южной окраине Давидова Городища, почти на границе с Гееномом. Даже протрезвев на следующий день, он не изменил своего решения, лишь попросил Натанэля помочь ему с перестройкой дома. Сефи договорился с Симоном, который как раз замещал Этнарха, ушедшего с небольшим войском в очередной поход, и перешел на службу в гарнизон Ершалаима. Там ему досталась должность сотника, что после Мехмада было серьезным понижением, но ни Сефи ни Диклу это не смутило, тем более что он получал повышенное жалование за свои прошлые заслуги. На полученное авансом серебро он немедленно начал восстанавливать дом, пригласив Натанэля в качестве консультанта. Дикла поначалу побаивалась оставаться одна в полузаброшенном квартале, но постепенно привыкла и всей душой полюбила свое новое жилище, в котором их скоро стало пятеро. Вскоре Давидово Городище стали заселять совсем другие люди и бывшее прибежище эллинистов преобразилось, превращаясь в привилегированный пригород столицы. Натанэлю очень нравился этот теплый дом и он любил в нем бывать, любил подбрасывать Ариэля, кидавшегося ему на шею, любил поиграть с маленькой Ахувой. Но жить близко к Хакре ему не хотелось, да и свой дом он представлял иначе.

Шуламит снова была беременна и следовало подумать о переезде в Ерушалаим. Он нашел свободный участок в западной части Города, на самом его краю, на холме, нависшем над изгибом все того же Геенома. Участок был не слишком велик и он решил возвести двухэтажное строение. Стены его жилища росли не быстро, ведь он решил не идти на компромиссы и построить дом из добротных кирпичей обожженной глины, материала нового для Иудеи, но хорошо знакомого ему по Италии. Для этого Натанэль первым делом начал возводить кирпичный завод в восточном пригороде Города. Дело это было новое, необычное, и многие возражали, мотивируя это многовековыми традициями и припоминая Натанэлю его доеврейское прошлое. Пришлось пойти посоветоваться с учителем.

– Плюнь! – посоветовал Симон.

– Как так плюнуть? – засмеялся Натанэль.

– Слюной! – пояснил Тасси – Завистники будут всегда. И всегда они будут аргументировать одинаково: мол ни наши отцы ни наши деды так не делали, и нам не след. Если их послушать, то и колесо на повозку ставить не стоило, ведь Моисеево кочевье тащило волокуши.

– Но ведь…

– А вот для этого я как раз и сижу в канцелярии Этнарха. Ничего не бойся, иди, строй свой завод и проследи, будь добр, чтобы кирпич был недорог.

Вначале дом появился на листе папируса. О, это был очень красивый дом, такой внушительный, что Сефи, посматривая на рисунок, выполненный охрой, лишь задумчиво чесал в затылке и смущенно поглядывал на Натанэля. Не слишком ли ты замахнулся, читалось на его лице. Но Натанэль бесстрашно начал строительство. Он нанял на стройку трех идумеев, двое из которых оказались рабами третьего. Кто из них хозяин, он сразу забыл и предпочитал считать их братьями, тем более, что они мало отличались друг от друга. За всеми троими нужен был глаз да глаз, так как идумеи пользовались любым предлогом, чтобы увиливать от работы, часто празднуя идумейские, еврейские и еще Господь знает какие праздники. Работа в арсенале, надзор за строительством городских стен, кирпичный завод и планы восстановления Храма, отнимали у него много времени, но он всегда находил минуту-другую чтобы присмотреть за своим строительством. Семью он видел редко и даже разбил себе небольшой шатер около стройки, чтобы быть поближе.

Несмотря на обилие праздников, строительство продолжалось, особенно после того, как Натанэль добавил к обещанной плате еще два серебрянных шекеля. Был уже готов фундамент из пористых камней, скрепленных известью и "опус цементум", которого в Иудее еще никто не видел. Начали подниматься стены. Постепенно, рождался Дом, даже не такой, как был нарисован на папирусе, а именно такой как возникал перед его глазами… Когда? Он не помнил… Может быть это было в Бейт Тасси, а может быть и значительно раньше он уже видел его в ярких глазах цвета мокрого песка. Так или иначе, но Дом, в конце концов родился, вышел из его ночных фантазий, как новорожденный выходит из чрева женщины.

Вот он… Резная деревянная ограда венчает низкую, побеленную известью саманную стену вокруг здания. В небольшой двор ведет двустворчатая дверь из кипариса, сидящая на идеально подогнанных бронзовых петлях, утопленных в песчанике невысокого портала, который он сам покрыл незамысловатой резьбой по мягкому камню. Двор пока голый, но там будет непременная скамья и обязательно вырастет олива, саженец которой уже робко тянется вверх, обложенный белой речной галькой. Дверь в Дом тоже двустворчатая и тоже из кипариса, но дверной косяк деревянный, выкрашенный охрой и покрытый прозрачным лаком, состав которого знает он один. В большой комнате, которую он назвал гостинной, пол выполнен из бледно-бежевого хевронского мрамора, а стены украшают небольшие панели из более дорогого мрамора – красного, набатейского, из Ракму. Отсюда можно попасть в две маленькие комнаты: спальню и детскую, с полом из кипарисовые досок. Здесь беленые стены и льняные занавеси на окнах, забранных чугунными решетками. А вот в гостинной пришлось потратиться на разноцветные стекла доступные в Иудее немногим. Еще одна дверь выходит в небольшой задний двор, где стоит кухонный навес и расположена кладовая. Оттуда же открытая каменная лестница ведет наверх, где он оборудовал еще одну детскую и закрытую веранду, такую, какие в Иудее почему-то называли "римскими". Еще одна лестница, поуже, ведет на крышу. Вначале он подумывал о черепичной крыше как в Италии, но вспомнил как отлеживался на деревенской крыше раненый, после Явниэльской битвы, и сделал плоскую крышу с водостоком, тростниковым навесом и невысоким парапетом. Дверные косяки он не только расписал изречениями из Книги, но и сам прибил к ним мезузы.

На все это у него ушел целый год и, только когда все было готово, он привез семью. Шуламит переступала порог так осторожно как будто боялась того, что увидит за ним. Она вошла первая, с маленьким Закарией на руках, и остановилась как вкопанная, увидев мрамор пола и стен, занавески на окнах… увидев свой Дом. Натанэль только один раз видел у нее такое выражение лица и это было в Храме. Вот и все, подумал он, вот он, твой Храм и он теперь всегда будет с тобой. Он смотрел как Элияху и Дафна с визгом несутся из гостинной в кухню, смотрел с каким восторгом они взбегают по лестнице, не слыша предупреждающих криков матери, как бегают наперегонки вокруг саженца перед во дворе… Его Дом принял его семью. А Шуламит больше не смотрела на Дом, даже не смотрела на новорожденного Закарию, она смотрела только на него и в этом взгляде было все, все то, за чем он годами шел через страны и битвы. Он оперся о косяк двери, даже не вздрогнув: покалывание силы давно уже стало привычным. Окно гостинной выходило на склон и там, далеко за Гееномом, был виден голый холм с двумя одинокими дубами, ветви которых трепал сильный ветер. Надо бы поставить там ветряную мельницу по персидскому образцу, мелькнула шальная мысль…

Тем временем Ерушалаим рос и богател, возводились новые дома и к некоторым из них он прилагал руку: в городе его знали. Через какое-то время он мог говорить себе, проходя по улицам: "это моя работа, и это тоже…" Вот только немым укором на него смотрели стены Хакры, в которой продолжал сидеть сирийский гарнизон. Теперь он был у себя дома и собирался строить, только строить. Не пришла ли пора подумать об учениках?

Летописец

Должность главного, и пока, надо признаться, единственного архитектора Иудеи досталась ему по праву. Но ничто не вечно, да и он не вечен, хотя старость пока еще впереди. И все же, он не имеет права оставлять Ерушалаим без строителей. Нет уж, хватит выписывать мастеров из Антиохии. Конечно, коллегию понтификов ему вряд ли удастся здесь организовать, да и не нужно это Иудее, в которой инженерное дело изначально отделено от богослужения. Тем не менее, ученики у него уже есть. Пришлось обратиться к Этнарху, настаивать, и даже поспорить с ним вплоть до криков и взаимных обвинений, хорошо хоть, что Йоханан был отходчив и не злопамятен. Как бы то ни было, после того как Симон решительно встал на его сторону, Натанэль получил наконец свою школу строителей. Он хорошо помнил, как Симон сообщил ему радостную весть в преддверии очень нерадостных событий.

– Молодец, что зашел – сказал тот – Получи наконец свою коллегию и начинайте учится строить. Правда, Этнарха сейчас нет в Ершалаиме, и это меня тревожит. Как ты, наверное, знаешь, он отправился в Птолемаиду. Ох, что-то не по душе мне эта его поездка. Ладно, не будем об этом, все равно уже поздно, что-либо менять.

Предчувствия не обманули маккавея и, после предательского убийства Йонатана, когда Этнархом стал он сам, это не обрадовало ни его, ни Натанэля. Оба скучали по властному, вспыльчивому, грубоватому и, в тоже время, открытому и отходчивому Правдолюбцу.

Симон с сыновьями ходил войной на соседей, присоединял территории, захватил Иоппию и сделал, наконец, Иудею морской державой, к великой радости Сефи. Но теперь все это не интересовало Натанэля. У него были свои заботы – несмотря на тяжелые времена, строительство продолжалось. Правда, пока что строители строят главным образом городскую стену, но зато новая стена возводится из песчаника, а не из саманных кирпичей. Хотелось бы, конечно, использовать более прочный материал, но это было бы неоправданно дорого. Ну что ж, сойдет и песчаник, зато западные ворота будут украшены львиными мордами и ветками винограда, которые так легко вырезать по мягкому камню. Просто любо посмотреть, как Ерушалаим постепенно поднимается из руин, хорошеет с каждым годом. А вот в Давидовом Городище по-прежнему уныло стоят пробитые тараном стены Хакры и ветшают дворец Менелая и дома богатых филоэллинов, сбежавших из Иудеи. Господь с ней, с Хакрой, хоть и своя работа, но не жалко. А вот полуразрушенные дома следовало бы восстановить, Ах какая бы это было славная задача для его учеников. Но новый Этнарх даже не захотел об этом слушать требуя отдавать все силы насущным задачам, таким как строительство стен вокруг Ершалаима, Модиина и Гезера. Натанэля, пришедшего с прошением, он собственноручно выгнал из канцелярии, сопровождая скандал грязными ругательствами на койне и злорадно усмехаясь.

Натанэль никак не мог вспомнить, когда именно строительство перестало его удовлетворять. Нет, он по-прежнему с удовольствием расчерчивал тведыми линиями листы папируса, наблюдал как растут стены, экспериментировал с "опус цементум", выезжал в каменные карьеры в поисках более плотного красного песчаника, подбирал сорта мрамора, изобретал новые краски. Несомненно ему стоило гордиться тем, что все меньше и меньше иудейских женщин толкли муку в ступках. Ведь в предместьях Ершалаима уже несколько лет молола муку спроектированная им мельница, колесо которой вращали ослики, а жернова еще двух мельниц в Галилее вертели забранные в трубы потоки воды. И все же, всего этого ему постепенно становилось мало.

Высокие, прочные стены радовали глаз, но не могли, не умели рассказывать. А он хотел поведать миру то, что помнил и хранил в своей памяти: просверк кривого ножа на площади Модиина, крик "Неверно!" брошенный Иудой под Бейт Цуром, оттенки лазурного в хламисе Никанора, бело-пурпурного толстяка в Сенате, запах пустыни, крик своего первенца, мельницу рук лучника Закарии, Аварана с поднятой вверх секирой, распятого Агенора и многое, многое другое. Такое никак не получалось воплотить ни в камне, ни в мраморе. Это не давало ему покоя и именно поэтому он шел сейчас в здание канцелярии Этнарха, примыкающее как ко дворцу, так и к Храмовому комплексу. Перед украшенным колоннами портиком своей собственной работы он остановился в раздумье.
<< 1 ... 39 40 41 42 43 44 45 46 >>
На страницу:
43 из 46