Епитимья

Епитимья
Матвей Дмитриевич Балашов

Население Земли к 2042 году резко сократилось: последствия безумного геноцида оказались слишком катастрофическими. Простые люди, ослеплённые ложью, занимаются рабским трудом, пока «ценные члены общества» строят новый мир на руинах старого.Эмма Смит – одна из немногих, кому удалось проснуться от многолетнего сна и увидеть мир таким, какой он есть, без прикрас, но самое сложное ещё впереди. Дальше Эмме предстоит сделать выбор: снова погрузиться в сладкий сон или встретиться лицом к лицу с жестокой реальностью.

Матвей Балашов

Епитимья

Двадцать лет назад

Люди в толпе были похожи на голодных полуслепых птенцов, прижавшихся друг к другу в ожидании матери с обедом. Их, разбуженных посреди ночи и помятых, собралось в этом подземелье не меньше пяти тысяч, и каждый искал глазами одного человека, который всё не появлялся. Никто не жаловался и не скулил: детей и стариков среди них не было.

Лабиринт моргающих светодиодных ламп рассекал потолок и служил единственным источником света: даже лица стоявших рядом людей можно было различить с трудом, но никто не обращал на это внимания – никому попросту не было дела до стоявших рядом людей и их лиц.

Сирена продолжала неприятно гудеть и навевать тоску, хотя все уже давно сползлись на её зов. Ни один человек не мог пропустить событие, ради которого их здесь и собрали изначально: великое, неизбежное, поворотное в истории всего человечества, как им многократно повторили и повторят ещё не раз.

Все знали, что должно было произойти с минуты на минуту, ни для кого это не было неожиданностью, но всё равно находились те, кто считал своим долгом добавить в историю новые поразительные подробности. Их неуверенный шёпот тонул в визге сирены.

Наконец, неприметный мужчина среднего роста показался из темноты и неспешно поднялся на шаткую трибуну. Все взгляды устремились на него. Бункер в миг заполнила тяжёлая тишина. Зрители, казалось, не дышали.

Круглый светильник-нимб загорелся за головой выступающего и одарил тёплым светом лица счастливчиков, которым повезло оказаться в первых рядах.

– Здесь и сейчас, на ваших глазах творится история, – хриплый голос эхом разлетелся по бункеру. – Вы все – строители нового мира, архитекторы будущего. Вы и есть будущее, – добавил он и обвёл взглядом публику. В горящих глазах читалось обожание, которое теплом разливалось по его внутренностям, – Сегодня мы начинаем новую главу книги, главные герои в которой – вы, – он сделал паузу, чтобы слушатели успели прочувствовать нарастающее напряжение и величие момента.

От этого человека исходила необъяснимая энергия, таинственная и чарующая сила, которая пронзала слушателей насквозь и не давала им отвести взгляд. Само время в его присутствии сбавило ход. Каждая секунда была готова ради него нарушить устоявшиеся законы мироздания и тянулась часами.

– Запускай, – это слово предназначалось кому-то, кого не было видно из зала, но тысячи взоров всё равно направились вслед за голосом, куда-то в темноту.

Человек в военной форме повернул ключ на панели перед собой и, не колеблясь ни секунды, нажал на небольшую чёрную кнопку с таким видом, как будто делал нечто подобное ежедневно. У всех на секунду болезненно сжалось что-то внутри, но не произошло ничего. Ни торжественной музыки, ни салюта. Здесь, в полумраке, всё осталось по-прежнему. Кто-то начал аплодировать, и толпа подхватила. Кто-то подкинул в воздух шляпу.

А где-то далеко одна за другой обрывались хрупкие нити человеческих жизней.

Глава 1

Открыв глаза, Эмма увидела перед собой лысый затылок мужа. Снова он отвернулся от неё во сне и перетянул всё одеяло на себя. Снова они, несмотря на физическую близость, оказались невероятно далеко друг от друга. Эмма ещё помнила времена, когда они спали, держась за руки или в обнимку. Неудобно, жарко – да, но всё же вместе, не то что сейчас.

Тонкое одеяло время от времени вздымалось, вторя мерному дыханию мужчины, и словно дразнило её: на этой кровати она была лишней.

Чёрный экран на стене тоже проснулся и показал время: 7:26. Красные светодиодные цифры никогда не подводили – без них вставать по утрам было бы совсем тоскливо. Эмма повернулась на спину и закрыла глаза, но сон покинул её насовсем – ей оставалось только разглядывать белый потолок и в очередной раз завидовать способности мужа спать при любых обстоятельствах.

Эмма переборола желание поваляться ещё минутку и резко, чтобы отрезать себе путь назад, поднялась с кровати. В вертикальном положении оказалось не так уж плохо. Она потянулась и накинула любимый шерстяной халат: с утра её всегда пробирал холод.

В комнате царила притягательная леность.

Их молчаливый кот спрыгнул с кровати вслед за ней и тихо мяукнул, прислонившись мягким затылком к её ногам. Эмма попыталась шикнуть на него как можно строже, но получилось всё равно слишком нежно. Ругать своего ребёнка ей было не под силу.

– Знаешь же, глупый, что стены тонкие, – прошептала она. – Услышит ещё кто, спокойной жизни потом нам не видать, – кот в этот момент смотрел ей прямо в глаза, словно понимал каждое слово. – Ну-ну, – зачем-то добавила хозяйка после паузы и покачала пальцем.

Она наклонилась, чтобы погладить кота в знак примирения, и почувствовала, как тот одобрительно завибрировал. Эмма уже успела привыкнуть к нему и не могла представить свою жизнь без серой пушистой тени, постоянно ходившей за ней по пятам.

Она нашла его две недели назад, когда возвращалась вечером с работы: кот сидел прямо на пороге их дома и будто дожидался её. Эмма видела таких только на картинках из прошлого. Тогда её посетило странное чувство, что это был знак свыше: не могло это существо появиться тут просто так. Она боялась и в то же время хотела сделать это – взять его домой. Вид безобидного животного заставил её сердце вырываться из грудной клетки. Внутри неё происходила борьба, недолгая, но мучительная, и что-то большое, словно таявший ледник, рушилось где-то в глубине её сознания. На секунду она задержала дыхание и услышала, как пульсировали виски.

Когда Эмма неспешно подошла к коту и дрожащими пальцами прикоснулась к его воздушной шерсти, зверь только закрыл глаза от удовольствия. Ничего приятнее она в своей жизни не испытывала. После этого женщина недолго колебалась: оставить на улице этот бархатный серый комок она просто не могла. Со стороны эта сцена должна была выглядеть комично, но улица в такое время была пуста, как всегда, и смеяться было некому.

Как только Эмма открыла входную дверь, кот вошёл внутрь, словно давно здесь жил, и сразу направился на кухню, показывая всем своим видом, что пришло время его кормить. Тогда он впервые отведал рыбную консерву и после этого ещё долго облизывался с выражением полного удовлетворения на морде, не догадываясь, что ничего другого в его рационе в ближайшее время не предвидится.

В тот вечер Эмма с Томом долго спорили, разумно ли оставлять животное себе. Она никогда до этого не видела мужа таким возбуждённым: он с пеной у рта пытался доказать ей, что кота обязательно нужно выгнать, хотя не мог назвать ни одной достойной причины почему. «Нельзя, нельзя, ни в коем случае нельзя. Еды хватит только на нас двоих!» – кричал Том, размахивая руками, хотя эти несчастные рыбные консервы всё равно никто не ел. Эмма держала кота на руках и плакала: у неё попросту не осталось сил сопротивляться.

В итоге её сожитель – в тот день назвать этого человека мужем у неё язык бы не повернулся – сдался, но смириться с присутствием третьего жильца в доме так и не смог.

Том пробубнил что-то неразборчивое во сне и отогнал это воспоминание. Эмма взяла с тумбочки свой парик – русое каре до плеч – и пару минут просто перебирала его в руках: никогда ей не нравились этот цвет и материал, но большого выбора у неё не было. Ходить лысыми было позволено только мужчинам.

Зеркала в комнате не было, и Эмма по привычке подошла к окну. Тяжёлые шторы автоматически распахнулись перед ней, и яркий солнечный свет заполнил комнату. Том недовольно прокряхтел на неведомом языке и спрятался под одеялом, а она улыбнулась своему отражению в стекле и кое-как нацепила парик. Поправлять свои мёртвые волосы она не собиралась.

Безлюдная улица продолжала хранить молчание.

Эмма посмотрела на необыкновенно голубое сентябрьское небо без единого облачка, а потом перевела взгляд на дом через дорогу, в окне которого было видно фигуру в таком же, как у неё, халате. Это была Ребекка – женщина примерно одного с Эммой возраста, с которой та каждый день виделась на работе, но никогда не обменивалась и словом. Её имя Эмма случайно услышала совсем недавно, а до этого Ребекки как будто и не существовало.

Соседка жила одна и всегда улыбалась: каждое утро она стояла перед окном с чашкой кофе и была так счастлива, как будто ей разрешили работать по воскресеньям. Конечно, о таком рабочие могли только мечтать.

Что-то в этой женщине смущало и временами даже пугало Эмму. Что-то с ней точно было не так, но сейчас сослуживицы только улыбались друг другу, как ни в чём не бывало. Их утренние гляделки уже стали традицией.

Начинался понедельник, и Эмма не могла дождаться выхода на работу. Она бы пошла туда прямо сейчас, но автобус всегда приходил строго по расписанию и нарушать привычный ход вещей Эмма не собиралась. Воскресенье, предназначенное для «бытовых коммуникаций», она провела в кресле с книгой в руках и котом на коленях и с радостью заменила бы это бесполезное времяпрепровождение на ещё один полноценный рабочий день. Только во время работы она чувствовала себя по-настоящему нужной.

Эмме было тридцать шесть лет, и двадцать из них она проработала, сменив уже несколько сотен рабочих зон. Она почти не помнила своё детство, только изредка видела бессвязные отрывки из прошлого во снах. Яркий искусственный свет, серые стены, группы детей – всё это ей ни о чём не говорило и нисколько её не волновало. Её миссией была работа, а не размышления о том, что уже никогда не вернуть.

Она приоткрыла форточку, и по-летнему тёплое утро проникло внутрь, из-за чего в халате стало жарко. Эмма скинула его на пол, оставшись в одном нижнем белье, и потянулась. Надо было дать этому дню ещё один шанс.

Робот-пылесос принял упавший халат за знак свыше и недовольно загудел по комнате. Дом постепенно оживал, но Том упорно продолжал делать вид, что всё ещё спал, спрятав голову под подушку. Только чудом за всю свою жизнь он ни разу не проспал.

Эмма успела сделать утреннюю гимнастику и принять душ, прежде чем Том зашевелился. Целую минуту он силился преодолеть притяжение кровати, а потом машинально поднялся и пошёл в ванную, не сказав ни слова. Даже кот к тому моменту понял, что с утра с хозяином номер два лучше не контактировать, но Эмму безучастие мужа всё равно задело.

В ванной зашумела вода, и дом проснулся окончательно. От былой праздности не осталось и следа. Продрогнув после душа, Эмма снова надела халат и пошла на кухню в сопровождении кота, оставив верного робота в гордом одиночестве.

Стоило Эмме переступить порог, как кулер начал наполнять стакан водой. Приборы в их доме свою работу всегда выполняли безукоризненно. Она сделала маленький глоток и поморщилась: вода была ледяной и имела металлический привкус. Такое случалось пару раз в месяц из-за автоматической замены фильтра, но Эмма решила, что весь мир сегодня объединился против неё. Настроение было в конец испорчено. Свой второй шанс этот день потратил впустую.

Она тяжело вздохнула и включила кофемашину, которая тотчас же принялась за работу. В это время на сковородке затрещало растительное масло, и тарелка с яйцами начала движение к плите.

– Угу, опять забыла поменять меню на неделю, – такое уже случалось раньше, но сейчас Эмма восприняла это особенно злобно. – Конечно, мой любимый омлет, – она привыкла говорить с окружавшими её предметами: лучших слушателей она пока не встречала.

Кот, две недели безропотно поедавший одни и те же рыбные консервы, в этот момент посмотрел на неё осуждающе.

Том вышел из ванной, когда на столе всё уже было готово. Он не был похож на самого себя пятнадцать минут назад – сейчас он стоял посреди кухни с улыбкой на лице и выглядел свежим и помолодевшим. Утренний душ оказывал на него волшебный эффект. Мужчина с удовольствием выпил воду, которую Эмма оставила на столе, а потом поцеловал жену в щёку с таким видом, как будто отдавал долг, отчего её губы на секунду искривились. К счастью, никто, кроме кота, этого не заметил.

За завтраком они опять говорили о работе, и Эмме казалось, что эта пытка никогда не закончится. В частности, поэтому она и не любила первые приёмы пищи. Лучше бы просто сидели молча.

Когда тарелка Тома опустела, Эмма только начала ковыряться вилкой в своей, безуспешно пытаясь найти там что-либо, кроме яиц. Муж посмотрел на неё с надеждой, и она, не колеблясь, отдала ему свой омлет.

Теперь ей придется ждать до обеденного перерыва, но даже порция холодного супа, которую им обычно выдавали, казалась лучшим вариантом, чем ненавистный омлет. Если бы только она составила меню сама…