Запредельный накал страсти

– Хотите быть загадочным – ваше право. Но я уверена: вы о многом умалчиваете.

Алекс засмеялся:

– Да, в загадочности мне не откажешь, но не думайте, что я знаю больше, чем мне позволили узнать. Мы с вами даже в чем-то похожи.

– В чем же?

– Мы находимся под диктатом дедушек и бабушек.

Габриэлла с трудом подавила смешок.

– Тем не менее давайте войдем.

Габриэлла толкнула дверь и прошла внутрь.

Бабушка сидела в том же кресле, в каком Габриэлла ее оставила. Но она почему-то выглядела иначе, казалась какой-то маленькой и испуганной.

– Бабушка, позволь мне представить господина Алекса Ди Сионе. Он пришел, чтобы поговорить о «Потерянной любви».

– Да, – сказала бабушка, жестом приглашая их пройти в комнату. Она сконцентрировала свое внимание на Алексе. – Моя внучка сообщила мне, что вы интересуетесь живописью.

– Так и есть, – ответил он, не дожидаясь приглашения сесть.

Алекс устроился на стуле напротив королевы, вытянув перед собой длинные ноги и руками опираясь на подлокотники. Он выглядел скучающим. Королева же, наоборот, была напряжена.

– Что вас интересует? – спросила она.

– Я действую от имени моего деда. – Алекс взглянул на сад. – Он утверждает, что картина имеет какую-то особенную ценность для него.

– Существование картины никем не подтверждено, – ответила королева Лючия.

– Мне это хорошо известно. Но дед абсолютно уверен в ее существовании. На самом деле он утверждает, что она когда-то принадлежала ему. – Темный взгляд Алекса был направлен на королеву. – Он бы очень хотел получить ее обратно.

Повисло неловкое молчание. В комнате словно ощущалось присутствие четвертого человека. Габриэлла заметила, что ее бабушка внимательно изучала лицо Алекса.

– Вы говорите, ваш дед? – спросила она.

– Да. Он уже довольно стар и, я боюсь, становится все более сентиментальным. Он готов хорошо заплатить за эту картину.

– Я боюсь, что не смогу вам помочь, – сказала королева.

– Почему? – спросил Алекс с вызовом.

– У меня ее нет… уже много лет.

– Но картина существует?! – почти закричала Габриэлла.

– Да, – сказала бабушка, и ее голос внезапно стал очень тихим.

– Почему ты никогда не говорила об этом раньше?

– Потому что лучше некоторые вещи оставить похороненными в прошлом. Так они не смогут никому навредить, – сказала королева.

– Вы имеете представление, где эта картина может быть сейчас? – спросил Алекс, явно равнодушный к переживаниям королевы.

– Она на Исоло Д’Оро.

– Где именно? – спросил он бескомпромиссным тоном.

– Подождите снаружи, молодой человек, – сказала королева, и ее властный тон не оставил никаких сомнений в том, что для Алекса аудиенция уже закончена.

Алекс промолчал. Но через несколько секунд он все же встал, поправил стрелки на брюках и, кивнув, вышел.

– Ты должна поехать с ним, чтобы найти картину, – сказала бабушка, когда он оказался вне пределов слышимости.

– Почему? – спросила Габриэлла, и ее сердце бешено заколотилось.

– Я… Я хотела бы снова увидеть ее. В последний раз. И еще… на всякий случай, я хотела бы убедиться, что картина не попадет в руки мошеннику.

– Я не понимаю, – сказала Габриэлла, пытаясь осмыслить полученную информацию. – Мы никогда не говорили о картине, но я давно подозревала, что она существует. Я знаю, что она как-то связана с тобой.

– Да, – продолжила королева. – Эта картина была доказательством того, что у принцессы был любовник.

Когда-то бабушка Габриэллы была принцессой. Молодой. Незамужней.

Трудно было представить, что у бабушки был любовник. Сложно представить, что она могла совершать поступки в порыве страсти.

– Я понимаю, – сказала Габриэлла. – И… ты?…

Королева глубоко вздохнула, подняла глаза и встретилась взглядом с Габриэллой. В ее глазах принцесса увидела былые чувства: горечь, грусть, обиду.

– В молодости, Габриэлла, решения принимаются сердцем, а не головой. Ты не один раз это видела в ситуации с твоими родителями. И они больше не могут оправдывать свои поступки молодостью и неопытностью. Вот почему я всегда говорила, что ты должна иметь свою голову на плечах. Женщине нельзя терять разум из-за страсти.

Габриэлла медленно кивнула:

– Да, я знаю.

Она подумала о своих братьях, которые вольны поступать так, как пожелают. Об отце, который, казалось, избегал самой хлесткой критики. Самое худшее всегда было отведено для ее матери. Ее называли женщиной легкого поведения, и каждый ее поступок, от выбора наряда до выбора мужчины, с которым она поддержала разговор на светском мероприятии, обсуждался в прессе и считался доказательством ее распущенности.

– Наши сердца – плохие советчики, – продолжила бабушка. – Они непостоянны и легко поддаются чужому влиянию. Со мной было так. И я училась на своих ошибках.

– Конечно, – согласилась Габриэлла, потому что она не знала, что еще сказать.

– Иди с ним, – сказала королева Лючия, и ее голос обрел силу, стал решительным. – Найди картину. Но помни этот разговор. Помни, что я говорила тебе.

– Я не думаю, что моему сердцу грозит какая-либо опасность.

– Он красавец, малышка.