Скрытый остров. Книга 1. Уходили мы из Крыма…

* * *

Полк в очередной раз выбил красноармейцев из какого-то населённого пункта.

Здесь проходила стратегически важная дорога. Когда-то на ней поселились люди, чтобы кормиться. Бойкое место разрослось до небольшого города, который погибал теперь из-за этой дороги – она понадобилась двум насмерть враждующим армиям. Одна вооружённая орда уже трижды выметала смертью с улиц орду другую. Побеждённые недолго собирались с силами и вышибали из городка победителей.

Когда-то вдоль этой дороги шли дети, держась за руки молодых красивых женщин в светлых платьях и шляпах с широкими полями… Теперь это дико представить – дорога не вела более ни к добру, ни к покою.

Обычных людей на улицах давно не было, кроме тех, кто вооружён, чумаз, оборван и сильно измучен дурацкими манёврами: город взять – город сдать.

Обычные люди скрылись: кто за горизонтами, кто в тёмных углах и в подвалах, а кто и вовсе под землёй.

Штурмующие войска лишили дома бессмысленных дверей, дворы – ненужных ворот. Улицы были в битом стекле, пухе вспоротых перин, во всевозможном мусоре и хламе.

Не красят битвы города, не до красот в бою солдату. Успевали только своих хоронить, чужих в ямы сбрасывать – и на том спасибо… Жить можно, потому что нужно…

После занятия городка добровольцами в третий раз Борис с несколькими офицерами устало сидел на земле, прислонившись к стене какого-то дома. Ждали отставших обозников – патроны и гранаты почти кончились.

Где-то далеко, в конце улицы, где скрылись преследующие врага передовые части, послышались выстрелы. Борис безо всякого интереса посмотрел в ту сторону.

По улице шёл Михась: не торопясь, держа в одной руке револьвер, а в другой шлем лётчика.

Борис задержался взглядом на шлеме:

– Знатная вещица, на обезьяньем меху, – тупо подумал он. – Вот только с чего это вдруг мне Неверов привиделся? Что вы за видение, Михаил Андреевич?

«Видение» заметило Бориса и широко улыбнулось. Они обнялись. Михась оказался настоящим: чувствительно похлопал друга по плечу. К тому же – призраки не пахнут машинным маслом и порохом. Не водится за ними такого.

Какое-то время стояли молча, разглядывая друг друга.

– Говори…

– С утра был чудесный день, – продолжал улыбаться Михась. – Сначала порадовал противника бомбами. Безнаказанно, в полное своё удовольствие. Вторым вылетом «подбил к обеду» разведывательный самолёт красных. В третий раз, будто я обидел кого, накинулись черти со всех сторон, всю машину изрешетили.

– Ты у нас известный пулеулавливатель, – кивнул Борис.

– Сел на опушке леса, – продолжал Михась. – Успел от расстрела с воздуха спрятаться за деревьями. Пошёл к нашим. Деревню удалось обойти незамеченным. Я же в кожаной куртке: примут крестьяне за комиссара – добро пожаловать на вилы. Кому интересно, что там бес верещит, когда православные за хвост тащат… Представь себе, чудесный день продолжился – тебя встретил…

Накаркал Михась – не был день чудесным… Улицу быстро заполнили крики и выстрелы – по ней бешено неслась конница красных.

Друзья забежали в переулок. Влетели в подъезд кирпичного трёхэтажного здания. Поднялись на чердак. Осторожно выглянули в окошко.

Городок быстро наводнялся большевиками. С разных сторон доносились звуки боя, но они постепенно угасали.

– Эта грязная тупая работа мне всё больше не по нутру, – устало дыша, произнёс Михась. – Утверждаюсь в мысли, что я создан природой, чтобы придаваться пустым прихотям…

– Самое время…

Друзья оглядели чердак: вокруг хлам всякий, преимущественно разбитая мебель. Приметили тёмный угол. Начали сооружать в нём баррикаду, из-за которой было бы удобно отстреливаться.

Приволокли древний тяжеленный шкаф, набили его деревянными останками столов и стульев. Баррикада получилась надёжной. Теперь они были готовы дать короткий, бессмысленный бой.

Только всё равно надо было что-то делать, чем-то себя занять… Старая привычка – умирать не хочется.

– Чтоб я ещё раз… услышал от тебя про «чудесный день»… – тихо сказал Борис. – Может поспать удастся. По очереди…

Стрельба в городке окончательно прекратилась. Мимо дома проскакал какой-то деятель и громким басом призывал спрятавшихся по углам сдаться добровольно. Обещал жизнь и достойные условия плена. Упрямым и непонятливым предсказывал быструю смерть.

Этот речистый друзьям не понравился. Стреляные зайцы не верят в морковку с неба.

– Надо будет нашему батюшке попенять, – заметил Михась. – Даром он полковой хлеб кушает. Плохо молебны об избавлении от большевиков служит. Может, молитвы у него неправильные?..

Около дома, где прятались друзья, остановились трое всадников. Спешились, привязали лошадей. Ничуть не осторожничая, громко разговаривая, вошли в дом. Поднимались по лестнице.

– Оказались мы с тобой, Боренька, в деликатном положении, – прошептал Михась.

– Пропасти на них нет…

Красноармейцы зашли на чердак. Один сказал:

– Показывай, Ванюша, где мешок спрятал. Солдаты подошли совсем близко к шкафу-укрытию. Ждать было нечего.

Борис и Михась выпрыгнули из-за баррикады. Ударами кулаков и рукояток револьверов одного гостя оглушили, двух вогнали в безвольный ступор. Спешно связали ремнями. Заткнули рты первыми попавшимися тряпками. Сняли с красноармейцев ремни, нашли какую-то верёвку и обездвижили пленников надёжнее. Сели передохнуть, прислушиваясь к звукам на улице. Михась закурил.

Пленники оказались людьми к битью привычными, в себя пришли быстро, зашевелились.

– Ну что, порубим сволочь, потешим душеньку? – равнодушным голосом спросил Борис.

– Для чего ж мы их ждали, – согласился Михась. – Только мешок посмотрим сначала. Этот, кажется, Ванюша…

Михась отвесил звонкую оплеуху самому молодому из солдат. Тот, мыча и выпучив глаза, задёргал подбородком в сторону остова дивана.

Спрятанное оказалось награбленным хламом, который солдатики оставили во время последнего отступления. На чердак они забрались, чтобы богатство изъять и поделить. Самой ценной вещью в схроне оказался серебряный подсвечник. Милая, изящная вещица со стройной девушкой в центре цветочной композиции – Борис даже засмотрелся на неё. Потом поразился нелепости происходящего – в городке, занятом красными, загнанный на чердак белогвардеец любуется подсвечником… Он зло швырнул серебряную безделушку за баррикаду.

– Что, Ванюша, помирать придётся? – обратился Михась к пучеглазому солдату. – Есть и хорошая новость: это последнее в твоей жизни огорчение.

– Давай обыщем сначала, – предложил Борис.

Из кармана Ванюши извлекли серебряные часы с надписью на крышке «За наездничество и джигитовку штабс-капитану Исакову Петру Сергеевичу».

– Краденым кормится… – зловеще зашипел Михась. Ванюша отчаянно замотал головой и замычал.

– Что же ты, сволочь косорукая, по карманам штабс-капитанов лазишь? – продолжал шипеть Неверов. – Видишь, что тут написано?

Борис вынул кляп у солдата.

– Я, господин офицер, грамоте не умею, – страстно, горя глазами, заскулил Ванюша. – Вещицу выменял, ваш бродь. Не отнимал ни у кого… Христом Богом умоляю… Детишки, старики…

– Мне твою свечку задуть – делов, что плюнуть, – зло выговаривал Михась. – Не врёшь, что капитана не убивал? Поклянись своим Лениным…