Гибель Марса

– Интересно… Ха…

Пока она искала лекарства, мы с Россом направили свои стопы в ванную и напились воды. И хотя электричества не было, в сумрачном свете, который падал из окна, я разглядел себя в зеркале. Я был похож человека, которого с ног до головы обсыпали рыжей пудрой. У меня даже выросли огромные усы и борода. Я сунул голову под кран и простоял так целую вечность, пока не ощутил, что под руками нет песка. В отличие от Росса я не умел встряхиваться, как собака. Самое удивительное, что ни на Россе, ни на мне после всех приключений не было ни царапины, болела только нога, в которую пришелся выстрел, но это были фантомные боли.

Больше всего мена поразила не катастрофа, не масштабные разрушения. Такое я уже видел на Земле во время восстания хлыстов в Санкт-Петербурге. А нелепая смерть Луки. Нельзя сказать, что я очень расстроился из-за этого. Луку я не любил. Вот Леху любил, а Луку нет. Слишком часто он корчил из себя начальство. Если Алфену это шло, то Луке явно нет. Он был мелочен и суетлив, хотя и был профессионалом. Надо отдать ему должное. А такие журналисты встречаются крайне редко, потому что нельзя жить журналистикой только на работе, а дома быть кем-то другим. Правда и то, что наша профессия, как и профессия врача, делает нас циниками и одиночками. Ну и что? В каждом деле свои издержки.

Как бы там ни было, вместе с гибелью Луки оборвалась единственная нить, которая выводила меня на астросов и тайну, которую знал Юра Дронский. Если он ее знал, конечно! Хотя Лука не зря оказался в редакции “Москва-хроникал”. Он явно работал на Юру, которого мне было очень жаль. Все-таки я его еще помнил контактером и внештатником, который готов был ехать к черту на кулички лишь бы увидеть и пообщаться с плазманоидом. Теперь надо было искать разгадку тайны в другом месте. И такое место я предполагал. Где-то центре жил старый журналист Жора Мамырин, который участвовал еще в освоении Марса. Он, пожалуй, был даже лучше покойного Луки, который умел черпать информацию буквально из воздуха. Но Жора Мамырин давно отошел от дел. Хотя я был почти уверен, что он в по-прежнему в курсе всех событий.

Еще меня мучил один вопрос: почему застрелили Батыха Кинжева? И главное – кто застрелил? На черных ангелов не похоже. Зачем черным ангелам какой-то Батых, когда вокруг хаос? Если только он не стал мародером? Но это совсем бредовая мысль. Правда, ходили слухи, что он агент метаполиции. Ну и что? Кого это волновало? Одно было ясно: база и камены каким-то образом связаны. Неужели базу взорвали, с ужасом подумал я. А вдруг – это третья сила – цекулы? Тогда в любом случае – война, что вообще было нелепицей, потому что астросы были могущественны, как боги. Хотя все к одному: тюрьма в Кагалме и взрыв базы.

– Полотенце на сушилке, – сообщила женщина. Она стола в дверях и протягивала мне бокал. При этом она смотрела на меня, как звездочет – пристально и недвусмысленно. – Выпить не хотите?

С полотенцем в руках я вышел на кухню.

– Меня зовут Аллой, – сказала она и прислушалась, глядя в окно. Снаружи что-то гремело и сотрясалось. – Жуткий город… А этот небоскреб?..

Потом посмотрела на меня. У нее были карие глаза, и я понял, что она землянка, потому что на Марсе кареглазые женщины встречались крайне редко.

– Час назад мы чуть не погибли в нем, – сказал я, с легким сожалением вспомнив, что оставил своего “Феню” и компьютер в кабинете Юры Дронского. А ведь в этом компьютере у меня был огромный банк данных и адреса, с помощью которых можно было попасть в секретные сайты.

– Ах! – воскликнула она. – Бедненький!

– Ну не совсем… – застеснялся я.

– Красивая у вас собака, – она пожалела меня и присела перед Россом.

Росс подал ей лапу. Он знал, когда надо было подлизываться и как заставить женское сердце дрогнуть. Я догадывался, что он делает это ради меня, и подмигнул ему. Он разулыбался, показывая резцы и большие белые клыки.

– Улыбается, как человек, – сказала она, ничуть не стеснялась своих обнаженных ног, словно я был ее мужем и мы рассуждали о питомце. Правда, под пеньюаром ничего нельзя было разглядеть, потому что на ней была еще и розовая комбинация. Но от ее стройных ног и мысли, что под комбинацией она практически голая, я слегка возбудился. Она меня притягивала. Есть такой тип женщин с магическом вожделение.

– Нашли? – спросил я, кивая на аптечку и прочищая горло глотком водки.

Что-что, а водка у Аллы оказалась отличной. Лучше, чем в гостях у Лехи. К тому же она явно знала, что быстрый путь к сердцу мужчины лежит через алкоголь. Я даже заподозрил, что она специально не обулась, чтобы продемонстрировать мне свои пятки – аккуратные и розовые, как пятачок у поросенка. Надо ли упоминать, что очутившись на Марсе, я долго отвыкал от чернокожих земных женщин и привыкал к белокожим марсианским. А после развода продвинулся по этой стезе довольно значительно.

Должно быть, Аллу возбуждала атмосфера опасности, потому что глаза ее блестели, и еще она не могла справиться со своим губами, на которых блуждала странная улыбка.

– Нашла… – произнесла она недвусмысленно. – Хотите еще?

– Хочу…

Я решил поиграть в старую, приятную игру.

– За знакомство…

Она необдуманно подошла так близко, что я ощутил ее запах – каких-то горько-пряных духов. Старые-старые воспоминания. Они давно преследовали меня, но я не осознавал этого. Эти воспоминания были связаны с Землей, с ее сезоном дождей и Татьяной Лавровой, которая опекала меня и которая приносила с собой этот запах дурмана, потому что был женщиной порывистой и необузданной, и потому что я ее любил. Ну да бог с ней.

– Все так необычно… – произнесла она с придыханием. – Оставь это здесь.

– Зачем? – спросил я.

– Затем… – отозвалась она, как эхо.

Я снял куртку и бросил ее на пол.

Алла положила мне на шею руки, и мы поцеловались совсем нестрастно, а скорее нежно и коротко, словно пробуя друг друга на вкус. Я прижал ее к себе и наклонился, но она, закусив губу и глядя мне в глаза, прогнулась в пояснице и покачала головой, словно оценивая, продолжать дальше или нет. Она была хрупкой и сильной одновременно.

Я всегда был терпелив и галантен. Но иногда во мне просыпался зверь под названием страсть. В данном случае Алла рисковала быть заваленной в гостиной на одном из двух огромных белых диванов, которые я заметил, когда мы проходили на кухню. Меня нельзя было доводить до такого состояния. Единственное, меня останавливало – мысль, что в квартире может находиться еще кто-то, и еще Росс, который глядел на меня осуждающими глазами. А зря, потому что уж я-то ему в его гульках совершенно не отказывал и с удовольствием пристраивал среди своих знакомых всех его брачных и внебрачных детей.

Не отрывая взгляда, Алла сделал шаг назад, взяла свой стакан, допила водку, наблюдая за мной сквозь дымчатое стекло и улыбаясь, налила себе еще и, взяв меня за руку, повела в глубь комнат. Это было что-то, скажу я вам – похожее на обольщающее заклание. Странное дело, стоило мне в ком-то из женщин, даже отдаленно, увидеть черты Полины, как эта женщина становилась желанной.

Я совершенно забыл и о раненом полицейском, и о горящем городе, и о Луке с Юрой Дронским. Мена даже не волновали подрагивающие в окнах стекла. Боже мой, думал я, как мало человеку надо. А ведь виной всему послужил только горьковатый запах дурмана. Одно я знал точно, что когда спал с женщинами, то расслаблялся.

В комнате, стоя ко мне спиной, Алла скинула пеньюар, повернулась и сказала:

– Дальше сам…

Две бретельки, и шорох соскользнувшей ткани. Как только я коснулся кожи, все произошло само собой.

Надо ли говорить, что Алла оказалась потрясающей женщиной, но с одним изъяном – она была лишена стыдливости. Совершенно! Абсолютно! Что в моих глазах было небольшим пороком. Во всем остальном она была на высоте, то есть вовремя стонала и даже пару раз вскрикнула в особо торжественные моменты и во время прелюдии. Кроме этого она вскрикивала во всех тех случаях, когда вздрагивал дом, когда снаружи что-то грохотало, а также когда из подъезда слышались голоса. Я почему-то решил, что это результат массового психоза. Но страсть ее была настоящей. Уж в этом я разбирался. И еще я не ошибся в ее ногах. Ноги у нее были шикарными – гладкие, как тюлени, и точеные, как ноги греческой богини. Ни у одной из моих женщин не было таких шикарных ног. Даже у Полины Кутеповой, которую я все еще любил. Если бы она пришла и сказала: “Начнем все сначала”, ей богу, я бы бросил эту беспорядочную жизнь и не жалел бы ни минуты.

После любви и треволнений мы уснули, хотя я ненавижу спать на кожаных диванах, потому что прилипаю к ним. Сколько прошло времени не знаю, только я проснулся, словно от толчка.

Росс лежал в углу и, положив морду на лапы и бесконечно грустя, смотрел на меня влажными, карими глазами. Почему-то он не любил валяться в чужих квартирах и задерживаться в них тоже не любил. Больше всего он любил наш старый, привычный дом, который наверняка считал большой-большой конурой. Но своих приятельниц, в отличие от меня, он туда никогда не приводил.

Я подмигнул ему и осторожно встал. Снаружи заметно посветлело и не так грохотало.

Алла спала, свернувшись калачиком. Даже во сне она была до нельзя породистой: черные волосы, черные брови и нос с трепетными ноздрями. Картину не портили разбросанные и смятые простони, из-под которых торчали ее ухоженные ступни.

Такие женщины мне попадались редко. Чаще всего они были чьими-то любовницами – вели праздный образ существования, или у них было свое маленькое дельце и налаженная жизнь. С ними было просто и весело. Но это были не мои женщины в душевном смысле. Ложась в постель, мы словно заключали временный союз, в котором не было места любви. А наши романы были скоротечны, как удар молнии. Поэтому я не питал никаких иллюзий и они мне были чужды.

Прихватив одежду, я пошел в ванную. Как ни странно, из крана текла горячая вода. Я постоял под душем, прикидывая задержаться здесь или нет. Что-то мне подсказывало, что делать этого не следовало – слишком шикарная была у Анны квартира, которая занимала, похоже, весь первый этаж огромного здания. К тому же здесь явно бывали мужчины, потому что среди безделушек в гостиной, или как она там называлась у Анны, я заметил роговые очки и курительную трубку – “данхилл”, которая была сделана из настоящей земной сосны. На Марсе такие деревья не росли. Вещи, как и все в квартире, очень дорогие. Из чего я сделал вывод, что Анна находится на содержании у богатого мужчины. У нее в квартире даже не было портала, потому что у богатых людей это считалось плохим вкусом.

Я вышел из ванной, вытираясь полотенцем. Росс уже ждал меня. Он стал подпихивать мои руки, тем самым давая понять, что пора и честь знать. Мы оба прекрасно понимали язык жестов.

Надо было, конечно, перешагнуть через обиду и позвонить Полине Кутеповой, потому что они жили в нашем старом доме в Лахте, которая могла быть задета огнем. Впрочем, у ее мужа был еще один дом где-то в районе Соснового Бора. За Катажину Фигуру я почему-то беспокоился меньше – ее дом находился в Комарове.

С мыслью, что надо взять телефон, я открыл холодильник, достал банку пива и машинально взглянул в окон. Так вот, по переулку руки в брюки – любимая манера – шел… Лука.

Глава 3

Камены

По переулку, засыпанному рыжей пылью, шел Лука, а я тупо глядел на него. Нет, не может быть, лихорадочно думал я, Лука погиб. Это не Лука, а просто очень похожий на него человек. Но почему-то открыл окно и крикнул:

– Лука!..

То ли он меня не услышал, то ли сделал вид, что не услышал, но его фигура растворилась за углом дома.

Забыв о пиве, я лихорадочно стал натягивать одежду.