Если забуду тебя, Тель-Авив

Если забуду тебя, Тель-Авив
Марта Кетро

Легенда русского Интернета
Перед вами история страсти между женщиной и её городом, книга, в которой много солнца, моря и чувств. Если вы давно не гуляли по жарким восточным улицам, то она проведёт вас по ним, по тенистым бульварам, шумным площадям и по прибрежному песку. Если вы тоскуете о дальних странах и несбыточной любви или о доме и привычных радостях – эта книга вас утешит. Это путеводитель по Тель-Авиву и по обычной женской душе – нежной и влюблённой, прочитав его, вы узнаете многие тайны городов и сердец.

Марта Кетро

Если забуду тебя, Тель-Авив

© М. Кетро, 2024

© ООО «Издательство АСТ», 2024

* * *

Меня тошнит от любви к этому городу, как всегда тошнило от любви.

То ли дело отношения равнодушного тепла, когда неделями живёшь «котиками», в обнимку, питаясь из одной тарелки; с необязательным сексом – не сегодня, так послезавтра, с хихиканьем и киношками; когда засыпаешь легко и аж храпя, будто и не принцесса. Думаешь: близость. Думаешь: привязанность. Думаешь: наверное, влюбилась.

Но это только если забыть, как было с другим, в ледяном и потном раю, сильно смахивающим на ад в представлении хороших людей. Когда сколько вместе, столько и не спишь, потому что даже в крайней усталости не можешь расслабиться и потратить часы на сон, пока рядом дышит твоя жизнь – слишком жаль. Когда невозможно съесть ни куска, хотя в желудке давно не было ничего, кроме чужих секретов, но схватывает живот и тошнит при малейшей попытке. Думаешь: мне бы домой, мне бы по-девичьи нежно поблевать. Думаешь: мне бы уснуть. Думаешь: мне бы туда, где не штормит и нет вертолётов, отдохнуть чуток и обратно.

Но из любви не бывает отпусков, от неё только сразу и навсегда, и не ври, что не знал. Все всё знают, Ромео, и не нужно специальных подпунктов мелким шрифтом. Устал – уехал – потерял. Отложить ничего нельзя, как нельзя приморозить время и юность, чтобы потом достать свеженьким и разогреть.

Так и здесь, душа моя, так здесь. Дай любить тебя, пока мы вместе, пусть тошнит и жара, простыни в поту, песок в тапках, и голодно, потому что душа не принимает ни булочек, ни мяса, а только солёный пот с чужого плеча. Это ненадолго, сколько бы ни собирался, ни рассчитывал, ни хотел – потому что любовь всегда ненадолго. Либо жизнь окажется длинней, либо любовь моя переживёт тебя, и никогда вровень, никогда не будет между нами равнодушного тепла, никогда – просто.

С любовью к тебе, Тель-Авив,

твоя Марта

Прогулка туриста

1

Пока шла вдоль моря, думала, что Тель-Авив безусловно родной город – в том смысле, который вкладываешь в это слово, когда оно возвращается к тебе очищенным от жлобских смыслов. Потому что начинается всё с шансонных интонаций, ну здравствуй, мама родная, привет, роднуля, дай копеечку, родненький, «и родная жена не узнала его, проходя мимо нищего старца». Ну или патетика – мой самый родной человек! – тревожащая душным бесцеремонным напором. Но однажды раздражающие ассоциации отшелушиваются и остаётся единственно подходящее слово, чтобы обозначить спокойную, чуть безвыходную близость. Куда я от тебя, куда ты без меня? – да уж найдём, куда. Но всякая перемена будет означать прежде всего не новую жизнь, а то, что я теперь не с тобой, а ты не со мной.

И вот я надела длинное, почти вечернее, и пошла смотреть на него чуть со стороны, с волнореза на Буграшов[1 - Буграшов, Алленби, Кинг Джордж, Дизенгоф, Шенкин – популярные улицы в центре Тель-Авива, на которых расположено множество кафе и магазинов.]. Там всегда стоит холодный белый стул для рыбака и в шабат бывает относительно тихо. Ну двое суданцев прострекотали мимо, арабская парочка чинно проплыла, вопящие девушки неопределённо гопнической национальности. Но если сесть спиной к морю, лицом к городу, можно снова увидеть его туристическими глазами первых свиданий.

Вообще люблю вспоминать, оказавшись в северном порту, как шла по скрипучей палубе в самый первый приезд. Заскочила в город буквально на час, между Иерусалимом и аэропортом, хитрым маршрутом, которым с тех пор никогда не ездила. В жёлтых штанах я шла по доскам и вообще ни о чём не знала – где я, какая это часть города, всё ли здесь такое и всегда ли. Такой был для меня Тель-Авив, другого могло и не случиться, остался бы городом чаячьих французских криков, деревянных настилов и холодного ветра. С мужчинами всегда иначе, смотришь на него впервые и сразу знаешь: сварит он тебе кофе с утра или руки из жопы, а тут ничто совершенно не предвещало. Было только понимание, что не про мою честь вся эта иностранная жизнь, потому что нет более неприсвоимых вещей, чем города у моря, отделённые многими границами, большими деньгами, иноязычием и законами о пребывании. Да и вообще, с какой стати.

Или вот таинственный винный в начале Алленби. Я шла до него необычайно долго от улицы Буграшов, где чаще всего селилась в первые приезды. Уже отчаивалась и думала, что скорей всего примстилась лавочка, но вроде после всех этих геул и хесс[2 - Геула, Хесс, Черниховски, Идельсон – тихие красивые улицы в старом центре Тель-Авива.] где-то справа. Или нет, или да, или где я вообще? А, вот. Вся стена в бутылках и внизу обычно стоит этот странный чёрный абсент, которого я больше нигде не встречала, на стекле выступают купола, значит, иерусалимский. Огня и магии в нём было больше, чем во многих чешских и французских сортах, кастрированных в пользу европейских законов. Хотела купить перед отъездом, чтобы взять с собой и тосковать в снегах, и надо же было рассмотреть этикетку – Мытищинский винзавод, ООО «Родник», слушайте ваши «Валенки».

Или Кинг Джордж, на которую я первым делом прибегала сразу после самолёта, только въехав в съёмную квартиру и переодевшись. Какая невыносимая экзотика была в смуглой толпе, облезлых фасадах, в ярких цветных пятнах витрин. Я купила там лёгкие серые туфельки, сделанные из вечерних сумерек и дерматина, они были билетом в тель-авивское здесь и сейчас. Казалось, без них ткань реальности ускользнёт из-под ног.

Или яхтенная стоянка на севере: можно пройти по узкому мостику, лечь у воды, где припаркован черный полицейский катер, услышать тихий звон такелажа, посмотреть на огни и осознать, что всё-таки прилетела.

Рынок, где знакомые лавочки исчезали, а потом внезапно находились на тех же местах. Единственный обитатель Кармеля[3 - Кармель – знаменитый тель-авивский рынок с ближневосточным колоритом, в отличие, например, от рынка в Сароне, где вполне европейская атмосфера.], который никогда никуда не девался, продавец сыра Стас, не знаю, лысый или бритый, остальные позволяли себе небрежение к привычной картине мира. Хоп, и не было никогда хлебного лотка на этом месте. Хоп, и снова висят на цепях потемневшие подносы с перчёными булочками, и как можно было не заметить, дважды пройдя туда-сюда.

Странно, что я не помню, как и когда появилась площадь Бялик[4 - Площадь с фонтаном возле старой мэрии, одно из самых уютных мест Тель-Авива.], кто мне её показал или сама нашла, не знаю. Просто в один миг она образовалась на карте, в моём сердце, в моей жизни, и вокруг неё уже начал отстраиваться остальной город, теперь не чужой. На неё я пришла и поселилась, а не в Керем а-Тейманим[5 - «Йеменский виноградник», старый квартал Тель-Авива возле рынка Кармель.], где однажды захотела пожить и в самом деле потом немного жила. Но именно в кувшинках возле старой мэрии завязалось первое ощущение родственности места, и потихоньку начало распространятся по улицам, как запах чубушника и франжипани, стекающий по Идельсон к морю.

А теперь я пришла на бугашовский волнорез, чтобы посмотреть на город глазами чужака, не знающего, что в этой кафешке с красной подсветкой раньше давали самый честный лонг-айленд[6 - Коктейль на основе водки, джина, текилы, рома, ликёра и колы.] на берегу, а теперь только лемонану[7 - Безалкогольный напиток, который есть в каждом кафе – лимон и «нана» (мята на иврите).]. Что пальмы, похожие сейчас на обгоревшие спички, высадили недавно, и они почти прижились, но в этом году сдались. И что набережную совершенно перестроили. Понятный город сразу слился в облако огней, морских запахов и женских голосов, и с тем я решила вернуться. Бесшумно пошла по бетонному покрытию, но потом перебралась на поскрипывающую деревянную лестницу, чтобы звук моих шагов тоже стал частью городского саундтрека, вместе с шелестом машин, дыханием моря, холодным ветром и чаячьими французскими криками.

2

Я люблю его, и этим всё сказано. Кажется, с первой прогулки в Северном порту, когда я толком не понимала, где нахожусь, а до самолёта оставалось несколько часов. Тогда я улетала в уверенности, что это нельзя повторить, но потом раз за разом возвращалась, чтобы однажды приехать насовсем. Теперь я знаю, что можно присвоить самый невозможный город, как и самого свободного мужчину – но только если готова отдать ему взамен часть жизни. Редко какой человек этого стоит, а город – да.

Тель-Авив не только свободный, он освобождающий. Самые замкнутые люди расслабляются и начинают открываться, стоит побродить несколько часов по Флорентину, Ротшильду[8 - Флорентин – хипстерский район Тель-Авива; Ротшильд – бульвар, вокруг которого строился Тель-Авив.], заглянуть в Керем а-Тайманим, выйти на берег. Постепенно понимаешь, что мир не наблюдает за тобой, прищурившись, пытаясь взвесить и оценить – он смотрит на тебя с нежностью, как на любимое дитя, потому что все дети у него любимые.

Быть здесь туристом легко. Не нужно ничего специального, чтобы город раскрылся перед вами. Представьте, вы оказались в центре города, в тапках на босу ногу, в майке и шортах, с магнитной карточкой от номера и некоторым запасом денег. Любой нормальный человек сразу пойдёт к морю. Оно здесь чистое, с белым мельчайшим песком, который мгновенно убивает камеры и телефоны. Набережная Тель-Авива тянется на дюжину километров, на берегу есть Wi-Fi и пальмы, под которыми можно сидеть, исполняя зимние мечты.

Потом, конечно же, в центр. Погулять по Йеменскому кварталу, который выглядит как ближневосточный филиал Барселоны. Съесть что-нибудь на рынке Кармель, отправиться на цивилизованный шопинг по Шенкин или на дикий – по Кинг Джордж. Пройти по Ротшильд, посмотреть самую старую и прелестную часть Тель-Авива, увидеть баухаус[9 - Баухаус – своеобразный архитектурный стиль, характерный для Тель-Авива.] и почувствовать некоторое недоумение; полюбить баухаус. Зайти в Неве-Цедек[10 - Неве-Цедек – первый район Тель-Авива неподалёку от бульвара Ротшильд.] и обнаружить себя в южной Европе. Добраться до Флорентина, чтобы сфотографировать граффити, и вернуться по берегу в отель.

В другие дни можно поглазеть на башни Азриэли, Северный порт, Яффо, съездить на сафари в Рамат-Ган[11 - Азриэли – архитектурный комплекс из трёх башен, внутри есть торговый центр и смотровая площадка; Северный порт – модное место для прогулок, концертов и покупок; Рамат-Ган – небольшой город рядом с Тель-Авивом.]. Через три дня вам покажется, что вы всё примерно поняли про Тель-Авив, через неделю решите, что всё уже здесь увидели. Это специальная иллюзия, которой город приручает человека. Тель-Авив состоит из множества контрастных локаций, за каждым поворотом состояние, запахи и звуки могут полностью измениться. Стеклянная высотка для миллионеров – низкие картонные домики бедноты, промышленные склады – прелестная американская миссия, арабская улочка – христианский храм, шумная широкая площадь – тихие цветущие дворы. Город подбрасывает вас на ладони, как теннисный мячик, и каждый раз вы взлетаете в иное время, в новую реальность. На Тель-Авив стоит потратить от трёх дней и до половины жизни.

В Сароне[12 - Сарона – исторический район рядом с Азриэли.] вы узнаете, чем темплеры отличаются от тамплиеров, посмотрите на очень современный и дорогой рынок, хорошенькие магазины и рестораны.

В Музее искусств много Шагала, есть Кандинский, отличные работы современных художников и славная сувенирная лавочка.

В Яффо, кроме красивых видов, порта и морской еды, есть замечательный музей Иланы Гур, которая кажется мне одной из самых невероятных женщин на свете.

Если же вас почему-либо не тянет к культуре, вы спокойно можете проваляться всё отведённое время на пляже, опять-таки, от трёх суток и до половины жизни, и это будут прекрасные насыщенные дни или годы. Здесь потому и свобода, что очень легко выбрать занятие по возможностям и состояние души по вкусу. Тель-Авив находится на пятнадцатом месте в двадцатке самых красивых городов мира; входит в десятку лучших приморских, в пятёрку лучших кулинарных и в первую тройку самых дорогих. Всё это не будет иметь для вас никакого значения, если он вам не понравится. Но если понравится – вы полюбите его безо всяких рейтингов, только за воздух и свободу.

В жару в Тель-Авиве стоит обязательно есть йогуртовое мороженое с разными наполнителями, зимой – мясные супы в Йеменском квартале, пить сахлаб[13 - Горячий напиток из луковиц орхидей, ну или из рисовой муки и крахмала.], на Хануку покупать пончики в сети «Роладин» и круглый год ходить за фруктами на рынок Кармель. В Израиле не страшно отказываться от привычной еды в пользу местной – вас не отравят, предупредят о слишком остром, сочувственно предложат вегетарианское. И не бойтесь растолстеть, все девочки знают, что в путешествиях не толстеют. По крайней мере, любовь Тель-Авива выжмет из вас все соки, вытянет деньги, высушит лишние калории, а взамен, как любовь всякого горячего мужчины, даст жизнь.

Прогулка за едой

1

Когда съездила в Грузию, поначалу гордилась, что не разделила всеобщего сумасшествия – ну красиво, ну вкусно, ну ааааа! но без последствий для психики, не как у вас у всех. Не купила в дом ни хмели-сунели, ни сыра, ни вина. Не гуглила по приезде билетов на осень. И набрала там всего два кило, которые быстренько сбросила. Для человека, пережившего иерусалимский синдром практически сохранным, Тбилиси – семечки. У меня необычайно крепкая голова, я даже не гуляла в простыне по Иерусалиму, только в одеяле, да и то в Тель-Авиве. И я была уверена, что Грузия закончилась для меня безнаказанно, как вдруг.

Да, я знаю, что все через это проходили, но я-то. Про еду понимаю только есть, а не готовить. Даже салат оливье на Новый год покупала в ресторане на Алленби, чисто мисочку для мужа.

И вот, когда уверен, что полностью в порядочке, контролируешь ситуацию и свободен от зависимостей, просыпаешься однажды утром и решаешь приготовить пхали.

А ведь меня там никто не укусил и даже не ослюнил, не считая одной привитой собаки питерского происхождения и московской сторожевой породы.

Проснулась с этой нелепой мыслью ещё третьего дня, но мне нужно было подготовиться. Есть две проблемы: не люблю людей и разговаривать на языке, которого не знаю. Поэтому поход на рынок был сильнейшим испытанием для психики, нельзя просто так взять и выйти за шпинатом, как Пятачок на прогулку, делая вид, что ружьё, каску и костюм химзащиты прихватил чисто проветрить. Не прижиматься к стенам, не бросать впереди себя гайки с бинтом, сохранять лёгкое выражение лица и говорить небрежно, иначе тебя расколют.

И вот с утра я созрела, выпила бодрящий ноотроп и выдвинулась. Для храбрости зашла в книжный магазин «Бабель» к друзьям, поделилась дерзким планом и отметила, что, рассказывая, размахиваю руками. Ага, действует таблеточка.

А на рынке вдруг оказалась пятница – это как час пик в метро, только ещё и жарко, все орут и нужно при этом покупать.

Ну, думала я, ну. Могло быть хуже. Я могла бы, как это принято среди российских женщин, влюбиться в волосатого грузинского мужика, разрушить семью и существовать от отпуска до отпуска, откладывая каждую свободную копеечку на поездки к нему, пока однажды, в очередной прилёт, он просто не встретит меня в аэропорту. Я могла бы возжелать домик в Тбилиси, продать подмосковную квартиру и вложить всё в руины с текущей сантехникой; умереть от недоумения, так и не поняв специфики местного бизнеса и отношения к собственности. А я всего лишь захотела пхали.

Но к концу рыночного ряда я уже думала, что волосатый мужик не так разрушителен для психики, как вот это вот всё. В одном из переулков даже играли на контрабасе.

Шпинат, кинза и чеснок. Орешки. Остальное было.

Домой пришла, как ощипанная птица – шокированная, но спасибо, что живая. Трясущимися руками бросилась варить кофе, ошпаривать шпинат, измельчать орехи и разыскивать пестик, чтобы размять чеснок. Когда нашла, оказалось это преждевременно – то, что я купила в качестве чеснока, было шампиньонами.