Чудотворцы

Спи, мой сынок

Строитель

Маленький Элияху начал ходить поздно, значительно позже, чем Ариэль, когда ему было уже почти два года. Это и не удивительно, ведь для чего мальчику ходить, если он так замечательно и так быстро умеет ползать? И лишь когда малыш Элияху понял, что стоя он может держать в руках сразу и деревянного слона, подаренного Маттитяху, сыном Симона и тряпичную куклу сделанную матерью, он встал и пошел так уверенно, как будто ходил уже давно. Шуламит снова была беременна и теперь они оба мечтали о дочке.

Эти два года прошли почти совсем мирно. Вокруг города поднялись высокие стены, спроектированные Натанэлем. Хотя они были наполовину земляные, наполовину саманные, выглядели они достаточно внушительно, а на выступающих вперед каменных бастионах стояли грозные катапульты и онагры. Сефи не давал своим людям расслабляться, поэтому небольшой и время от времени сменяющийся гарнизон крепости всегда был наготове. То одно, то другое племя кочевников подходило к городу, но конные разъезды загодя предупреждали об их приближении, а несколько налетов на кочевья преподали гостям хороший урок. В городе торжественно открыли микву и школу, в которой учили детей читать Книгу и писать палочками на песке.

В Иудее по прежнему властвовали эллинисты, опираясь не столько на немногочисленные сирийские гарнизоны, сколько на свое собственное наемное войско. У них хватило ума не трогать землепашцев, придерживающихся своей веры, но в городах преследовали всех, кто не приемлил эллинские обычаи и отрицал греческих богов. Снова летели головы и заполнялись ямы. Храм они пока не трогали, опасаясь народного гнева. С Бейт Тасси они придерживались непрочного, но действующего негласного мирного соглашения, по которому войско Йонатана не переходило Иордан в обмен на свободу торговли. Со временем оказалось, что Бейт Тасси контролирует торговый путь между Иудеей и Набатеей, и город начал богатеть. Но дома жителей так и оставались скромными однокомнатными хибарками, ведь никто не хотел вкладывать силы и средства во временное жилище: люди помнили Ерушалаим, Модиин и Бейт Эль и собирались туда вернуться. К началу третьего года существования Бейт Тасси власть эллинистов пошатнулась. Стремясь заручиться поддержкой Антиохии, они наложили непосильные поборы на землепашцев, для выплаты огромных податей. В результате люди разорялись, поля оставались незасеянными, над страной нависла угроза голода и следовало поискать виновных. Виноватым, как и следовало ожидать, оказался богатый и сытый Бейт Тасси.

– Алким умер, издох как собака – говорил Симон – Но пакость, которую он сотворил Иудее, живет и здравствует. Теперь новые ясоны и менелаи спят и видят Вакхида со слонами снова в Иудее.

– Слонов у них больше нет – хохотал Йонатан – Не напрасно наш Натанэль выступал перед Сенатом. Будем надеяться, что слонами Рим не ограничится.

– Будем надеяться, что ограничится – возражал Симон.

Натанэль его прекрасно понимал. Рим был могущественным, но ненадежным союзником. Легионы Республики уже стояли в Александрии и никто не хотел увидеть их под Ершалаимом.

– Кстати, где сейчас Эвполем? – как-то спросил Натанэль.

– Эвполем в Ершалаиме и поддерживает эллинистов – ответил Йонатан – Но ты не сердись на него, хоть он и процветает в Хакре. На самом деле он наш человек и именно от него мы получаем самые последние сведения о замыслах ясонов и менелаев.

От Эвполема они и узнали о петиции эллинистов. В написанной хорошим языком пергаменте говорилось о богатом и незащищенном городе за Иорданом, в котором собрались, чувствуют себя вольготно и накапливают силы для войны все противники режима. Если сейчас Вакхид ударит по мятежному городу, то заразу крамолы удастся уничтожить в зародыше, писали авторы. Медлить нельзя, утверждали они, иначе может быть поздно.

– Вот что нам сообщает Эвполем – сказал Йонатан, передав содержание кляузы – И авторы этого доноса правы. Люди бегут за Иордан и мы становимся сильнее с каждым днем. Что будем делать?

– Будем ждать Вакхида – ответил Симон – И готовиться к встрече.

Он изрядно осунулся после смерти жены, но вернул себе прежнее спокойствие. К нему снова прислушивались и его слово опять было последним на совете.

Вакхид не заставил себя ждать. Но не успело войско селевкидов появиться на северных рубежах Иудеи, как в Бейт Тасси появился гонец от тех, кого маккавеи называли ясонами и менелаями, не упоминая, из отвращения, их настоящих имен. Эти ясоны и менелаи предлагали переговоры в Йерихо. Даже и без предупреждения Эвполема, было ясно, что это ловушка и в Йерихо отправился не Йонатан, а Сефи с сотней бойцов. Что именно там произошло, Натанэль не знал, а Сефи не рассказывал, отмалчиваясь, но слухи ходила самые невероятные. Рассказывали, что кровь потоками текла по улицам Йерихо и воды Иордана окрасились в красный цвет. Натанэль сильно подозревал, что эти слухи распускает сам Йонатан для устрашения колеблющихся, но все же доля правды в них была, потому что многие ясоны и менелаи не вернулись в Ерушалаим, а остальные затаились до подхода Вакхида. Даже Натанэлю, который и сам звался Ясоном во время посольства в Рим, стало как-то неуютно.

Рим, наконец, выступил с поддержкой Иудеи и Деметрию, потерявшему всех своих слонов, приходилось с этим считаться. Но одно дело, когда сирийское войско вторгается в Иудею и совсем другое, когда оно идет туда по призыву самих иудеев, пусть даже этих иудеев не так уж много. На самом деле таких нашлось немало среди богатых и знатных, обиженных маккавеями или надеющихся поживиться при сирийской власти. Итак, Вакхид пришел и привел войско. Костяк его составляли несколько хиллархий гоплитов, но были в нем и большие отряды наемников, нанятых на серебро филоэллинов. Сами эллинисты тоже присоединились к сирийцам, понимая, что терять им уже нечего. Слонов, спасибо Республике, не было, но сирийцы везли два десятка карробаллист, тяжелых онагров и стрелометов. В начале лета все это войско переправилось через Иордан и достигло Бейт Тасси.

– Что будем делать? – спросил Йонатан на совете – У нас хватит запасов на четыре месяца. Или больше, если урезать выдачу еды. Натанэль, стены выдержат?

– Вы ведь знаете, из чего сделаны наши стены , а у них четыре тяжелых онагра. Если им не мешать, то стены продержатся недели две. Но у нас есть "греческий огонь" и у нас есть Барзилай. Думаю, стены выстоят.

– Хорошо. Тогда вот мое решение: надо разделиться. Мы с Сефи и с небольшим отрядом пойдем собирать новое войско из недовольных, а таких немало. Думаю, за братом Иуды они пойдут. Мне понадобится три-четыре месяца и эти месяцы вам придется выстоять.

Сефи взял с собой отборную сотню бойцов и они присоединились к Йонатану следующей ночью. Сирийцы не знали местности и не решились замкнуть кольцо осады со стороны реки, где прямо к городу прилегали болота. Там и прошел отряд Йонатана. Дикла провожала Сефи без слез, но Шуламит заметила новую складку на ее молодом еще лице. Похоже, жена Сефи научилась "правильно" ждать.

Потянулись унылые дни осады. Артиллерийская дуэль началась в первый же день. Поначалу, Натанэль забрал себе три из шести баллист и пытался соревноваться с Барзилаем в меткости. Но после того как тот сжег склянками с "греческим огнем" два из четырех онагров, Натанэль сдался, с радостью передал под начало Барзилая всю артиллерию и занялся восстановлением поврежденных участков стены. Оставшиеся у врага онагры и карробаллисты успели серьезно попортить саманные стены и их следовало укрепить. К счастью, Сефи, через своих иерихонских контрабандистов запас достаточно древесных стволов и на поврежденных участках начал вырастать частокол.

Уже на вторую неделю осады Симон и Натанэль привыкли по утрам встречаться на северной части городской стены и наблюдать за врагами. Под стенами Бейт Тасси стояло необычно пестрое войско. Наряду с одинаково одетыми гоплитами и пельтастами, здесь и там видны были отряды наемников, в основном из немногочисленных идумеев и воинов окрестных кочевьев. У многих из них были верблюды, совершенно бесполезные при осаде города. Отряды эллинистов не выделялись: предатели были вооружены и одеты так же как и эллины. Иногда Натанэль брал с собой на стены маленького Элияху. Шуламит была против и даже пыталась устраивать ему скандалы, но вынуждена была уступить после того как Симон сказал:

– Не забудь, сестренка… – теперь он звал ее только так – … что мы всегда были и всегда будем окружены врагами. Пусть парень привыкает глядеть врагам в лицо.

Элияху смеялся, показывая ручкой на смешных маленьких дядей внизу и радовался, когда отец приседал вместе с ним, чтобы укрыться от стрелы или камня.

Начали приходить вести от Йонатана и Сефи. Они снова начали диверсионную войну, также как Иуда во времена начала восстания. Увидев разгромленные посты селевкидов и прибитые к дверям домов головы видных эллинистов, люди потянулись в горы и их отряд начал расти, превращаясь в небольшое войско. Йонатан сообщил через лазутчиков, что, когда они наберут достаточно сил, то ударят по Вакхиду с тыла. Но, прежде чем это произошло, стан селевкидов покинули кочевники. Это поначалу показалось странным, но вскоре загадка прояснилась. Тропа через болото по-прежнему была свободна и по ней в город доставляли не только еду, но и последние новости. Оказалось, что Йонатан послал Сефи напасть на родные кочевья тех, кто стоял под стенами Бейт Тасси. Бывший хиллиарх, имевший зуб на племена пустыни после пленения Диклы, согласился с радостью. Что именно его отряд сотворил с кочевьями, узнать не удалось, но было похоже, что там произошло нечто серьезное, племена поняли намек и предпочли не ввязываться в чужую драку, невзирая на обещанное серебро.

Артиллерийская дуэль продолжалась. Барзилаю удалось разбить и сжечь еще один онагр, но оставшийся онагр и катапульты уничтожить не удавалось: сирийцы спрятали их за земляными насыпями и закрыли деревянными щитами. Барзилай разбивал щиты, но на следующий день они возникали снова, а подобрать достаточно высокую траекторию, чтобы попасть по машинам ему не удавалось. К тому же врагам тоже удалось разбить две его баллисты из шести. Но самое неприятное было то, что сирийцы научились изготавливать "греческий огонь" и, оставив в покое укрепления, которые все время восстанавливал Натанэль, начали обстреливать город. Несколько домов сгорели сразу, причем в одном из них в пламени погибле все, кто там жил. Адская смесь, перебрасываемая онагром через стену, воспламенялась и саманные стены моментально охватывало пламя. Ее невозможно было загасить водой, помогал лишь песок. Жителям приказали запастись ведрами с песком и несколько домов удалось спасти, но город продолжал нести потери. Дальше так продолжаться не могло и Натанэль начал настаивать на вылазке. Симон отмалчивался, стиснув зубы, пока не пришло письмо от Йонатана.

– Вот и все! – сказал он – Ты наконец дождался. Все мы дождались. Апфус со своими людьми готов к атаке и будет ждать нашего сигнала следующей ночью. Как стемнеет, зажжешь огонь на обоих бастионах. Ты понял? Апфус ударит первым, а мы поможем ему из города.

– Я буду с тобой?

– Ты останешся в городе, твоей задачей будет сеять панику в лагере Вакхида. Используй все запасы своего зелья.

Перед тем, как солнце ушло на закат, у единственных ворот Бейт Тасси выстроился весь гарнизон во главе с Симоном. Натанэль собственноручно зажег костер на северном бастионе и, через минуту такой же костер загорелся на закатной башне. Оставалось только ждать, но ждали они недолго. За лагерем Вакхида, со стороны Иордана, зажегся огонь, потом второй, третий, четвертый, и пошло… Огни загорались один за другим и было их множество, потом затрубили трубы, заныли флейты и огни начали стремительно накатываться на лагерь. Наконец, замолчали трубы и флейты и раздался рев, нет, не рев, а скорее протяжный вой, в котором можно было угадать истошный крик – "Бей!" Этот крик повторил Симон. "Бей!" закричал он, "Бей!" кричали ратники гарнизона, выбегая из ворот, а над ними летели запускаемые Барзилаем последние огненные заряды. Потом вспыхнул весь лагерь… Горели обозные повозки, горели оставшиеся катапульты и последний онагр, ярко пылали запасы "греческого огня". И, наконец, вспыхнул и запылал шатер Вакхида с сине-красным имперским флагом над ним.

Битва продолжалась недолго: отряды Йонатана и Симона вонзились в лагерь с двух сторон, рассекли его и начали бойню среди растерянных, полуодетых сирийцев. Их гнали до самого Иордана и добивали стрелами в воде. Потери сирийцев были велики, но еще сильнее была растерянность в разбитом войске. По сообщениям лазутчиков, крепкая еще недавно армия распалась на отряды, а точнее – банды, пытающиеся выжить за счет других. Сирийцы отбирали оружие и продовольствие у идумеев, те грабили немногих оставшихся кочевников, но и те и другие и третьи со злой радостью убивали эллинистов, обвиняя последних во всех своих бедах. Вакхид не только не пресекал казни, но и сам мстил тем, кто завлек его в эту проклятую и совершенно ненужную ему страну.

Встреча Вакхида с маккавеями произошла на правом берегу Иодана. Наместник явился один, верхом на прекрасном гнедом коне, бравируя своей храбростью.

– Никого! – доложил Сефи, всадники которого проверили соседние холмы.

– Может прирезать его и всех делов? – демонстративно поинтересовался Йонатах у Симона как будто сирийца здесь не было.

– Не стоит – так же демонстративно ответил тот – Он нам полезнее живой. Пусть расскажет Деметрию как умеют сражаться иудеи.

– Базилевсу сейчас не до Иудеи – отрезал Вакхид – На него наседает Рим. Легионы уже стоят в Александрии. На очереди Анатолия, а там и до Сирии дело дойдет. Поэтому я возвращаюсь и возвращаю войско.

– Остатки войска – поправил его Сефи.

– Как бы то ни было, я готов клятвенно обещать никогда не воевать с Иудеей впредь. Воистину хватит мне позора. И мы выпустим всех заложников, если вы отпустите пленных.

– Нам рабы не нужны. Достаточно с нас и того, что мы разбили твое войско.

– Вас тоже можно разбить – хмуро сказал Вакхид – Я знаю, я это делал. Но вас невозможно победить, ведь вы же никогда не сдаетесь пока живы. Поэтому подозреваю, что однажды кому-нибудь очень захочется вас всех уничтожить, чтобы решить еврейскую проблему раз и навсегда.

– Антиох Эпифан уже пробовал. И где теперь тот Антиох?

– И это буду не я – Вакхид говорил по-прежнему хмуро, но глаз не опускал – Поверь мне, я этому только рад.

– Позволь разделить твою радость.

Это прозвучало бы насмешливо, если бы Симон сказал это иначе, но он сказал эти слова без тени усмешки и Вакхид только согласно кивнул, повернулся и, не попрощавшись, вскочил на коня и ускакал…

Семья Натанэля переходила Иордан вчетвером: двухлетний Элияху сам ступил на плот, держась за руку отца, а новорожденную Дафну несла мать. У Сефи тоже прибавилось в семействе, и тоже дочка, Ахува.

– Ты все время меня догоняешь, но никогда не догонишь – дразнил он Натанэля.

Друзья еще почти год оставались в спокойном и защищенном Бейт Тасси, ожидая пока ситуация в стране не прояснится окончательно. Здесь у них были, хоть и скромные, но дома, здесь было безопасно семьям и здесь Натанэль мог спокойно строить свои боевые машины, в душе мечтая о большем. В отличие от них, оба маккавея сразу после победы над Вакхидом с головой погрузились в политическую жизнь страны. Первое время Йонатан не стремился к прямой борьбе с эллинистами и поначалу поселился в Мехмаде, небольшом поселке севернее Ершалаима. Но многие, потерпевшие от ершалаимских властей или просто не доверяющие им, верили ему и приходили туда, на суд того, кто постепенно становился правителем. А в Ершалаиме тем временем наступило безвластие: многие эллинисты бежали, многие затаились. Столичные жители неоднократно посылали гонцов к Йонатану, предлагая ему править страной. Как ни странно, на том же настаивал и царь Деметрий, готовившийся к большой войне с Римом и надеявшийся на приток податей из южных провинций.

"Брату и верному подданному нашему, Йонатану – радоваться" – начиналось письмо императора – "Услышали мы, что неправедные люди возвели напраслину на имя твое и достигла та неправда наших ушей и сделал слуга наш Вакхид то, что делать не следовало. Дабы возместить тебе причиненное неправдой той, повелели мы казнить всех клеветавших на тебя и отныне будь ты по нашей воле Первосвященником и Этнархом земли Иудейской. И в том тебе наше слово и дружба. Базилевс Деметрий."

Маккавеи не могли удержаться от смеха, перечитывая это письмо.