Женщина, стоящая посреди

Когда наконец ее позвали к телефону и она услышала его голос, Нина чуть не зарыдала от счастья.

– Вы еще не забыли меня? – спрашивал Арсеньев.

– А вы?.. – только и могла ответить девушка, и в голосе ее звучала такая безмерная любовь, что Арсеньеву даже немного стыдно стало.

Нина едва дождалась вечера, и, когда бежала на условное место в маленький скверик на площади, была как пьяная. Ей пришлось ждать довольно долго, но девушка даже и не заметила этого, а когда увидела Арсеньева, забыла обо всем на свете и бросилась к нему.

Кругом были люди, и ее порыв сконфузил Арсеньева. Нина же ни на что не обращала внимания. Она хотела кинуться ему на шею и, как девочка, цеплялась за руки.

– Как я рада!.. Если бы вы знали!.. – несвязно бормотала она, глядя влюбленными влажными глазами.

На них стали обращать внимание. Кое-кто улыбался, проходя мимо. Арсеньев чувствовал себя положительно неловко.

– Поедем куда-нибудь… – предложил он.

Нина даже как будто и не поняла, что он говорит, но когда они дошли до лихача, она сама вскочила в пролетку. Пока Арсеньев усаживался, девушка смотрела на него как зачарованная, а когда лошадь рванула с места, Нина обеими руками схватила руку Арсеньева и не выпускала ее, сжимая все сильнее и сильнее.

Они подъехали к ресторану, но там не оказалось свободного кабинета. Пролетка помчалась дальше. Нина была вне себя. Почти невыносимое нетерпение заставляло ее дрожать как в лихорадке.

В другом ресторане было то же, в третьем также не нашлось кабинета. Нина чуть не плакала. Наконец, в четвертом, почти за городом, толстый швейцар в поддевке и с павлиньими перьями на шляпе ответил:

– Пожалуйте-с!..

Нина так стремительно выскочила из пролетки, что запуталась в юбке и едва не упала на руки. Швейцар подхватил ее и осклабился, но девушка даже не заметила этого, зато заметил Арсеньев, и его покоробило. Нина показалась ему уж чересчур наивной и простенькой.

В кабинете было страшно светло и неуютно. Диван, на котором сидела Нина, был узенький, неудобный. На столе стояли запыленные цветы, в углу черное пыльное пианино. За стеной играла музыка, а в коридоре гремели посудой и шаркали подошвами.

Арсеньев заказал вино и фрукты, и пока лакей все это устанавливал на столе, Нина сидела в уголке дивана и дико смотрела кругом. Она инстинктивно чувствовала что-то нехорошее в этой нарядной, но грязноватой обстановке и в бесстрастии старого жирного лакея.

Когда лакей вышел, плотно закрыв дверь, Арсеньев сел рядом и как-то особенно улыбнулся.

– Моя бедная девочка испугалась?.. – спросил он и взял ее за руку.

Нина взглянула на него как будто с удивлением, немного отшатнулась и вдруг стремительно бросилась на шею.

По этому детскому порыву Арсеньев наконец понял, что она и в самом деле влюбилась в него, и ему стало нехорошо, точно раскрылась какая-то страшная подлость с его стороны. Мелькнула даже мысль не трогать ее, пожалеть, но она была такая молодая и хорошенькая, поцелуи ее были так свежи и беззаветны, что для нее все-таки лучше принадлежать ему, чем кому-нибудь другому. Он только тут же принял решение сразу поставить ее в известность, что она ничего ждать и требовать от него не должна.

«Какие мы все подлецы!..» – смутно подумал он и больше уже не думал ни о чем.

Нина сидела рядом с ним, плечи ее были обнажены его жадной рукой. Арсеньев целовал их, а она боролась со стыдом, боялась, что кто-нибудь войдет, и бессознательно наслаждалась сознанием, что нравится ему. Наготы своей она старалась не замечать и неестественно торопливо болтала все, что приходило в голову.

Когда Арсеньев устал от этих раздражающих бесплодных ласк, ему захотелось помучить ее.

– Значит, вы меня любите? – спросил он. Нина кивнула головой.

– Но ведь вы же меня совсем не знаете?.. Ведь вы видели меня всего один раз… а уже позволяете… так целовать вас…

Он смотрел ей прямо в глаза жестокими глазами, но Нина только краснела и улыбалась. Она сама не знала, как это могло случиться.

– Разве вы так легко… позволяете мужчинам целовать вас?..

Нина вспыхнула, почуя оскорбление, но в голове у нее промелькнул образ Высоцкого, и она, побледнев только, медленно покачала головой и закрыла глаза.

– Ведь вы знаете, чем это кончится? – продолжал Арсеньев.

Он и сам не знал, зачем мучил ее, но это доставляло ему огромное болезненное наслаждение.

Нина не ответила ничего и только спрятала лицо у него на плече.

– А потом?.. – настаивал Арсеньев с горящими глазами.

Нина молча пожала плечом. Она не могла сказать, но подумала:

«Зачем он спрашивает?.. Не все ли мне равно теперь!..»

И всей силой обняла его шею своими обнаженными руками, от нежности и аромата которых у Арсеньева кружилась голова. Но он все-таки разнял ее руки и слегка отвел ее от себя, чтобы взглянуть в лицо.

– Но разве вы не знаете, что я женат… – с легким усилием проговорил он. – Ведь я не могу жениться на вас…

Нина побледнела, опять закрыла глаза и снова как-то особенно странно пожала голым плечом. Она старалась не слышать.

– Ведь все равно я скоро уеду и мы должны будем расстаться… Это вас не пугает?.. Значит, вы хотите быть моей любовницей?.. – нарочито грубо говорил Арсеньев, наслаждаясь этой пыткой и в то же время уверяя себя, что делает это сознательно, для того, чтобы отнять у нее все иллюзии, честно сказать всю правду и дать полную свободу поступить как хочет. Ему хотелось взять ее без обязательств и последствий, но не быть подлецом.

Из-под опущенных ресниц показались слезы, но девушка ответила только:

– Я знаю…

– И все-таки хотите быть моею?..

Нина молчала. Разве она знала?

– Вы придете ко мне?

Девушка кивнула головой.

– Когда? Завтра?

И как будто желая, чтобы он замолчал и не говорил таких ненужных холодных слов, Нина охватила его руками и губами закрыла рот.

XX

Какая это была большая и роскошная гостиница. Когда Нина торопливо шла по бесконечному красному ковру коридора, она сама себе казалась маленькой и жалкой в своем черном пальто, с маленькими ботинками, путающимися в длинном подоле юбки.

Почему она надела самое лучшее свое платье и самую красивую шляпу, Нина не могла бы сказать, но когда одевалась, знала, что так надо. И еще она надела гонкое свежее кружевное белье, и у нее было такое чувство, будто она делала что-то стыдное, но радостное. У большой белой двери, с бронзовой цифрой номера, который она помнила потом всю жизнь, Нина остановилась в минутном раздумье. Но по коридору послышались шаги и показался какой-то толстый господин, с удивлением посмотревший на женскую фигурку, прижавшуюся к запертой двери. В первый момент Нина не поняла, почему он так смотрит.

Арсеньев выглянул в коридор. Увидев Нину, он как будто растерялся и, прежде чем она успела заговорить, поспешно вышел в коридор и затворил за собою дверь. В первый момент Нина не поняла, почему он так смутился, но она вообще плохо соображала в это время.

– Здравствуйте, – упавшим голосом проговорила девушка.