Упавшие облака

Филиппу название института ровным счетом ничего не говорило. Он не имел ни малейшего представления, что это за учреждение и что в нем исследуют.

– Там вам будут предоставлены все данные и информация о параллельной работе, которая велась нашими учеными в области квантовой физики, – объяснил Марк.

Он явно что-то недоговаривал. Впрочем, эта страна всегда славилась своей закрытой информацией. Эта огромная часть суши все здесь было за семью печатями, плотно покрыто государственной тайной. И теперь, по истечении более четверти века после распада могущественной державы «светлого будущего», предпринималась попытка ее медленной реинкарнации. По крайней мере, так очень хотелось руководству той страны, в которой сейчас находился Филипп. Оно делало все, чтобы правдами и неправдами, уговорами и взятками, шантажом и угрозами, пропагандой и даже открытой агрессией склонить отколовшиеся республики к возврату в единую империю. Однако получалось у них это, мягко говоря, не совсем так, как хотелось. Многочисленные попытки не дали должного результата. Завлечь к себе им никого не удавалось – предложить было нечего. Высокий уровень коррупции, авторитарный строй, культ личности и отсутствие свободы – вот, пожалуй, неполный список достижений, в которых преуспела эта страна…

Поездка в шикарном авто длилась уже второй час. Марк что-то рассказывал Филиппу относительно той темы, в которой он много чего не понимал, но, тем не менее, старался блеснуть перед молодым ученым своей осведомленностью. Качество дорожного покрытия ухудшалось пропорционально расстоянию, пройденному мощным «зверем» на пятьсот лошадок, собранным в стране, которую в свое время так блестяще победили предки Марка и скуластого. Их ненависть к стране производителю гелендвагена с новой силой проявилась в последние годы под воздействием чудовищной пропаганды, словно вся страна испытывала на себе воздействие сильнейшего психотропного вещества. Люди, похожие на зомби, почти в каждом городе на праздник дня великой Победы, из года в год снова и снова штурмовали наспех сколоченный макет Рейхстага. Этот праздник как-то незаметно для них стал, чуть ли не самым главным праздником всей их жизни. В этот день руководство страны давало им возможность ощутить себя нацией победителей. Никто из них не понимал, что самая главная победа в жизни – победа, позволившая одолеть их собственную глупость и непонимание того, что ими попросту манипулируют, давая мнимое ощущение превосходства над всеми. Этот день, всегда проходил по стандартной, шаблонной схеме. Вначале, конечно же, правительство организовывало для своих граждан демонстрацию военной мощи, проводя ежегодный парад военной техники и бравых вояк, которые подолгу репетировали. После этого следовали различные сценические показательные выступления с обязательным итоговым разгромом врага, всевозможные концерты и, конечно же, все это сопровождалось распитием неимоверного количества алкоголя, почти всеми празднующими. Старики и старухи, женщины и мужчины, все должны были в обязательном порядке принять на грудь как минимум сто фронтовых грамм водки, именуемых наркомовскими. Многие не ограничивались этой дозой и продолжали принимать ее до полного исступления, потери памяти и сознания. Нередко этот праздник мира и победы над всем плохим, заканчивался драками, поножовщиной и даже убийствами. Кстати все это, также некогда относилось к народным забавам этой поистине удивительной страны. Наряду со всем этим пьяным безумством считалось необходимым напомнить прочему миру, о том, что они могут все это повторить. Что именно повторить, для непосвященного человека было большим вопросом. То ли принять столько же алкоголя, то ли снова разгромить деревянный макет Рейхстага, то ли еще что-то очень важное и судьбоносное в их понимании.

Лишь молчаливые души настоящих давно ушедших героев смотрели на это действо из своих неухоженных безымянных могил и недоумевали…

Филиппу почти ничего не было известно об этой загадочной стране с ее загадочным населением с той самой загадочной душой.

Дорога ухудшалась, и даже гелик устал от колдобин, ям и ухабов. Поначалу он старался преодолеть их таким образом, чтобы пассажиры ни о чем не догадывались. Понемногу и этот «зверь» подустал и в конечном итоге начал сдаваться. Эти дороги были непобедимы, впрочем, как и всегда.

Подскочив на одном из ухабов, Марк все же позволил Филиппу выпрямиться и задать несколько вопросов.

Филиппу было плохо, его мутило, кружилась голова, он слишком много времени провел в неудобном положении. Бьянчи снял шапку и расстегнул пальто. Лицо стало красным и опухло так, что он с трудом поднимал веки. Ранее он тешил себя тем, что его не пытали, но эта дорога была истинной пыткой. Голова, налитая кровью, трещала от вопросов, на которые никто не собирался отвечать. Филипп предпринял слабую попытку выяснить суть происходящего с ним.

– А нельзя было все решить цивилизованным способом? К чему это дикарство и средневековье? Неужели, если вопрос стоит так остро и масштабно, нельзя было договориться о совместной международной группе, которая занялась бы этой проблемой? Почему, в конце концов, он должен испытывать муки и страдания, исполняя чьи-то прихоти?!

Вопросы накладывались один на другой, не успевая дойти до финального знака.

Молодому ученому из Женевы еще предстояло узнать то, что могло бы помочь получить ответы на все вопросы. Но только не о загадочной душе населения этой страны. Тут уж точно не разберется никто. По крайней мере у Толстого и Достоевского разобраться не получилось.

Четко усвоив, что нормальных ответов от сотрудника спецслужб не будет, Филипп решил дерзко поинтересоваться, как им удалось вывезти его из Швейцарии и доставить сюда втайне от всех?

– Мой юный друг, – усмехнулся Марк, – наши спецслужбы и не такие операции проворачивали.

– И все-таки, я настаиваю. Неужели то, что мне виделось в бреду – все эти гробы, морги и прочая чертовщина – как-то связаны с моей перевозкой? – Филипп почувствовал, как несколько капель пота покатились вниз по спине в районе позвоночника.

– Надо бы дать обратную связь нашим разработчикам и организаторам, – не скрывая улыбки и глядя в глаза Филиппу, подытожил Марк.

– Ну, это хоть что-то, – произнес Бьянчи, уставившись в направлении лобового стекла, через которое было видно лишь то, что здесь называлось дорогой.

Гелендваген упорно боролся. Его несоизмеримо мощный мотор ревел с характерным клокотанием, которое нельзя спутать ни с одним другим двигателем. Сдаваться было не в его стиле и характере.

Вскоре Марк сообщил, что они в пяти минутах езды от места назначения.

Филипп с ужасом набрасывал варианты, куда его привезли и как, он весь мокрый, будет выходить из этой нагретой машины на мороз. Ему казалось, что подкладка пальто полностью пропиталась потом. Он натянул прохладную от влаги, засаленную шапку заранее, несмотря на то, что ехать оставалось еще несколько минут.

Достигнув населенного пункта, они быстро добрались до места, огороженного бетонным забором. Ворота распахнулись, как только автомобиль приблизился к ним.

Попав на территорию научно-исследовательского института, Филипп увидел старые, словно уставшие здания, постройки времен страны самых счастливых рабочих. Эти архитектурные объекты пытались казаться величественными, несмотря на обветшалость, возраст и запущенность.

Припарковав автомобиль возле четырехэтажного кирпичного здания, водитель, подобно роботу, выполнял исключительно определенные функции. Этот бритый наголо огромный мужчина в кожаной куртке, через которую проглядывались следы упорных и долгих тренировок в спортзале, безмолвно сидел за рулем и смотрел вперед, не проронив ни слова за всю поездку.

Первым вышел скуластый. Он открыл массивную, тяжелую дверь со стороны Филиппа и кивком показал, что приехали. Им следует покинуть транспортное средство, которое было единственным роскошным местом, где довелось побывать молодому ученому в этой чужой стране. Филипп спешно вылез из авто, в котором пахло дорогой кожаной отделкой. Ступив на снег, Бьянчи немедленно почувствовал пронизывающий морозный ветер, задувавший во все щели его скромной одежды.

Молодой человек изо всех сил старался не дать холоду парализовать его тело.

Последним машину покинул Марк. Подойдя к Филиппу, он взял его под руку, остерегаясь, что ученый может сбежать. Со стороны это выглядело, скорее всего, несколько глупо и смешно, но с инструкциями не поспоришь. Сотрудники одной из самых влиятельных структур безопасности обступили жалкого человека в запотевших очках, больше похожего на бездомного, чем на ученого, имеющего определенный ранг и статус.

К большому сожалению Бьянчи, здесь он был никто и за все время его ни разу не назвали по имени.

Авто с ревом завелось и, рванув с места, резко перепарковалось, чуть поодаль от группы людей.

Сразу после того, как автомобиль отъехал, Филипп заметил делегацию людей, направляющуюся от главного корпуса института к выходу. Их было человек десять-пятнадцать, все в одежде, как у Марка и скуластого. Маленькая толпа кучно двигалась, попутно что-то рассказывая и заискивающе заглядывая в глаза тем, кто был в середине. Филипп, по мере того как этот живой клин приближался, с удивлением увидел, что в центре несколько человек, облаченных в рясы, держат в руках церковные посохи и иконы.

Филипп спросил у Марка:

– Что это?

Марк и скуластый молча наблюдали за делегацией, оттащив Филиппа немного в сторону. Оба слегка преклонили головы и несколько раз перекрестились, как только «клин» поравнялся с ними. В глазах этих взрослых мужественных людей читались покорность и благоговение. После того как свита удалилась, Марк ответил:

– Вам, бездуховным грешникам, содомитам, не понять в вашей Европе нас никогда. Это был сам патриарх. Как же нам повезло оказаться так близко к Его Святейшеству.

За столь короткий срок Филипп перенес несколько потрясений, от которых никак не мог оправиться. Он боялся предположить, что ждет его дальше и с чем предстоит столкнуться. И вот его снова удивило это загадочное явление, именуемое слиянием религии и науки. Да и откуда Бьянчи было знать, что в этой удивительной стране смешалось все. Все, что было некогда векторно противоположным, враждующим и конкурирующим. Религия и наука. Вера в Бога и коммунистические идеалы и ценности.

Такую форму и такое содержание приобрело и приняло за основу современное государство, ставшее правопреемником страны «светлых надежд и громких лозунгов». В одном строю находились сторонники коммунистической идеологии, несущие на своих митингах, больше похожих на шабаш, транспаранты, красные флаги, сплошь и рядом усеянные коммунистической символикой, и те, кто держал в руках имперские черно-желто-белые триколоры и государственные флаги, под которыми во Вторую мировую воевали пособники нацистской Германии, бойцы РОА. А еще всевозможные иконы, иконостасы, поднимающие руку в нацистском приветствии священники-извращенцы и прочая религиозная атрибутика. Фотографии последнего царя Николая II, рядом с фотографиями его убийцы, Владимира Ульянова, развязавшим красный террор в многострадальной стране. Портреты тирана Сталина, уничтожившего такое количество своих граждан, что можно еще поспорить, кто кровожаднее: он или кровавый вождь Третьего рейха. Тут же можно было увидеть немалое количество крепких бритоголовых спортивных ребят, в коротких черных узких брюках на подтяжках и массивных берцах. Эти парни, сплошь украшенные татуировками в виде нацистской символики, всевозможными свастиками и ликами их главного идеолога и кумира Адольфа Гитлера, также именовали себя большими патриотами. Весь невообразимый колоритный сумбур скреплялся всеобщей безграничной любовью и преданностью ко всему этому и враждой-ненавистью к тем, кто думал иначе. Немыслимый для здравого смысла цивилизованного человека строительный раствор государственности был крепко стянут громким словом «патриотизм». Главная идея современного государства-продолжателя состояла в объединении общества посредством чудовищной пропаганды вокруг всего этого безумия и устойчивом осознании народом собственного величия и превосходства над всем Миром. Таковы были реалии страны, победившей в свое время нацизм и ставшей заложницей массовых шовинистических настроений.

Марк одернул Филиппа, который замер и на какое-то время позабыл о холоде. Они направились в здание. Оно, как и все остальные, даже не намекало на недавнее вмешательство бригады строителей. Последний раз видевшее людей этой профессии наверняка в те годы, когда его строили.

Внутри здания ученый обнаружил еще больше интересных и удивительных вещей. Проходя мимо помещений с различным оборудованием, в одном из цехов Филипп увидел массивные стенды, оснащенные обычными стрелочными циферблатами. «Наверное, музей», – промелькнуло у него в голове. Бьянчи и представить не мог, что это оборудование, на котором работали и с помощью которого производили свои научные эксперименты, расчеты, а иногда делали открытия в области ядерной физики великие ученые.

В одном из помещений их встретил худощавый пожилой человек с аккуратной седой бородой, такие обычно носят многие ученые. Скорее всего, потому, что люди, всецело вовлеченные в науку, не хотят тратить время на ежедневное бритье. Одет незнакомец был скромно, обувь явно нуждалась в замене, а серый костюм с галстуком когда-то были впору, но со временем одежда стала великовата, и это было очень заметно. Обладателя костюма это меньше всего сейчас волновало. Но его озабоченное, осунувшееся и усталое лицо выражало тревогу и беспокойство. Вероятно, этот человек был посвящен в происходящее. Филипп не знал, что этот мужчина в старом сером костюме с виноватым видом смотрящий сквозь очки ему в глаза, является одной из ключевых фигур в его похищении.

Глава XVII

Если у тебя проблема, попробуй ее решить.

Не можешь ее решить,

тогда не делай из этого проблемы.

Будда

Она не заметила, как оказалась на территории лаборатории, среди причудливых экспозиций в виде огромной ленты, исписанной формулами. Неподалеку хорошо виднелось огромное сферическое деревянное здание музея «Глобус науки и инноваций». Пройдя мимо всех занимательных конструкций, Элиан оказалась у входа и попросила срочно оповестить Клауса Нименда о ее приходе. Улыбчивые и добродушные сотрудники института предложили ей выпить кофе. Девушка, отказавшись, присела на мягкий кожаный белый диван…

Прошло несколько минут и Элиан пригласили пройти на второй этаж, где ее ждал Нименд.

Она поспешила наверх и нервничала так, что ее руки похолодели, а ноги плохо слушались. Волнение в ней нарастало. Элиан не знала, как начать разговор, но то, что она была обязана с ним встретиться, не вызывало сомнения.

Клаус ждал в коридоре, с не менее взволнованным и удрученным лицом. Элиан показалось, что профессор как-то стремительно постарел за это время.

– Добрый день! – поздоровался Нименд.

– Здравствуйте, – ответила девушка и засыпала ученого вопросами.

Он смотрел на Элиан очень серьезно, но по его глазам можно было прочесть, что мысленно Клаус сейчас не совсем там, где его собеседница.