вался твоей неискоренимой наивностью, она
делает тебя совершенно беззащитной. Я буду
заслонять тебя всеми возможными способа-
ми, чтобы никто внезапно не сбил тебя с ног.
***1
На первой паре я чуть не заснул, хотя сидел с не полностью прикрытыми глазами. Лекция была монотонной и для меня почти бесполезной. Сквозь сон я слышал голос препода и даже что-то улавливал из его пояснений по теме, а в перерыве провалился в сон глубоко, положив голову на папку с конспектами.
Мой приятель Платон подстраховывал меня и разбудил, заметив, что препод идет прямо к нам. Еле продрав глаза, я постарался сесть прямо и придать лицу выражение крайнего внимания.
– Студент Пахомов, – обратился ко мне препод, – вы можете быть свободны. Вы ведь уже сдали зачет по данной теме.
– Мне хотелось еще раз послушать материал, – ответил я, но он мельком глянул на Платона и вновь обратился ко мне:
– У вас, кажется, ребенок не так давно родился, вы наверняка сейчас не высыпаетесь.
– Простите. Я исправлюсь, – ответил я.
– Надо же, – удивился Платон, – этот непробиваемый чурбан даже проявил к тебе сочувствие. Ты ему явно нравишься.
Но отошедший препод вдруг снова вернулся:
– Совсем забыл. Ваша работа очень заинтересовала комиссию по инновациям. Подойдите после занятий в деканат.
– Ого, – завистливо воскликнул Платон, когда препод наконец-то ушел, – Макс, это же здорово!
Платон был единственным из нашей группы, с кем я общался. Хотя и он меня порою напрягал. Остальные парни держались компанией, куда я не хотел вливаться. И конечно они считали меня гордецом. Платон мог побалагурить в кружке с одногруппниками, но все равно потом возвращался ко мне. Приносил кофе и бутерброды, хотя я и не просил.
В деканате меня уже ждал руководитель экспериментальной группы.
– Мы хотим предложить вам поработать с нами. Тема – нейросети и искусственный интеллект. Судя по представленной вами работе, вы вполне в теме и на уровне. У нас очень сильная команда, уверен, вам понравится.
– Понимаете…, – вздохнул я, – У меня слишком мало сейчас возможностей отвлекаться от основной учебы. А после лекций я должен спешить домой по семейным обстоятельствам.
– Ах, да, мне сказали, что у вас маленький ребенок. Мы могли бы освободить вас от практических занятий и от части лекций, которые, судя по всему, для вас фактически бесполезны, поскольку вы самостоятельно уже перешагнули на более высокий уровень. Мы только с военной кафедрой не сможем договориться, с остальными проблем не будет. Почему вы сомневаетесь? Давайте попробуем? Если вам что-то не подойдет, вы всегда сможете вернуться в прежний режим.
– Не думаю…, – вновь начал я, – С лекции или практики я в любой момент могу сорваться в случае, если это потребуется моей семье. Моя жена остается одна с ребенком и всякое бывает. А если я войду в ваш проект, вряд ли возможно будет часто отлучаться.
Руководитель задумался, но потом сказал:
– Я понял вас. Мы решим этот вопрос, у вас будет достаточно свободный режим. Мне только требуется ваше принципиальное согласие.
Платон уже ждал меня на выходе.
– Ничего себе! Жаль только, что теперь я смогу реже тебя видеть.
– Еще ничего не решено окончательно. Я согласился лишь попробовать. И с женой нужно поговорить.
– Но сам факт того, что они пригласили тебя, второкурсника, говорит о многом. Хотя чему я удивляюсь, ты уже три зачета досрочно сдал. А жена… поймет. Куда ей деваться.
– Не смей говорить о моей жене пренебрежительно! – оборвал его я.
Платон удивленно взглянул на меня и поспешил извиниться:
– Прости. Я вовсе не хотел…
– Закончим об этом. Прошу тебя больше не касаться вопросов о моей семье.
– Да, конечно.
На обеде к нам за столик подсел мой знакомый с четвертого курса, Игорь:
– Слышал, тебя к нам на проект зовут?
Я кивнул:
– Да. Только я пока ничего не решил. Вернее всего, откажусь.
– Из-за жены и ребенка?
Мне не хотелось отвечать на этот вопрос, чтобы в очередной раз не затрагивать данную тему. Но Игорь склонился через стол и сказал:
– Знаешь, я тебя понимаю. Твою подноготную наверняка уже пристально изучили. Будь готов дать подписку о неразглашении. Думаю, мы на военпром там работаем, хотя позиционируется все благообразно и пристойно под разработкой продукта для пользования в научной сфере. Так что забудь о свободном творчестве и о свободном времени. Могут и ночью выдернуть. Было пару раз, когда сервер чуть не обрушился. Тут такая паника началась, словно третья мировая на пороге.
Когда Игорь ушел, Платон, доедая свою порцию, сказал:
– Он же откровенно завидует тебе. Наверняка хочет убрать такого конкурента, как ты, с дороги. Не бескорыстно же они там пашут. Возможно, им даже платят гонорары или обещают карьеру в будущем.
После обеда я собрался домой, но Платон предложил:
– Куда ты спешишь? Мы же должны были еще на практических сидеть. Ты ведь уже сдал им работу, а я прогулять хочу. Давай сегодня оторвемся по полной! Тебе двадцатника еще нет, а ты как сорокалетний мэн – семья, дети, ответственность.
– Ответственность? Вернее, желание. Для моей жены я – заслоняющий.
– Как в баскетболе?
– Да, только для меня это не игра, а жизнь.
Мне всегда легко давалась учеба, вне зависимости от предмета. В гимназии я чувствовал себя лидером, поскольку не только имел отличные отметки, но и физически был сильнее многих своих однокашников. Одно время даже прослыл драчуном, хотя в старших классах почти перестал драться, мне хватало уже одного взгляда на противника, чтобы тот ретировался. У меня были приятели, но особой дружбы с кем-то в школе я так и не завел, а в выпускном классе вступил в клуб айтишников, там и заимел себе друзей, хотя все они были старше меня на три, а то и на четыре-пять лет. Правда, близко я сошелся только с двумя парами, слишком сближаться с одиночками мне не хотелось. Предубеждение это родилось недавно, после того, как я поймал себя на мысли, что совершенно изменился после соединения с Николь. Именно поэтому в одиночках я стал подозревать отсутствие психологической зрелости вне зависимости от возраста.
Атмосфера в клубе мне очень нравилась, в нашей компании было весело, все чувствовали себя непринужденно, никто никого не прессовал, ни по возрасту, ни по хакерскому опыту, ни по навыкам в гейм-дизайне. И профессиональными секретами в нашем кружке делились щедро, поскольку почти сразу с моим приходом в клуб мы решили, что наберем команду сильных программистов и зарегистрируем фирму. Идея принадлежала мне, и мои старшие друзья подхватили ее с энтузиазмом, избрав меня лидером в этом вопросе. Сами они варились в своем кружке уже года три до меня, но так ни на что и не решились, кроме как потусоваться в близкой для себя среде. Я вполне понимал их нерешительность, но знал, что если не пробовать, то никогда ничего нового не освоишь и не сделаешь. Игорь тоже входил в наш кружок в клубе, а у нас было принято поддерживать друг друга, поэтому я ничуть не удивился его участию и совету по поводу того, входить ли мне в университетский проект.
Моих новых друзей при нашем знакомстве впечатлил высокий уровень моих видеоигр, но главное, их удивило то, что я до всего, чего достиг к сегодняшнему дню, доходил сам, в одиночку. Хотя мне мое самообразование не казалось чем-то выдающимся, в интернете ведь просто море материалов по программированию, был бы интерес и желание все это изучить и опробовать. А мой интерес родился уже лет в тринадцать, и с тех пор я постоянно наращивал свои знания и умения.
Именно в клуб я привел в свое время Нику. Мне хотелось представить ее друзьям, но более этого мне хотелось узнать ее мнение о них. Однако она увильнула от прямых оценок, сказав, что у нее было слишком мало времени для наблюдения. А ее мнение я всегда особо ценил. И знал, что она безоговорочно поддержит меня во всем, даже если ей что-то не понравится. Сказать скажет, иногда даже покритикует, но все равно останется на моей стороне. Просто через какое-то время вернется к спорной теме и попытается донести до меня свои мысли. Николь уже прекрасно меня изучила и знала, что я никогда не принимаю необдуманных решений и прислушиваюсь к любой критике. Но всегда старалась идти в обход, без нажима, и ее маневры в своем большинстве завершались успешно. Я прекрасно видел всю ее деликатную стратегию и порой специально шел на уступки ей, если, конечно, вопрос не стоял о серьезных вещах. Мне хотелось потакать ей, чтобы она почаще победно улыбалась.