Поэт, или Охота на призрака

Прежде чем вернуться в Денвер, я завернул на кладбище. Сам не знаю, зачем я туда поехал. Уже совсем стемнело, к тому же накануне был снегопад, и мне понадобилось не менее четверти часа, чтобы найти могилу брата. Над ней еще не было надгробного камня, и я отыскал ее лишь благодаря тому, что прекрасно знал расположение соседней могилы – той, где лежала моя сестра.

На земляном холмике Шона стояли два глиняных горшка с замерзшими цветами да сиротливо торчал из-под снега пластмассовый указатель, на котором черной краской было написано его имя. У Сары никаких цветов не было.

Некоторое время я рассматривал могилу брата. Ночь выдалась ясная, и в лунном свете все было прекрасно видно. Дыхание вырывалось у меня изо рта клубами пара.

– Почему, Шон? – громко спросил я. – Почему ты это сделал?

Внезапно до меня дошло, чем я занимаюсь, и я в испуге огляделся. На кладбище не было никого, кроме меня. Никого из живых. Мне вспомнились слова Рили о том, что Шон не мог допустить, чтобы преступник остался безнаказанным, и я подумал, насколько мало – вплоть до недавнего времени – занимали меня самого подобные проблемы, если только при этом не светила возможность накатать обзор на полполосы. Когда мы успели так отдалиться друг от друга, ведь мы были родными братьями, близнецами?

Ответа я так и не нашел. В душе моей были только глубокая печаль да смутное ощущение несправедливости, будто в мерзлую землю лег совсем не тот из нас, кто больше этого заслуживал.

Потом я вспомнил, что говорил мне Векслер в самый первый день, когда оба копа заехали за мной в редакцию. Он считал, что того дерьма, которое стекает в городскую канализацию, оказалось для Шона слишком много, но я все еще не верил в это. Должно быть, мне необходимо было прийти к чему-то окончательному и определенному, что помогло бы наконец успокоиться.

Потом я думал о Рили и о снимках Терезы Лофтон. И о сестре, которую на моих глазах затягивало под лед. Наверное, убийство студентки университета заразило Шона вирусом беспомощности и отчаяния, с которыми мой брат уже не сумел справиться. Должно быть, приступы бессилия и разочарования посещали его так же часто, как и видение ясных синих глаз девушки, безжалостно распиленной преступником пополам, и Шон, который не мог пойти к брату за советом и помощью, решил обратиться к своей мертвой сестре. Поэтому он отправился к озеру, которое отняло у него Сару. И там он к ней присоединился.

По пути с кладбища я так ни разу и не обернулся.

Глава 7

На этот раз Глэдден остановился с другой стороны ограды, подальше от девушки, которая проверяла входные билеты. Со своего места она не могла его видеть, а он по-прежнему имел возможность внимательно рассмотреть каждого маленького седока на вращающейся карусели.

Проведя пятерней по обесцвеченным волосам, Глэдден огляделся. Он был уверен, что любой, кто ни взглянет на него, непременно решит, что видит перед собой просто одного из родителей.

Карусель остановилась и, приняв очередную ватагу ребятишек, снова начала раскручиваться. Каллиопа пронзительно заскрежетала, выводя какую-то мелодию, которую Глэдден никак не мог узнать, а крашеные кони, кивая, понеслись вскачь против часовой стрелки. Глэдден никогда не катался на карусели сам, хотя и видел, что многие родители садятся в нарисованные седла вместе с детьми. Для него это было, пожалуй, слишком рискованно.

Потом он заметил девочку лет пяти, изо всей силы вцепившуюся в своего вороного скакуна. Она мчалась, наклонившись вперед, обвив руками карамельно-полосатый поручень, который шел вдоль шеи деревянного животного. Коротенькое платьице развевалось на ветру, маленький задик приподнялся, а розовые трусишки задрались с одной стороны и глубоко врезались в промежность. Кожа девочки была кофейного цвета.

Глэдден сунул руку в сумку и достал фотоаппарат. Отрегулировав выдержку таким образом, чтобы снимок не получился смазанным, он направил видоискатель на карусель, навел фокус и стал ждать, пока девочка совершит полный оборот и появится в окошке видоискателя.

Карусель успела дважды повернуться вокруг своей оси, прежде чем Глэдден, уверенный в том, что снимок удался, опустил фотоаппарат. Машинально оглядываясь по сторонам и проверяя, не заметил ли кто его манипуляций, он увидел мужчину, который облокотился на ограду футах в двадцати справа. Всего несколько минут назад его тут не было. Однако особенно насторожило Глэддена то обстоятельство, что незнакомец был одет в спортивную куртку и галстук. Либо извращенец, либо полисмен. Глэдден почел за благо ретироваться.

Яркое солнце на пирсе почти ослепило его. Глэдден положил аппарат обратно в сумку и достал зеркальные солнечные очки. Он собирался пройти чуть дальше – туда, где было больше народу, – надеясь оторваться от преследователя. Если, конечно, этот незнакомый мужчина действительно следует за ним. Не торопясь и не нервничая, действуя умело и с ледяным спокойствием, Глэдден преодолел примерно половину расстояния, отделяющего его от скопления людей – рыбаков и гуляющих – на дальнем конце мола. Остановившись у парапета, он повернулся и прислонился к нему спиной, сделав вид, будто подставляет лицо солнечным лучам, однако глаза его, скрытые зеркальными стеклами, быстро оглядели ту часть побережья, откуда он только что пришел.

Сначала он не заметил ничего подозрительного. Человека в галстуке и спортивной куртке нигде не было видно. Только несколько мгновений спустя Глэдден обнаружил незнакомца – тот медленно шел вдоль ряда ларьков и крошечных магазинчиков. На носу его красовались черные очки, а спортивная куртка висела на согнутой руке. Мужчина приближался к нему.

– Сволочь! – выругался Глэдден.

Пожилая женщина, сидевшая на ближайшей скамейке вместе с маленьким мальчиком, поджала губы и с осуждением покосилась на Глэддена. Очевидно, его восклицание было услышано.

– Прошу прощения, – бросил Глэдден и отвернулся, внимательно разглядывая толпу отдыхающих. Нужно было соображать быстро. Он знал, что полицейские в патруле обычно работают парами. Где же второй, напарник этого пижона в галстуке?

Прошло с полминуты, прежде чем Глэдден заметил женщину в брюках и рубашке поло, которая двигалась ярдах в тридцати позади первого копа. Выглядела она не так официально, как ее напарник, и вполне могла бы сойти за отдыхающую, если бы не рация на боку. Глэдден хорошо видел, как она пытается прикрыть передатчик, и тут на его глазах женщина повернулась к нему спиной и, загораживая рацию корпусом, начала с кем-то переговариваться.

Наверняка она вызывала подмогу. Ничего другого просто не могло быть. Глэддену необходимо было сохранять видимость спокойствия и в то же время придумать какой-нибудь план. Между тем коп в галстуке приблизился к нему на каких-нибудь двадцать ярдов.

Глэдден оттолкнулся от парапета и, двигаясь чуть быстрее своего врага, пошел в том направлении, где волнолом заканчивался. На ходу он проделал то же самое, что и женщина-полицейский: загораживая сумку своим телом, словно щитом, он перебросил ее на живот и расстегнул молнию. Потом просунул внутрь руку, схватил фотоаппарат и, не вынимая его, принялся вертеть, пока не нащупал нужный переключатель и не стер все из памяти. Впрочем, там и так почти ничего не было – девчонка на карусели да несколько малолеток в общественном душе. Невелика потеря.

Проделав все необходимые манипуляции, Глэдден пошел дальше вдоль волнолома. Вытащив из сумки сигареты, он сунул одну в рот, остановился и, слегка сутулясь, повернулся спиной вперед, якобы прикрывая от ветра огонек зажигалки. Закурив, он поднял взгляд и увидел, что оба полицейских подошли еще ближе. Очевидно, они считали, что преступник уже у них в руках, ибо Глэдден направлялся как раз в ту сторону, где мол заканчивался и начиналось море. Женщина догнала напарника, и они о чем-то беседовали. Глэдден подумал, что бездействие копов объясняется тем, что они дожидаются подмоги, и быстро зашагал дальше – к закусочной и административному зданию на самом дальнем конце длинного мола.

Он неплохо знал это место – за прошедшую неделю ему дважды приходилось незаметно сопровождать сюда родителей с детьми, идущих от карусели. С другой стороны закусочной имелась лестница, которая вела на крышу, на смотровую площадку.

Скрывшись за углом здания, Глэдден побежал вдоль стены к лестнице. Через считаные секунды он оказался наверху, откуда ему было видно все, что делается на молу. Полицейские остановились прямо под ним, продолжая переговариваться. Потом мужчина последовал за Глэдденом в обход здания, а женщина осталась стеречь фасад. Судя по всему, они были настроены ни в коем случае не упустить свою жертву.

«Но как они узнали? – неожиданно подумал Глэдден. – Как?»

Он еще ни разу не видел на пляже этого копа в галстуке. Полицейские появились на побережье не случайно, а наверняка пришли за ним. Но кто навел их на его след?

Ему потребовалось сделать над собой усилие, чтобы отделаться от панических мыслей и вернуться к более насущным проблемам. Необходимо было предпринять отвлекающий маневр. Коп скоро сообразит, что среди рыболовов, облепивших мол, преследуемого нет, и поднимется на смотровую площадку. Что же делать?

Внезапно ему попалась на глаза жестяная урна, стоявшая в углу возле ограждения. Глэдден бросился к ней и заглянул внутрь. Там почти ничего не было, и он скинул с плеча сумку, потом поднял урну над головой и, разбежавшись, метнул ее в море. Затормозив у перил, он увидел, как урна пролетела над головами двух рыбаков и с шумом плюхнулась в воду.

– Эй, смотрите! – раздался снизу мальчишеский голос.

– Человек тонет! – во всю силу легких закричал Глэдден. – Человек упал в воду!!!

Потом он подхватил сумку и, в два прыжка преодолев смотровую площадку, заглянул вниз, высматривая женщину. Та все еще загораживала ему путь к отступлению, однако было очевидно, что она слышала всплеск и крик. Двое подростков выбежали из закусочной, чтобы узнать, из-за чего поднялся шум, и сразу же скрылись за углом. Глэдден видел, что женщина колеблется; еще немного, и она, не выдержав, последовала за мальчишками.

Не теряя ни минуты, Глэдден надел сумку через плечо, перекинул ноги через перила, присел и прыгнул. Здесь было невысоко, всего футов пять. Приземлившись, он быстро побежал вдоль мола к берегу.

Примерно на полпути Глэдден встретил двух копов на велосипедах. Оба несли службу на пляже, а потому были одеты в шорты и голубые рубашки поло. Смешно! Он украдкой наблюдал за ними еще вчера, удивляясь, как эти лежебоки вообще могут считаться полицейскими. Теперь же Глэдден, размахивая руками, побежал прямо на них.

– Это вы едете на подмогу? – задыхаясь, крикнул он. – Ваши коллеги в самом конце, у закусочной. И им нужна лодка. Там педик упал в воду, то есть он сам туда прыгнул… Меня послали предупредить вас.

– Езжай вперед! – рявкнул один коп другому.

Тот нажал на педали, а второй полисмен снял с пояса передатчик и принялся вызывать спасательную станцию.

Глэдден взмахом руки поблагодарил блюстителей порядка за быструю реакцию и не торопясь пошел своей дорогой. Выждав несколько секунд, он обернулся и увидел, что и второй коп тоже мчит по дамбе в направлении закусочной. Тогда он снова побежал.

На самой середине горбатого моста, соединявшего побережье и Оушен-авеню, Глэдден позволил себе остановиться и отдышаться. Глядя назад, он рассмотрел небольшую толпу, собравшуюся на дальнем конце волнолома. Сняв солнечные очки, Глэдден закурил.

«Какие же эти копы тупые, – подумал он. – Вот и пусть теперь получают, что заслужили».

Он спустился с моста на городскую улицу, пересек Оушен-авеню и свернул на засаженную деревьями Третью улицу, слывшую одним из самых популярных в городе мест, где можно было сделать покупки и перекусить. Затеряться в здешней толпе раз плюнуть.

«Чтоб им пусто было, этим копам. Представился дуракам шанс, но они его профукали. Больше не дождутся…»

Пройдя по Третьей улице, Глэдден свернул на дорожку, которая вела к нескольким ресторанчикам быстрого обслуживания. От переживаний у него разыгрался зверский аппетит, и он зашел в один из них, чтобы купить пиццу и выпить лимонада. Ожидая, пока пиццу разогреют в духовке, Глэдден вспомнил девочку на карусели и пожалел о пропавшем снимке. Но, с другой стороны, разве мог он знать, что ему удастся так легко ускользнуть от полиции?

– А следовало бы знать, – сказал он громко и чуть сердито, и тут же со страхом оглянулся, надеясь, что девушка за прилавком не слышала его восклицания. Некоторое время Глэдден рассматривал ее, но в конце концов не нашел в ней ничего привлекательного.

«Слишком старая, – решил он. – У нее самой небось уже дети».

Наблюдая за официанткой, Глэдден не мог не заметить, как она выталкивает горячую пиццу на бумажную тарелку, осторожно действуя пальцами. Потом девица облизала их – все-таки обожглась! – и поставила заказ на прилавок. Глэдден перенес тарелочку на свой столик, но есть не стал. Ему не нравилось, когда другие люди трогали его еду.

В данный момент его интересовало, как долго придется ждать, прежде чем он сможет без опаски вернуться на побережье и забрать машину. Хорошо еще, что он на всякий случай оставил ее на ночной стоянке. Теперь, как бы ни развивались события, копы не доберутся до его авто. Если бы ему не повезло и это случилось, копы первым делом полезли бы в багажник, нашли компьютер, а уж тогда ему ни за что не отвертеться.

Чем больше Глэдден думал о недавнем инциденте, тем сильнее становился его гнев. Карусель была теперь потеряна. Возвращаться туда, во всяком случае в ближайшее время, нельзя ни под каким видом. К тому же необходимо отправить предупреждение другим членам их сети.