Внеорбитные

Наверное, зря я прибегнул к физическому воздействию. Но мне показалось, что ей понравится, потому что своими глазами она выдаёт себя, свою отнюдь не ангельскую душу, она далеко не та простушка, какой хочет казаться. Я видел, как дрогнул уголок её губ, когда я схватил эти прохладные запястья. Теперь мне точно хочется продолжить узнавать о ней больше. Серая мышь вовсе не мышь. Ну, не серая она точно. Маскировка это.

Отхожу от окна и иду на кухню. Хочется пропустить бокал вина или банку пива. В последние дни я нетипично много поддаюсь размышлениям. И всё из-за неё. Когда в последний раз я так часто размышлял о девушке? Лет в тринадцать, когда впервые влюбился в старшеклассницу, Мэри Луис. Помню, часами о ней в моей голове фантазии какие-то строились и рушились, снова и снова. Но мне уже не тринадцать лет, а скоро все двадцать четыре будет, так что, получается, я… да нет, бред! Не мог я в неё влюбиться! Как я мог влюбиться в эту самодурку Холзи Ариес?..

С ласкающим уши шипением открываю банку пива – с каждым глотком разум начинает умирать. Совсем скоро эта иррациональная мысль покинет мою голову. Ха, влюбился. Да я не способен на любовь! Не уверен, что она в этой Вселенной в принципе существует – это всё красивая сказка, в которую нас учат верить с малых лет. Потому что так легче. Человек по своей природе так устроен, что ему всегда надо во что-то верить, во что-то хорошее. Сила самовнушения – великий двигатель сознания.

Падаю на диван, вытягиваю ноги. В этот вечер мне ничего не нужно, кроме подобного комфорта. Не думаю, что и в сочельник что-то поменяю: может пойду, а может и не пойду на вечеринку, с родителями я давно не общался, – да и не до меня им в этой Австралии – а компании мне и своей хватит. Если ты не можешь весело проводить время с самим собой, то у тебя точно психологические проблемы, которые многие попросту топят в компанейских обстановках. Слабаки. Рано или поздно мы принимаем своих демонов.

Звонок в домофон. Я же говорил Трою, что не собираюсь никуда идти сегодня. До Рождества ещё больше суток, а он уже начал отмечать:

– Я ложусь спать, отвали, Трой…

Из микрофона раздаётся шипение, словно помехи – он что, накидался и решил у меня переночевать? Если я живу в собственной квартире, то это не значит, что можно устраивать из неё кемпинг…

– А я не хочу спать.

Голос, женский. Пьяный. Знакомый. Неужели это…

– Ты впустишь меня или нет?..

Впустить-то я её впущу, но сама она вряд ли дойдёт. Даже до лифта.

Чувствуя себя истинным джентльменом, выхожу из квартиры и вызываю лифт для перестраховки. Через тридцать секунд двери передо мной открываются, внутри пусто. Я так и думал.

Вот ведь хитрая, запомнила мой адрес, даже квартиру. Как будто знала, что вернётся. И как Элиот пропустил её в таком виде? Может быть она с ресепшена звонила? Элиот ещё молод, ненамного лет старше меня, так что тут можно понять ситуацию, но вот напорись она на мистера Барри… Нет, лучше не думать об этом.

Внизу тихо, свет несколько приглушён, в фойе ни души. За одним исключением. Нахожу её в углу у входной двери – она сидит на мраморном полу, подогнув под себя ноги, в одной руке неуклюже держит стакан с водой, – тот вот-вот выскользнет – другой растирает себе переносицу, словно от усталости. Подхожу к ней вплотную, останавливаюсь, взирая на неё с высоты своего роста. Её глаза закрыты, возможно, она даже не слышала, как я подошёл. Молчу, желая понаблюдать за ней в таком состоянии.

На волосах капли от растаявшего снега, пальто из овчины распахнуто, кроваво-красный шарф вот-вот спадёт с плеча, свитер с вырезом на голое тело, на ключице блеснула серебряная подвеска. Она убирает руку от лица, и я вижу смазанный макияж. Из-за снега. Из-за слёз. Нижняя губа едва заметно подрагивает. Сажусь на корточки и смотрю в её лицо. Ариес тяжело вздыхает и расслабляет руку со стаканом – тот скользит вниз, но я успеваю поймать его.

– Что… – наверное, её удивило, что звука бьющегося стекла и воды на её брюках не оказалось. Открыв глаза, она встретилась с моим не-в-её-вкусе лицом – выражение сразу же переменилось. – Чего так долго? Я уже уснуть успела.

В голосе столько капризности и обиды, как у маленького ребёнка. Сейчас она не кажется сильно пьяной, как мне показалось поначалу. Ставлю стакан на пол подальше от себя и протягиваю ей руку. Пару секунд на её лице отражается борьба, в итоге приводящая к неуклюжим телодвижениям, нацеленным на подъём вверх. Пару раз она яростно оттолкнула мои руки, когда я пытался поддержать ослабленное тело.

– Не надо со мной возиться, я не умираю ещё, – прерывисто и с расстановкой произнесла она, выпрямившись и направившись в сторону лифта как можно более похоже на прямоходящего человека. – Я… это всё тот… ночной клуб… куда я… после… ох.

– Ключевое слово «ещё», – произнёс я себе под нос, следуя рядом, готовый вовремя словить эту перебравшую девицу, которая задумала «украсить» мой вечер своей скромной персоной. Как будто и без неё мне нечем заняться. Стоило подумать, и вот, получите и распишитесь – явилась.

– Я же… – она резко останавливается перед лифтом, сбоку наблюдаю за её медленно открывающимися и закрывающимися пару раз глазами. Через секунду её тело обмякает, ноги подкашиваются, едва ли вовремя успеваю схватить за плечи и удержать.

– Что же за повод у тебя был так напиться? – отчасти риторически спрашиваю я, прекрасно понимая, что она не ответит в подобном состоянии, просто-напросто не услышав самого вопроса. Приобнимаю за талию расслабленное тело. Она не реагирует. Ещё бы. – Ты слышишь меня? Холзи?

Глухо. Вырубилась. Ни единого нечленораздельного звука или мычания. Как будто и правда отключили. Дышит ли? Наклоняю голову на бок, откинув в сторону волосы – пульс слабый, но есть. Засос на шее. Ну и что мне с ней делать? Чёрт!

Оборачиваюсь в угол, где она сидела, на предмет оставленных вещей. Вроде ничего нет. Нажимаю кнопку вызова лифта. Разворачиваю «тело» и поднимаю его на руки, но её руки слабы и не держатся за мою шею – перекидываю её на спину и заношу в лифт. Обычно в подобном положении девушек я несу к себе в квартиру для другого дела, но во всём в этом жизни есть исключения. Холзи Ариес – сплошное чёртово исключение.

В квартире укладываю её на диван, но понимаю, что, будь я в подобном состоянии, это не совсем удобно, плюс она свалиться с него может и прямо на журнальный столик рухнет или ударится об него, сломает ещё – вот уж нет. Отношу на собственную кровать и укладываю на спину. Она даже не шевельнулась. Без сознания. Что ж, так даже лучше – не вспомнит, что я уложил её и раздел, а то ещё после будет обвинять в домогательстве. Хотя… всё равно будет возмущаться с утра, когда увидит себя без верхней одежды. Так что чего терять-то?

Расстёгиваю ботинки, стаскиваю их с ног, следом освобождаю от пальто – из кармана выпадает мобильник и кредитка. Снимать с неё юбку и свитер или пускай так спит?

– М-м, ты хочешь добить меня, да?..

– Чего? – мои руки замирают у пояса юбки. Смотрю на неё сверху – она открыла мутные глаза и смотрит в ответ. Даже со смазанным макияжем, красные от слёз и алкоголя чёрные угли заглядывают мне в самую душу. Ну или в мозг, дабы понять ход моих действий. Ведь не просто же так я стаскиваю с неё одежду – в этом обязательно есть «что-то».

Холзи пару раз моргает и отворачивает голову влево, в середину кровати, утыкается лицом в подушку – я слышу тихий всхлип, к которому добавляется судорога, затрагивающая плечи, позвоночник, которые сокращаются:

– Почему я это чувствую, Айзек? – сдавленно, в подушку, тихо тянет она сквозь нечастые всхлипывания. – Снова и снова. Это больно.

Стою рядом с кроватью, молчу. Такое у меня впервые. Подхожу к окну и смотрю на погружённый в огни и вечно неспящий город Нью-Йорк. Выключаю свет совсем, чтоб было более комфортно. В темноте разговоры всегда идут как-то сами собой, естественно и просто. Да, я всё равно вижу её, а она видит меня, но атмосфера другая.

– Я ненавижу себя. И его. Ненавижу, – голос стал более ясный, нахлынувшие эмоции разогнали алкоголь в крови, как будто это возможно. Холзи тяжело втягивает в себя воздух, болезненно, отрывисто то ли всхлипывает, то ли усмехается, едко. – И так каждый раз.

– Ну и кто в этом виноват? Только ты выбираешь. Никто больше.

Теперь я ясно слышу горькую усмешку:

– Решил поучить меня жизни? А то я не знаю! Холодный, самовлюблённый и садистичный ты…

Я так быстро оказываюсь с ней рядом, что она едва ли успевает досказать предложение. Я не касаюсь её, даже не дышу в её сторону, всего лишь сижу рядом, а она подтянулась к спинке кровати, несколько напряглась и опасливо смотрит в ответ. Неужели это тень страха в чёрных провалах вместо глаз?..

– А чего ты хотела? Я не собираюсь извиняться за то, какой я есть, – с ледяной рассудительностью реагирую на сказанное, гляжу в сухое выражение лица. – И ты не должна.

Её брови вздрагивают, углы губ изгибаются, но она прикусывает язык, ничего не говорит, пусть и хочет.

– Я могу быть хорошим, если сочту это уместным. Я могу сделать так, что мы станем близкими друзьями, могу помочь тебе забыть… но не стану делать этого, потому что в этом нет необходимости. Зачем зажигать спичку в темноте, если ты не желаешь из неё выбраться? Зачем тебе причинять себе страдания, когда ты можешь просто не выбирать их? Просто перестань. И всё.

Произнося эти отчасти философские и в то же время не лишённые смысла фразы, я всё время не отводил глаз от неё, на чём подловил себя только в конце. Казалось, она и я даже не моргнули ни разу. Между нами было расстояние вытянутой руки, но по ощущениям была целая пропасть, каждый из нас на своей стороне, и я пытался достучаться, а она лишь молча слушала. Но успешно ли?

Тут Холзи привстала на колени и положила руки мне на плечи – я не шелохнулся. Так лев замирает перед тем, как кинуться на газель.

– Добей меня, сейчас, – шепчет она, склонив голову к моему правому уху, дыхание щекочет кожу: – Хуже уже не будет.

Некогда прохладные пальцы в данное время тёплые, даже горячие вследствие действия алкоголя. Поднимаю руку и скольжу ладонью по ткани свитера на её спине, останавливаюсь на затылке. Она удерживает взгляд на моём лице, а я точно так же, как и она днём, приближаюсь лицом в ответ и с сардонической ухмылкой возвращаю сказанное:

– Самонадеянная.

Она цокает языком и отводит глаза, отталкивает меня от себя и падает вниз на кровать. Ну, теперь она хотя бы перестала плакать из-за какого-то парня. Мне удалось отвлечь её. Я даже слышал, но не отреагировал на фразу то ли «козёл», то ли «идиот». Может, она и не вспомнит ничего из этого.

– Лучше проспись, пьянчужка.

Свитер падает к моим ногам вместе с юбкой. Я не поворачиваюсь, лишь давлюсь улыбкой. Всё-таки разделась, недотрога.

– Айзек, – останавливает она меня, зовёт по имени. Это что, так спиртное действует? Фамилию мою не произносит. Ну точно пьяная.

– Что, Ариес?

– Дай мне футболку. Или рубашку.

– С чего это ты указываешь мне? Это ты у меня в гостях в моей постели, – забавляясь, отвечаю я. – Боишься спать в одном белье, да?