Ночи дождей и звезд

Он так давно не был в церкви. Возможно, с отцовских похорон. Именно тогда он в последний раз слышал этот псалом. Он застыл, пораженный, залитый солнечным светом. Похороны обещали быть еще печальнее, чем он думал.

Андреас и его брат Йоргис стояли возле парома.

Шейн ни на кого не смотрел.

– Есть что-нибудь, что вы хотели бы сделать перед отплытием? – спросил Андреас.

– Например? Воспеть ваше легендарное греческое гостеприимство? – усмехнулся Шейн.

– Например, написать своей девушке, – отрезал Андреас.

– У меня с собой ни бумаги, ни ручки.

– У меня есть, – предложил ему и то и другое Андреас.

– И что мне написать? Что вы и ваш братец-полицай вышвырнули меня? Думаю, такое ее не сильно обрадует. – Шейн выглядел очень воинственно.

– Возможно, для нее будет важно узнать, что вы целы и невредимы… И что вы свяжетесь с ней, как только обустроитесь.

– Она и так это знает.

– Может быть, хоть пару слов черкнуть? – настаивал старик, по-прежнему держа бумагу и ручку.

– О, бога ради! – И Шейн отвернулся.

С парома прозвучал гудок, сигнализируя, что судно готово к отплытию. Молодой полицейский завел Шейна на палубу и вернулся к Андреасу и Йоргису.

– Хорошо, что он не стал ей писать, – сказал он.

– Может, и так, – согласился Андреас. – В долгосрочной перспективе – хорошо. Но в краткосрочной это разобьет ее бедное сердечко.

Дэвид и Фиона сопроводили Эльзу обратно до ее квартиры.

– Смотрите, вокруг никого, – сказал Дэвид.

И правда. На улицах, до этого переполненных прессой и всяческими бюрократами, не стало ни души.

– Я бы побыла с вами подольше, мне просто нужно проверить, как там Шейн, – извинилась Фиона и отправилась вверх по холму к полицейскому участку.

Из гавани донесся гудок одиннадцатичасового парома до Афин. В полдень ожидалось прибытие другого парома с еще большим количеством людей, желающих попасть на похороны.

– Эльза, хочешь, я останусь? – спросил Дэвид.

– Только на пять минуточек, чтобы я не сбежала снова, – засмеялась она.

– Не сбежишь. – Он похлопал ее по руке.

– Надеюсь, нет, Дэвид. Скажи, ты когда-нибудь в своей жизни влюблялся как одержимый, просто до одури?

– Нет. Я вообще ни разу не влюблялся.

– Уверена, это не так.

– Увы. Не то, чем стоило бы гордиться в двадцать восемь лет.

Дэвид заметно оправдывался.

– Так мы ровесники! – с удивлением воскликнула Эльза.

– Ты распорядилась своей юностью явно лучше меня, – улыбнулся он.

– Если бы ты знал меня, ты бы так не говорил. Я бы обошлась без этой любви. Может, у меня получится вспомнить, какой я была до всего этого. Такую возможность я ни на что не променяю. – Она смотрела вдаль.

Дэвид мечтал найти правильные слова. Он был рад возможности сказать что-то дельное, заставить эту грустную девушку улыбнуться. Знал бы он хоть какую-нибудь шутку или смешную историю, чтобы поднять ей настроение… Он долго ломал себе голову, но на ум шли только шутки про гольф, которые так любит его отец.

– Эльза, ты играешь в гольф? – внезапно спросил он.

Та опешила:

– Немного. Что, задумался о гольфе?

– Нет-нет, сам я не играю, просто хочется тебя немного подбодрить, вот и вспоминаю анекдоты про гольф.

Ее это растрогало.

– Тогда рассказывай.

Еще подумав, Дэвид вроде как нашел нужный анекдот. Он был про парня, чья жена умерла на поле для гольфа. Когда друзья принялись ему сочувствовать, тот сказал: «Да нет, все не так плохо, только тяжело было таскать ее от лунки к лунке».