Как я стал Вторым. Заключение

– Наклонись.. – голосом умирающего, протянул парень, – Первый посмотрев на военного, осторожно наклонился к Тридцать Третьему. – Что? Что такое? – нетерпеливо и спеша услышать что-то важное, сотрясал воздух Адам.

Но Тридцать Третий ничего не говорил, а только еле слышно, но очень заразительно смеялся…

– Как я его уделал, а? – шептал шутник и заливался новой волной смеха.

– Псих… – Произнес вслух Адам и поднял Тридцать Третьего на ноги.

К ним подошел недавний спаситель. Тридцать Третий резко поменял гримасу с веселой на предсмертную и повалился на Адама.

– Как ты, сынок? – спросил он.

Стоявший до этого вопроса практически без поддержки Тридцать Третий, резко повалился на Первого, и заскулил

– Этот псих сломал… кажется, сломал мне что-то… – Глаза Первого округлились, но он успел сориентироваться. – Мне нужно в пункт оказания неотложной помощи. Нужен хотя бы бинт… – голосом умирающего, протягивал Тридцать Третий.

– Ты отведешь его? – спросил военный. – Вон туда, – он показал пальцем на большую военную палатку.

– Да, конечно! – закивал головой Первый.

– Вот и отлично! Всем остальным немедленно приступить к работе!

Строй расползался как раздуваемый по стеклу песок. И только две песчинки двигались отдельно от всех.

Шли они не спеша, каждый понимал, что только что получил билет в место, где не нужно работать хотя бы несколько часов.

– Прекрати висеть на мне. – немного раздраженно одернул Тридцать Третьего Адам. – На нас уже давно никто не смотрит.

– Да нет, же, старик. Вон посмотри. – он показывал пальцем в никуда. – Ты что не видишь? – посмеиваясь, пытался шутить избитый до неузнаваемости Тридцать Третий и убрал руку. Шел он достаточно уверенно и без поддержки.

– Благодарности присылайте в виде чеков, – не прекращая улыбаться кровавой улыбкой, острил парень. – Ты только что откосил от работы минимум часа на три. К тому же, я – великий и могучий, сверг с престола кровавого тирана, – эпическим голосом говорил Тридцать Третий, – и просто редкостного мудака, – шепотом, из-за ладони сделал он вставку в свой этюд, – Ирвина Жирдяя!

Адам снова начал улыбаться.

– Так вот чего ты добивался! – воскликнул Первый. – Но стоило ли оно того? – сделав паузу, задумчиво добавил он.

– Конечно, стоило, папаша! – весело отвечал Тридцать Третий. – Каждая новая встреча с ней стоит гораздо большего, нежели просто разбитая физиономия. – с этими словами тон его стал заметно серьезней.

– С ней? – с интересом спросил Первый.

– Да, она просто чудо, правда, практически не разговаривает со мной. Им вроде как нельзя или что-то типа того.

– То есть ты хочешь сказать, что каждый раз, каждый день попадаешь туда ради встречи с ней? – не скрывая удивления, спросил Адам.

– Нет. Каждый день это было бы слишком подозрительно… – он опустил глаза в пол, словно оправдывался перед отцом за двойку в школе. – Через день… – робко добавил Тридцать Третий.

Адам рассмеялся.

– Ах, ну да. Это в корне меняет дело!

Засмеялся и шутник. За последние сутки кроме смерти, мрака, серого депрессивного настроения Первый не видел ничего. Потому эта прогулка и эта беседа с человеком, который ни по каким причинам не терял позитива, была крайне важной для Первого. Всю дорогу к медицинской палатке Тридцать Третий рассказывал о прекрасных каштановых локонах медсестрички, о ее голосе, о том, как она нежно делала ему перевязки, как она стеснительно пыталась не реагировать на шутки, как однажды она сделала ему запрещенный чай с медом и многое другое. Но главное, что всю дорогу Тридцать Третий повторял: «она – другая, она – наш друг…», «она отличается от этих серых безэмоциональных работников в серой и песочной форме», «халат не делает ее похожей на обезумевших от опытов над людьми профессоров, какими кишит Тэрра».

Шаг за шагом палатка становилась все ближе. Подойдя к ней, Адам понял, что она гораздо больших размеров, чем казалось издали. Кровь на лицах путников смешалась с потом и пылью. Они были похожи на двух шахтеров, работающих за полставки на добыче урановых руд. На входе в палатку стоял мрачный человек в черной форме.

– Стойте! – отрезал охранник. – По какой причине не выполняете работы?

Ошеломленный таким вопросом, Тридцать Третий не нашел ничего лучше, как ответить:

– Просто ваши гиены, не хотят, чтобы я работал, – показывая на свое деформированное от гематом лицо, слабым голосом говорил шутник.

– С тобой все ясно, а ты что здесь делаешь? – твердо спросил охранник, переведя взгляд на Первого. – …Первый… неужели такие еще есть? – домыслил он вслух.

– Меня попросили…

– У него с коленом… А хотя, посмотри сам, – перебил Первого Тридцать Третий.

Первый настороженно посмотрел на Тридцать Третьего исподлобья. Парень осторожно подмигнул Адаму.

Солдат тем временем склонился к разорванной штанине Первого и осторожно приоткрыл «занавес»

– Черт возьми! – с отвращением отреагировал солдат на увиденное.

– Предупреждение – послышалось с его браслета.

Он немного испуганно откатил рукав и напряженно посмотрел на цифру на своем браслете, затем с облегчением вздохнув (на браслете светилась цифра 0), он выпалил:

– Проходите! Оба! Живо.

– Спасибочки вам! – поклонившись, произнес Тридцать Третий.

Следующим этапом после охранника стала некая камера, сделанная из чего-то похожего на полиэтилен, стенки ее были достаточно мутными, не было видно внутреннего наполнения полевого медицинского блока.

– Что это еще такое? – нервно спросил Первый.

– Расслабься… – закрыв глаза произнес расслабленным голосом шутник. – И закрой глаза.

– Приготовиться к дезинфекции.

Камера стала красной, словно лаборатория для проявления старых негативов. Затем отовсюду пошел прохладный то ли газ, то ли пар, который, касаясь кожи, пощипывал ее, словно мороз ранним зимним утром. Выходящий пар постоянно менял шум: становился то ниже, то выше, обрабатывая собой находящихся в камере с ног до головы. Первый даже на минуту забыл, что находится там, где находится. Он мыслями улетел далеко за океан, вспоминал, как он был на Аляске, ее свежий воздух. Но в воспоминание вторглась опущенная на плечо рука Тридцать Третьего:

– Пойдем, теперь ты стерилен, словно инструмент в операционной.

Адам молча поплелся за Тридцать Третьим.

– Здравствуй! – непривычно нежным голосом обратился к силуэту за шторой шутник.

– Здравствуй, я сейчас! Минуту, я уже заканчиваю. – из-за шторы ответил приятный, даже немного детский, женский голос.

Глаза Тридцать Третьего в тот момент заблестели, как у ребенка перед тем, как он распечатает рождественский подарок. Еще минута – и у него бы просто выросли крылья. Первый понял тогда, что ангельский голос за шторой и, собственно, владелец этого голоса и является тем самым, непонятным до настоящей минуты, воодушевляющим фактором для Тридцать Третьего. Первому казалось, что все стало теперь на свои места.