Элита

Я кивнула. Цивам про такое знать не положено, иначе они насмерть перепугаются. Злобные опасные пришлецы на самом деле проникают через Барьеры. И чем дальше, тем чаще. А цивы тем временем крутят ролики и думают, что им показывают приукрашенную Охоту. Они понятия не имеют, что в роликах все настоящее. И если до цивов это дойдет, город встанет на уши. Начнется паника. Люди от страха перестанут ходить на работу и вообще появляться на улицах. Цивы живут перед лицом постоянной угрозы, не ведая об этом. И только неусыпная бдительность Охотников спасает их от нечисти, готовой вцепиться им в глотку. Но пока об этом знают только сами Охотники, кое-кто из полиции и Псаймоны. И всё.

То, что сказал дядя, подтвердило мои опасения. Пришлецы уже просачиваются в самый центр города, и полиция не справляется. Видимо, поэтому он и решил встретиться со мной здесь – без риска, что нас подслушают его враги и обернут наш разговор против него.

– Кент считает, ты сможешь нести дозор соло, у тебя ведь большая стая, – продолжал дядя. – Водосток не особенно просторный, туда больше двух Охотников разом не отправишь.

Я задумалась.

– У меня стая как у троих Охотников, вместе взятых, – признала я. – Если оружейник Кент полагает, что мне такая работа по плечу, значит, я готова.

На лице дяди мелькнуло облегчение. Он придвинулся еще ближе и заговорил совсем тихо:

– Я не могу тебе всего рассказать, Радка, но творится что-то очень нехорошее. Кое-что похуже пришлецов в водостоках. И я не хочу взваливать это на тебя. Я лишь хочу предупредить: будь предельно осторожна и в то же время держи нос по ветру. Примечай все, что кажется тебе неправильным. Я скажу Кенту, пусть отправит тебя в водосток при первой возможности. А если столкнешься с чем-то таким, о чем нельзя докладывать официально, воспользуйся нашими родственными связями. Скажи, что соскучилась по старому дядюшке и тебе не терпится с ним посудачить.

Я опять кивнула, и дядя как ни в чем не бывало откинулся на спинку кресла. Будто мы и не обсуждали никаких секретов.

Мы еще немного поболтали о том о сем. Дядя уже не напрягался, и я тоже. Я порасспрашивала его о маме и папе. И спросила, знал ли он лично кого-то из Учителей. Так здорово: разговаривать о Монастыре – и не фильтровать каждое слово!

Как выяснилось, до переезда в Пик дядя кое с кем успел познакомиться. Например, с леди Рианнон – они оба тогда были детьми. Бегая и Джеффриза он помнил еще Охотниками – а сейчас они уже самые-самые старшие Учителя.

Мы как раз беседовали об Учителе Джеффризе, и тут на штаб обрушился залп громовых раскатов. Здание опять тряхнуло, и на мгновение погас свет. Я было испугалась, что сидеть нам в темноте, – но нет, лампы снова зажглись.

– Бури вроде этой напоминают мне, как на Анстонов Родник напали гром-птицы. Охотники вместе создали Щит и закрыли им всю деревню, – улыбнулся дядя. – Я был тогда мальчишкой десяти лет от роду.

Учитель Бегай рассказывал нам об этом – он в те времена сам был Охотником. Но услышать дядину версию – это было бы супер.

– И как это было? – прошептала я, затаив дыхание.

– Я и сам не так давно вспоминал ту историю, – ответил дядя. Я придвинулась поближе, чтобы лучше слышать. – Мы знали, что надвигается буря. Нам позарез были нужны дрова – много-много дров, чтобы продержаться: а то ведь из дому долго будет не выйти. Поэтому все, кто мог утащить хоть малую деревяшку, отправились за растопкой. Каждый уносил в деревню сколько мог поднять. Я уж не помню, сколько перетаскал охапок – двадцать, сорок, а может, и больше. И вдруг Шейла Ядзи как завопит! Дрова выронила, а сама тычет пальцем вверх. Мы все задрали головы и увидели гром-птиц – они летели впереди грозового фронта, такие черные на фоне неба. С первого взгляда было ясно, что это не орлы. Длинные шеи, длинные раздвоенные хвосты, хищные клювы, а глаза сверкают алым огнем. Так ярко сверкают, что даже снизу хорошо видно – а ведь гром-птицы летели высоко.

Гром-птиц я видела только издали. И то по одной, по две – не целую стаю. Но я хорошо представила, что тогда наблюдал дядя: свинцовые грозовые тучи заволакивают голубое небо, а под тучами – гром-птицы: черные, словно вырезанные из бумаги, они даже не летят, а парят. Их держит в воздухе могучий ветер, и им незачем махать крыльями. По ним даже не сразу скажешь, что они живые – лишь кончики крыльев чуть подрагивают, да головы поворачиваются, когда птицы выискивают добычу, да еще алым огнем горят глаза.

– Мы все оторопели. У кого-то – не знаю у кого – хватило смекалки протрубить тревогу. Звук рога вывел нас из ступора, и мы помчались в укрытие. Двое Охотников из Анстонова Родника – Шади Ньюсом и Янаба Йеллоухорс – выставили Щиты, прикрывая всю деревню. Хорошо, что успели: гром-птицы накренились в полете и ринулись вниз. Ты видела когда-нибудь их атаку?

Я покачала головой. Пока я жила на Горе, гром-птицы ни разу к нам не залетали. Они появлялись иногда, но далеко-далеко и нам не угрожали. И я знала, почему так. Все из-за той истории, которую рассказывал дядя.

– Сокол или орел падают вниз камнем, то есть со сложенными крыльями. А гром-птицы снижаются неторопливо, по спирали, расправив крылья. И при этом из их глаз и клювов бьют молнии.

Очень легко себе такое вообразить: тварь размером с драккена лениво нарезает круги все ближе и ближе к земле. Это на самом деле очень страшно. Если пришлец не спешит – значит он твердо уверен: никуда вы от него не денетесь. А вы просто крошечный мышонок, который таращит глазенки на совиные когти.

– Шади и Янаба вовремя успели со своими Щитами. Ударь молния в деревянный дом или в частокол вокруг деревни – все бы занялось в считаные минуты. Я побежал на крыльцо общинного дома и остался стоять там. – Дядя пожал плечами. – Даже не знаю, зачем я туда побежал. Почувствовал, видно, что так надо. Наверное, по этой же самой причине тот, кто поднял тревогу, тоже не покинул свой пост.

– А сколько там было гром-птиц? – поинтересовалась я.

Мне всегда казалось, что десяток или около того. Я так и видела первую гром-птицу: вот она неспешно снижается, осыпая Щит ослепительными молниями, и Щит еле-еле сдерживает натиск. А в вышине парят остальные и тоже мечут молнии, и оглушительный гром сотрясает все вокруг, совсем как сейчас.

– Шесть или восемь, точно не скажу. Но шесть минимум. И не больше дюжины. И вот началась буря, из туч повалил снег пополам с дождем, повсюду засверкали молнии – уже обычные, не те, что изрыгали гром-птицы. И гром грохотал как из пушки – я потом такой слышал только тут, в Пике. Мы недавно переехали и жили всей семьей на нашей первой квартире, и случилась буря вроде сегодняшней. – Дядя дотянулся до охладителя, достал пару бутылок воды и одну вручил мне. Я молча взяла ее.

Такие бури, как описывал дядя, мне знакомы не понаслышке. Они приходят ранней зимой, когда холода еще толком не установились. Но эти снежные грозы ничем не лучше буранов, а может, даже и хуже. И ладно бы гроза со снегопадом, так тут еще и гром-птицы. У деревенских в этом случае одна надежда: гром-птицы, как и все прочие пришлецы, не большие любители холода. Поэтому гром-птицы постараются, чтобы рядом с ними снега не было, а был дождь.

Но дождь дождю рознь… Сегодня, например, льет как из ведра – возможно, и тогда было так же. Ну значит, с крыльца деревенского клуба дядя даже частокола из-за дождя не видел.

– Шади и Янаба вдвоем долго бы не продержались, но уже минут через пятнадцать-двадцать со стороны Монастыря стали подбегать тамошние Охотники. Первым примчался Охотник Бегай, но и другие отстали не намного. Я даже не сразу сообразил, что подоспела помощь. Но вдруг вижу: там, где стояли двое Охотников, уже стоят четверо. Потом шестеро. Потом восемь.

У меня засела в памяти та картинка: они сомкнули круг, стоят плотно, плечом к плечу, лицом к нам, а руки простерты ввысь – они как бы подпирают Щит. Учитель Джеффриз и Учитель Бегай были как каменные столпы, и на них опирались все остальные.

Щиты лежали в несколько слоев, да еще их озаряли молнии – из-за этого их могли видеть даже не наделенные магией. Над Анстоновым Родником раскинулся прозрачный купол, и он весь переливался – знаешь, как мыльный пузырь. Меня словно к месту пригвоздило. Я ни рукой ни ногой двинуть не мог.

Многослойный Щит я видела – Элит-Охотники поднимали такой во время моих испытаний. Но в дядиной-то истории в Щит били молнии и он искрился и переливался всеми цветами радуги – вот, верно, было зрелище! Великолепное – и в то же время пугающее.

– А потом что было? – спросила я, когда дядя сделал паузу, чтобы глотнуть воды.

– А потом… – Он улыбнулся. – Потом явились Учителя. К тому времени Охотники изошли манной, двое из них были уже на пределе и едва держались на ногах. Первой не выдержала Шади: у нее подкосились ноги, и она рухнула прямо в лужу, которая была ей уже по щиколотку. И Охотники начали падать один за другим. Тут я очнулся и кинулся на выручку упавшим – ведь они лежали и мокли под проливным дождем. Я кое-как поднимал их и помогал дотащиться до крыльца, до укрытия, где тепло и сухо. Я закричал, и на мой крик из клуба повыскакивал народ, и все принялись помогать.

Я слушала и испытывала гордость за маленького мальчика, который спустя годы стал моим дядей. Щит в любой момент мог треснуть, и юный герой пошел бы на закуску гром-птицам. Но он все равно поспешил на помощь Охотникам. Неудивительно, что мой дядя вырос таким, какой он есть.

– Хон Ли был тогда старейшим из Учителей. И у него были четыре громадные Гончие. Тибетские мастифы, говорил он, священные храмовые псы. Каждый размером с твоего Душану. Он призвал их, открыл им Портал, а остальные Учителя тем временем подхватили Щит. По команде Хон Ли Учителя бросили Щит, а сам он метнул молнию, такую слепящую, что глазам было больно. Молния ударила гром-птицу прямо в верхнюю часть груди, и птица камнем ухнула вниз.

Ого, вот небось вышел шмяк от такой-то туши! Не слабее, чем от драккена!

– Она упала бесшумно. Не успела она коснуться земли – четыре Гончие были уже тут как тут. Одна схватила гром-птицу за шею, вторая и третья – за крылья, а четвертая перекусила ей хребет. А Учителя опять вскинули Щит – пока остальные гром-птицы не опомнились и не ринулись в атаку. Гончие в мгновение ока прикончили добычу и разорвали ее на куски. И тогда молнии прекратились. – Дядя сделал театральную паузу. Я стискивала бутылку в ладонях. – Хон Ли подал знак, и Учителя опять опустили Щит. Мы все, задрав головы, смотрели вверх. Гром-птицы… они просто парили у нас над головой. Они словно растерялись – их, похоже, ошеломила гибель сородича. И даже буря стихла, будто бы тоже ошеломленная. Стало так тихо… совсем тихо. И тогда Хон Ли поклонился гром-птицам.

– Он… что сделал?

Может, я ослышалась? Учитель Бегай нам про это не рассказывал. Правда, к тому времени он ведь потерял сознание и видел не всё.

– Хон Ли поклонился гром-птицам, – повторил дядя. – А потом заговорил с ними. Он говорил негромко, но казалось, его слова разносятся на многие мили. Что-то такое было в его голосе. «Вы потеряли одного из своих, и теперь вам известно, на что мы способны. Сделайте милость, оставьте нас и позвольте жить в мире», – вот что он сказал. Больше ничего. И только он это произнес, как гром-птицы взмыли в небо и исчезли.

В исполнении Учителя Бегая это звучало так: «Мы убили одну гром-птицу, остальные улетели». Но его версия в сравнении с дядиной никак не тянет на полную. Учитель Бегай даже не заикнулся, что Учитель Хон Ли разговаривал с гром-птицами. Да и вообще: расскажи мне все это кто другой, не дядя, я бы не поверила ни единому слову.

– Хон Ли был великий человек, – задумчиво произнес дядя. – Жаль, таких нынче немного.

– Ну ладно, – помолчав, сказала я. – Я знаю, что с тех самых пор гром-птицы нас не трогали. Я их видела вдалеке, обычно перед грозовым фронтом, но они летали сами по себе и к нам не лезли.

– Не исключено, что гром-птицы – из той породы пришлецов, с которыми можно договориться, – предположил дядя. – Или же их настолько испугала гибель сородича, что они предпочли оставить Гору в покое.

– Или и то и другое, – хмыкнула я. – Хотя, может, есть еще какая-то причина, о которой мы даже не догадываемся. Что-то нам непонятное. А вдруг они выжидают, когда со дня смерти Учителя Хон Ли пройдет побольше времени?

Дядя рассмеялся:

– А что, это было бы резонно. – Он встал. – Я скажу Кенту, в чем состоит твое задание, все остальное он устроит сам. Хороших грозовых дней, Радка. – И дядя поманил меня, чтобы обнять.

Мы обнялись на прощание и вышли из кабинета вместе. Дядю куда-то увел Кент, а я зашагала к себе.

Судя по всему, гроза и не думала утихать. В коридорах включили музыку – видимо, чтобы немного приглушить раскаты грома. Но пол у меня под ногами по-прежнему трясся, и это не поправишь никакой музыкой.

Я по привычке проверила, нет ли каких заданий, но их, естественно, не было. Ну что ж. Зато дядя поручил мне секретную миссию. Или что-то вроде того. Да нет, никакая она, конечно, не секретная, но ведь только дяде ведомо, что за нечисть я буду выслеживать в водостоке.

Стены ходили ходуном, и буря рычала утробным звериным рыком. Не как загнанный зверь, а как хищник, приметивший добычу. А говорили, что сильной бури не ожидается… С чего бы ей вздумалось так беситься?